Мари Хермансон - Двойная жизнь
Они оба быстро оделись. Бернхард все время бормотал себе под нос: «Господи боже мой, господи боже мой». Прежде чем покинуть спальню, Ивонн глянула на себя в зеркало. Ее волосы, частично выбившиеся из хвоста, торчали во все стороны. Она сняла резинку и попыталась, насколько это было возможно, поправить прическу. Ивонн была очень рада тому, что Нора не пользовалась косметикой и поэтому у нее не было никакой нужды подкрашиваться.
Когда она спустилась вниз, Хелена Экберг, не снимая пальто, сидела в гостиной на диване. Рядом с ней восседала внушительного вида дама в желтой униформе с несколько видоизмененной прической панка, которая иной раз так вдохновляет женщин средних лет.
Как только Бернхард вошел в комнату, его жена встала и устремилась ему навстречу. Они формально обнялись, как на коктейль-вечеринке.
– Хелена, как здорово! А я-то думал, что отпуску тебя будет только в апреле! – воскликнул мужчина.
– Да, мой первый отпуск без сопровождения будет как раз десятого апреля. Он продлится целые сутки, и я уже тебе рассказывала об этом. Но сегодня меня отпустили только на восемь часов с сопровождением.
– Но, дорогая, почему же ты мне не позвонила заранее? Я бы мог приготовить праздничный ужин.
– Я не думала, что сумею уложиться в восемь часов. Мы, собственно, хотели лишь немного прогуляться. Но потом Бритт Ингер подыскала по расписанию поезда, подходившие нам по времени, и мы решили поменять планы. Я пробуду здесь недолго. А это – Бритт Ингер, она сопровождает меня.
С этими словами Хелена обратилась к сидевшей на софе женщине, кивнувшей в знак приветствия.
– А это – мой муж, Бернхард.
Хелена обхватила рукой Бернхарда, который в ответ также слегка кивнул.
– И?.. – осторожно спросила Хелена и, приподняв брови, повернулась в сторону Ивонн, которая, продолжая стоять в дверях, наблюдала за этой странной сценой.
– Нора, – поспешил представить ее Бернхард. – Нора Брик, моя домработница, я уже рассказывал тебе о ней.
– Ах да.
Хелена улыбнулась, как радушная хозяйка.
– Бернхард говорил, что вы очень добросовестный работник. Настоящее сокровище. Не правда ли, Бернхард?
– Нора превосходно заботится о нашем доме. Ты и сама видишь, какой он чистый.
– Я очень рада, что вы заботитесь о Бернхарде, – сказала Хелена и положила ладонь на руку Ивонн.
Ивонн кивнула. Одежда прилипла к ее вспотевшему телу. Она ощутила запах, исходивший от низа ее живота; она нисколько не сомневалась в том, что и Хелена, которая стояла в непосредственной близости от нее, также его чувствовала.
– Но кофе мы успеем выпить? – воскликнул Бернхард. – Нора, ты бы не могла?..
Ивонн тут же метнулась на кухню, благодарная Бернхарду за то, что смогла, наконец, удалиться.
Но Хелена не дала ей так просто уйти. Когда Ивонн отсчитывала ложечкой кофе, засыпая его в фильтр кофемашины, у нее возникло неприятное ощущение чьего-то присутствия, и, обернувшись, она увидела устремленный на нее взгляд голубых глаз.
– Я заметила, что вы протираете пыль даже на перекладинах жалюзи, – тихо произнесла Хелена, словно их обеих связывал общий секрет. – Это мне нравится. Сегодня мало кто так делает. Вы бы только посмотрели, как убирают в тюрьме, и вам стало бы дурно. А вы, Нора, спец в своем деле.
– Я делаю так, как могу, – пробормотала Ивонн, внезапно забыв, сколько мерных ложек кофе насыпала в фильтр.
– Очень хорошо. Я знаю, что Бернхард вами очень доволен.
Ивонн нажала на кнопку кофемашины, достала из морозилки пару кексов, которые она испекла перед Рождеством, и положила их в микроволновую печь. Затем она накрыла в гостиной стол на трех человек и сказала:
– А теперь мне нужно уйти. Кофе почти готов. До свидания.
И, не обращая внимания на протесты Бернхарда, она выбежала в прихожую, схватила свое пальто и вышла. За спиной она слышала голос Бернхарда, кричавшего ей вслед:
– Нора, а в четверг ты придешь? Придешь?
Глава 21
Ивонн открыла кран до самого упора и подставила лицо под струи воды из душа. Так прекрасно, когда есть возможность смыть с себя это клейкое, тягучее вожделение, этот взгляд голубых глаз и этот жалкий стыд.
Какое безумие! Хелена Экберг лишь однажды застала своего мужа в постели с другой женщиной, и следствием этого стал поступок, за который ей приходится отбывать длительный тюремный срок. И вот теперь, когда она после двухлетнего отсутствия снова появляется дома, – что же она видит первым делом: ее муж резвится в их супружеской постели с другой женщиной.
А о чем же думала тогда эта женщина с голубыми глазами? Ивонн вспомнились слова Бернхарда, оброненные им когда-то: «Она взрывается не сразу, но потом ее уже не остановить».
Да, Ивонн следует держаться от нее подальше. Она решила приостановить изучение дома номер 9 по улице Орхидей. Неужели там остались еще какие-то тайны? Она и так проникла в жизнь предместья настолько глубоко, насколько вообще такое было возможно. (А если быть точнее, думала про себя Ивонн, это скорее предместье проникло внутрь нее самой.)
Любовь к Бернхарду это нисколько не затронуло, не без изумления констатировала Ивонн. Однако теперь ей было доподлинно известно, что собой представляет любовь и откуда она берется. Нестерпимая и разрушительная, она сочится из затхлого источника. Нездоровая потребность в поддержке и внимании видоизменяется, маскируясь под влюбленность.
«Боже, и почему это никогда не кончается? – думала Ивонн, смывая водой стекавшие по лицу слезы. – Я снова продолжаю делать то, что идет мне только во вред». Складывалось впечатление, будто некто ввел в ее мозг компьютерный вирус, невидимый и непостижимый, который всплывал время от времени, согласно какой-то неведомой схеме, которую она была не в силах расшифровать. Но кто? Кто хотел сыграть над ней эту злую шутку?
«Я больна», – думала Ивонн.
Она и в самом деле была физически нездорова. Она ощущала невероятную усталость. Ее ноги едва смогли преодолеть короткий путь от ванной до кровати. В горле – сухость и жжение, а грудь прокалывало насквозь при каждом вздохе.
Ивонн уснула прямо в купальном халате, а через пару часов проснулась в сильном жару.
– Это грипп, – сказал Йорген, вернувшись домой. – Это азиатский грипп, он как раз снова пошел по кругу.
В среду температура у Ивонн поднялась до сорока градусов. Она позвонила Бернхарду и сказала, что в четверг не сможет прийти, поскольку больна.
– Нора, бедняжка. Мне не очень нравится твой голос, но это просто чудо – снова слышать его. Я бы и сам позвонил тебе, но у меня нет номера твоего телефона. Мне бы хотелось поговорить с тобой о том, что произошло в понедельник.
– Бернхард, у меня температура под сорок, и сейчас я не в состоянии говорить об этом.
– Но я только хотел сказать, что ни о чем не сожалею. Это было просто ужасно, что Хелена пришла, как назло, в тот самый момент. Это и впрямь был настоящий шок. И все же я ни о чем не жалею. Ты меня понимаешь?
– Бернхард, пожалуйста…
– Я разговаривал с работниками тюрьмы, и они пообещали в будущем информировать меня, в случае если ей дадут отпуск с сопровождением. Тебя напугали мои рассказы и то, что ты прочла в полицейских рапортах?
– Я еще не скоро смогу прийти к тебе только потому, что серьезно больна. Исключительно по этой причине. Я очень устала и вынуждена закончить разговор прямо сейчас.
– Нора, ты не могла бы дать мне свой телефон, чтобы я мог позвонить тебе и справиться о твоем здоровье?
Ивонн нажала на кнопку телефонного аппарата и прервала их разговор.
На следующий день ей было настолько плохо, что она даже и думать не хотела ни о каком гриппе. Температура оставалась такой же высокой, ныл каждый мускул ее тела, а затылок болел так, что она не в силах была оторвать голову от подушек. Йорген позвонил в поликлинику, и его подозрения по поводу того, что жена заболела гриппом, подтвердились. Лихорадка и боль в суставах были типичными его симптомами. Если у Ивонн не было проблем ни с сердцем, ни с легкими, то никакой угрозы ее здоровью не существовало. Все должно было пройти за одну-две недели.
И через две недели Ивонн снова была на ногах, очень похудевшая и осунувшаяся после болезни. Она отметила свое выздоровление походом по модным бутикам верхней одежды большого торгового дома NK. Женщина методично обходила один этаж за другим, взглядом знатока высматривая эксклюзивные торговые марки. Тонкие пальцы сновали между вешалок, ощупывая ткань и качество швов. Покупка одежды – это настоящее искусство, которое она освоила почти в совершенстве, – Ивонн приобретала вещи быстро, со знанием дела и по разумной цене. Она мерила одежду только в редких случаях – исходя из своего многолетнего опыта она могла запросто судить о том, подойдет ли ей эта вещь или нет, не надевая ее на себя.
Ивонн покинула универмаг с пакетами из вощеной бумаги и ручками из толстой шелковой веревки, в которых лежали ее покупки. Белый кашемировый пуловер с очень широким воротом, свободно ниспадавшим на плечи, отчего одетая в него женщина становилась похожей на пирожное безе. И еще один невообразимо дорогой серый костюм, красная, среднее между рыжим и вишневым цветами, матовая блузка, шерстяной приталенный блейзер в крапинку, голубые, цвета морской волны, брюки, несколько скучноватые, но при этом очень функциональные и сшитые из превосходной ткани. Три однотонных топа с длинным рукавом из хлопчатобумажного джерси, вполне нейтральные и также очень функциональные, шесть пар смесовых носков с пропорциональным соотношением нитей, таких же теплых, как натуральные шерстяные, стирать которые можно и при шестидесяти градусах. Пара вельветовых джинсов оливкового цвета, с броскими сексуальными швами на бедрах и оригинальными карманами, а также один кожаный ремень для всех брюк.
