Том Клэнси - Живым или Мертвым
— Как-то не верится, что дело только в этом, — отозвался Брайан. — Ладно, как бы там ни было, я был бы не против того, чтобы ты работал в моей шестерке.
— Согласен.
Они подняли банки с диет-колой и чокнулись ими.
— Знаете, что… — осторожно начал Джек. — Помните прошлое лето? Там, в Италии…
Брайан и Доминик переглянулись.
— Помним, — ответил Дом. — Жуткое дело.
— Ну, да… Я подумал, что неплохо было бы продолжить… Может быть, не то же самое, но что-то в этом роде.
— Иисус! — воскликнул Брайан. — Кузен, ты что, задумал оторваться от компьютера и перейти жить в реальный мир? Я так и вижу, что мы тут разговариваем, а дьявол уже коньки шнурует.
— Очень смешно, прямо лопнуть со смеху. Нет, мне нравится то, чем я занимаюсь, но ведь все это совершенно неосязаемо. А то, чем занимаетесь вы — что мы вместе делали в Италии — настоящее дело, понимаете? Когда собственными глазами видишь результат.
— Вот видишь, наконец до тебя дошло, — сказал Доминик. — А мне все время хотелось спросить: потом ты переживал из-за этого? Не то чтобы это было так уж обязательно, но ведь, если называть вещи своими именами, ты вроде как оказался в роли парня с растущими из ж…ы руками, который неожиданно попадает в задницу, прости за каламбур.
Джек ненадолго задумался.
— Что ты хочешь сказать? Что я сильно переживал? Вовсе нет. Ну, почти совсем. Действительно, я волновался, и была какая-то доля секунды, как раз перед тем, как все произошло, когда я подумал: «Черт возьми, что я делаю?» Но это сомнение тут же исчезло, остались только я и он. И я сделал то, что нужно. Что же до вопроса, который ты, как я полагаю, был намерен задать, — он на секунду умолк, словно удивляясь витиеватой фразе, — нет, сон мне это нисколько не нарушило. Думаешь, должно было?
— Да нет же! — Брайан посмотрел по сторонам, удостоверился в отсутствии посторонних. Подавшись всем телом вперед, поставил локти на стол. — Джек, тут нет никакого «должно — не должно». Это или бывает, или нет. У тебя нет, вот и прекрасно. Заср…ец получил по заслугам. Джек, когда я впервые убил человека, у меня даже выхода другого не было. Или я его, или он меня. Я прикончил его, понимая, что поступаю правильно. Но кошмары мне какое-то время снились, врать не стану. Прав ты или нет, заслужил он или не заслужил, убийство — дело неприятное. Любой, кто думает иначе, наверняка чокнутый, хотя бы самую малость. А все разговоры насчет энтузиазма и преданности делу на самом деле к убийствам не относятся. Они касаются того, как лучше выполнить работу, для которой тебя столько дрючили, позаботиться о парнях, идущих справа и слева от тебя, и вернуться с той стороны целым и невредимым.
— Кроме того, Джек, — добавил Доминик, — тот парень, в Италии, он ведь не просто так взялся откуда-то, чтобы так же незаметно исчезнуть. Пока он был жив, он отправил на тот свет кучу народу. Для меня это главное. Плохой парень целиком и полностью заслуживает своей участи, но то, что мы делаем — наша работа в целом, — это не месть, по крайней мере, не в общепринятом значении. Если бы мы стремились мстить, это было бы все равно, что запирать конюшню, когда лошадей давно свели. Я стараюсь остановить конокрада еще до того, как он откроет дверь.
Брайан изучающее взглянул на своего брата-близнеца, тряхнул головой и широко улыбнулся.
— Вот это да! Мама всегда говорила, что ты у нас философ, а я все не верил. Но теперь убедился.
— Ну-ну… — пробормотал Доминик. — Здесь не столько философия, сколько математика. Убить одного, значит, спасти сотни, если не тысячи людей. Если бы мы говорили о порядочных, законопослушных обывателях, уравнение оказалось бы посложнее, но ведь мы говорим совсем не о них.
— Джек, я согласен с ним, — сказал Брайан. — Здесь мы получили возможность сделать кое-что хорошее. Но если ты хочешь заниматься этим ради того, чтобы мстить или, тем более, поиграть в Джеймса Бонда…
— Чего нет, того нет.
— Вот и отлично, потому что ни то ни другое и рядом с этой работой не лежало. Это все дерьмо. А месть — совершенно никудышный мотиватор. Когда человек думает о мести, он становится сентиментальным, а сентиментальность означает смерть.
— Я знаю.
— И как же ты намерен поступить?
— Поговорю с Джерри и послушаю, что он скажет.
— Ну, тогда тебе понадобится классная подача, — сказал Доминик. — Сам подумай, ведь Джерри сильно рисковал, когда взял тебя на работу. Твой панаша взбесится…
— Дом, позволь уж мне самому разобраться с моим папашей.
— Ладно. Только если ты надеешься, что Джерри вручит тебе пистолет и скажет: «Иди и освободи мир от всего, что препятствует демократии», то ты глубоко заблуждаешься. Между прочим, если ты откинешь копыта, сообщить об этом твоим родителям должен будет именно он.
— Я знаю.
— Вот и хорошо.
— Итак, — сказал Джек, — вы подстрахуете меня, когда я буду говорить с ним?
— Во всяком случае, попытаемся, — ответил Брайан. — Но ведь в этих делах, Джек, нет никакой демократии. Даже если он не откажет тебе сразу, он, скорее всего, оставит окончательное решение за Сэмом. — Сэм Грейнджер занимает в Кампусе должность начальника оперативного отдела. — А нас вряд ли кто-то станет спрашивать.
— Пожалуй, ты прав, — кивнул Джек. — Ладно, раз такое дело, то мне, как ты сказал, нужно будет исполнить подачу как можно лучше.
Глава 14
Наступила осень. Об этом говорили и ветер, и ледяной припай, который, возникнув около берега, все дальше уходил в черные северные воды. Холоднее вода стать уже не могла, ей оставалось только превратиться в лед, а его и так было полным-полно вокруг, и он напоминал о том, что лето здесь было, в лучшем случае, мимолетным видением. Мать-природа, как всегда, оставалась угрюмой и бессердечной. Этого ощущения не смягчали ни прозрачное, как хрусталь, густо-голубое небо, ни быстро бегущие по нему пухлые ватные облака.
Это место было очень похоже на военно-морскую базу в Полярном, куда он получил свое первое назначение двенадцать лет назад, как раз в ту пору, когда начался распад советского флота. О, конечно, какое-то количество кораблей еще оставалось, но они стояли у причалов в Кольской губе, а команды их состояли из людей, которые не бросили флот лишь потому, что не знали, что будут делать дома. А кое у кого дома и вовсе не было. На нескольких кораблях команды состояли из одних офицеров, которым зарплату платили, хорошо, если три-четыре раза в год. Виталий оказался одним из последних моряков, начавших службу еще в ВМФ не существовавшего ныне Советского Союза, и, к его собственному удивлению, служба ему нравилась.
После никому не нужных курсов он стал мичманом и получил должность боцмана. Работа была трудной, иной раз и непосильной, но приносила удовлетворение, а потом — и материальную выгоду. От развала советского флота Виталию удалось даже кое-что выиграть — он, почти за бесценок, купил списанную, но в хорошем состоянии десантную самоходную баржу, которую слегка переоборудовал для перевозки пассажиров. На ней он возил и поисковые партии, искавшие в тундре что-то такое, что его совершенно не касалось (и не интересовало), и браконьеров, охотившихся на белых медведей ради дорогих шкур.
Заказчики, с которыми ему предстояло работать в ближайшую неделю, поджидали его в небольшом рыбацком поселке неподалеку. Их снаряжение он погрузил еще два дня назад — легкий грузовичок-вездеход «ГАЗ», блестящий новой краской, с крановой лебедкой в кузове и комплектом новых шин. Машину пригнал незнакомый водитель, по всей вероятности, получивший, как и Виталий, оплату в евро. Как подобает хорошему капитану, Виталий проверил груз и с удивлением обнаружил, что на «газике» спилены все идентификационные номера, даже на моторе. Сделать это было несложно, не нужно было даже прибегать к помощи механика, но Виталий почему-то был уверен, что люди, которые наняли его, не стали бы сами пачкать руки о металл. Так что, они заявились сюда, купили «газик» в хорошем состоянии, кому-то хорошо заплатили за устранение номеров, а потом наняли частную экскурсию? Что же это могло значить?
Но проявлять излишнее любопытство не стоило. Такие умные звери, как кошки, отлично знают, что любопытство опасно, а людям — сам бог велел. Виталий нисколько не сомневался в том, что у него есть основания считать себя умным человеком. Ну, а еще его клиенты, кажется, вполне уверены в том, что евро очень хорошо действуют на состояние памяти. Их руководитель, несомненно происходивший откуда-то из Средиземноморья, представился как Фред. Судя по всему, он не пытался скрыть свое имя, а просто назвал, допустим, прозвище, каким его называли в своей компании. А то, как этот парень подмигнул при этом, подтверждало догадку.
Он проследил, как клиенты поднялись на борт и помахали ему, а потом подал знак Ване, своему механику и заодно матросу. Тот отдал швартовы. Виталий включил дизель, и суденышко отошло от причала, вышло на фарватер и направилось в открытое море. Черная вода нисколько не манила к себе, но сам Виталий и его судно были предназначены для плавания по ней и отлично чувствовали себя в море. Еще небольшой транквилизатор — и утро станет идеальным. Виталий вынул из пачки длиннющую сигарету «Мальборо-лайтс 100». И утро действительно стало идеальным. Суда местных рыбаков давно уже покинули гавань — они выходили в море в несусветную рань. По морю можно было плыть куда угодно, ничего не мешало, лишь чуть заметная рябь похлюпывала о бакены.
