Жан-Кристоф Гранже - Пассажир
Зазвонил мобильник. Не отрывая глаз от дороги — она мчалась со скоростью 180 километров в час, — Анаис плечом прижала к уху телефон.
— Это Ле-Коз. Я всю ночь шерстил Интернет. А утром обзвонил все загсы и службы социальной защиты.
— Давай, только коротко.
— Филипп Дюрюи родился в Каэне в восемьдесят восьмом году. Родители неизвестны.
— Что, даже мать?
— Даже мать. Она от него отказалась, а в этих случаях гарантируется анонимность. Конечно, можно попытаться навести справки, но потребуется официальный запрос и…
— Давай дальше.
— Его взял под опеку детский отдел службы социальной помощи населению. Он сменил несколько интернатов и приемных семей. Вел себя тихо, ну, более или менее. В пятнадцать лет оказался в Лилле. Поступил в профтехучилище, на отделение по подготовке работников общественного питания широкого профиля. Короче, в столовке должен был потом вкалывать. Ну вот, проучился он там несколько месяцев, а потом вдруг все бросил. Заделался панком. Подобрал где-то псину и в путь. Через два года его видели на фестивале в Орильяке.
— Что за фестиваль?
— Уличного театра. Там его повязали за употребление наркотиков. Но скоро отпустили — он же был несовершеннолетний.
— Какие наркотики он принимал?
— Амфетамины, экстази, кислоту. Потом его еще два раза брали, то есть минимум два раза. И всегда на фестивалях. Рока или рейва. В апреле две тысячи восьмого — в Камбре, а в две тысячи девятом — в Мийо.
— Опять за наркоту?
— Нет, уже за драки. Малец был задиристый. Особенно не любил вышибал в барах.
Анаис не забыла, как выглядело тело убитого парня. Кожа да кости. Но, видимо, он был не робкого десятка. Или просто вечно обдолбанный? Во всяком случае, такой вряд ли позволил бы вколоть себе неизвестную дрянь помимо собственной воли. Значит, убийца сумел запудрить ему мозги.
— Ну хорошо. А что в последнее время?
— Самая свежая информация относится к январю этого года.
— В Бордо?
— В Париже. Еще один концерт. Двадцать четвертого января две тысячи десятого года в зале «Элизе-Монмартр». Дюрюи там опять подрался. При нем нашли два грамма героина. Его забрали в комиссариат Гут-д’Ор. Поместили сначала в вытрезвитель, потом в обезьянник. Через восемнадцать часов по решению судьи освободили.
— Дело не завели?
— Два грамма — это личное потребление.
— Что потом?
— Потом ничего. До самой ремонтной ямы. Предположительно он вернулся в Бордо в конце января.
Прослеживать все перипетии существования Дюрюи в Бордо не имело никакого смысла. Интерес для следствия представляли лишь последние дни его жизни. В один из этих дней он и познакомился с будущим убийцей, который явно не принадлежал к социальному дну.
— От остальных новости есть?
— Джафар всю ночь тусовался с бомжами.
У нее потеплело на сердце. Вопреки ее приказу ни Ле-Коз, ни Джафар не разбежались по домам дрыхнуть. Один за всех, и все за Анаис…
— Что-нибудь узнал?
— Мало что. Дюрюи почти ни с кем не общался.
— А что в ночлежках? В бесплатных столовых?
— Он их как раз сейчас обходит.
— Что у Конанта? Все пленки отсмотрел?
— Еще досматривает. Но пока у него по нулям. Дюрюи ни на одной не засветился.
— А Зак?
— Про него ничего не знаю. Вроде бы с утра должен потрясти дилеров. Как я понял, ты его оставила вместо себя.
Ле-Коз говорил сухо, но у Анаис не было времени разбираться с его обидами. Ее осенила новая идея.
— Позвони Джафару. Пусть займется собакой.
— А что там с собакой? Мы же обзвонили все приемники. Никаких следов псины. Тем более мы даже породу не знаем. Скорее всего, убийца ее прикончил и где-нибудь закопал.
— Надо поговорить с мясниками. Обойти рынки. Особое внимание — оптовым торговцам. Сам подумай, ведь Дюрюи должен был как-то выкручиваться, чтобы кормить собаку.
Ле-Коз молчал, судя по всему растерянный.
— Я что-то не пойму, что именно ты хочешь узнать?
— Нам нужен свидетель. Кто-то мог видеть Дюрюи в обществе другого мужчины. Того, который в конце концов и сделал ему смертельный укол.
— Вряд ли мясники нам это расскажут.
— И насчет шмоток. Где Дюрюи покупал себе одежду? Либо на складах, где за гроши отдают нераспроданный товар, либо в «Эммаусе». Проверьте их все. Установите, когда он в последний раз там показывался.
— Мне кажется, он в основном просто просиживал где-нибудь задницу.
— Согласна. Значит, надо найти место, где он обычно попрошайничал. Не забывай, что до нас ту же работу проделал убийца. Он его вычислил. Проследил за ним. Изучил его повадки. Нам придется заняться тем же. Может быть, удастся поймать его тень. Новые снимки Дюрюи уже готовы?
— Да, при задержаниях его фотографировали.
— Показывайте эти фотографии всем, с кем будете разговаривать. А мне вышли их на айфон.
— Хорошо. Так что мне сейчас делать?
Анаис велела ему разрабатывать лекарственный след. Проверить все рецепты на имальген и кетамин, выписанные в Аквитании. Выяснить, не было ли случаев грабежа в клиниках и фармацевтических лабораториях. Ле-Коз ответил, что все выполнит, но особого энтузиазма в его голосе Анаис не услышала.
Перед тем как завершить разговор, она попросила его позвонить в жандармерию Вильнев-де-Марсана и вежливо — она особо подчеркнула это — поинтересоваться, нет ли у них свежей информации.
Она уже подъезжала к Бордо. Ее мысли занимал сейчас лощеный коллега, с которым она только что говорила. Лейтенант отличался одной любопытной особенностью — жил явно не по средствам. Объяснить его богатство семейным достатком тоже было нельзя: отец Ле-Коза, простой инженер, уже вышел на пенсию. Рано или поздно этим обстоятельством должен заинтересоваться отдел внутренних расследований, но Анаис не задавала себе вопросов, потому что знала на них ответы.
Волшебная метаморфоза с ее коллегой произошла в 2008 году, после ограбления особняка на авеню Феликса Фора. Нет, Ле-Коз не входил в число налетчиков, но он вел следствие по этому делу. И несколько раз беседовал с хозяйкой особняка, уже не очень молодой баронессой, владевшей одной из лучших марок вина, производимого в районе Медока. После этого знакомства у Ле-Коза появились часы «Ролекс», автомобиль «ауди-ТТ» и черная кредитная карта «Infinite».[17] Грабителей он так и не нашел. Зато нашел свою любовь. Любовь, существенно улучшившую его благосостояние, как шептались в коридорах комиссариата. Но Ле-Козу было плевать на сплетни. Кстати, поменяйся они с баронессой местами, эта история никого не удивила бы, подумалось Анаис.
Снова зазвонил телефон. Джафар.
— Ты где? — спросил он.
— Подъезжаю к Бордо. Что-нибудь нашел?
— Нашел Рауля.
— Кто это?
— Последний, кто разговаривал с Дюрюи до того, как его пришили.
На лбу у Анаис снова выступила испарина. Наверное, у нее температура. Не отпуская руль, она глотнула из аптечного пузырька микстуры.
— Рассказывай.
— Рауль — нищий, живет на набережной, возле Сталинградской площади, на левом берегу. Дюрюи время от времени его навещал.
— Когда они виделись в последний раз?
— В пятницу двенадцатого февраля, ближе к вечеру.
Предположительно в вечер убийства. Это очень важный свидетель.
— По его словам, Дюрюи собирался на какую-то встречу. В тот самый вечер.
— С кем?
— С ангелом.
— С кем, с кем?
— Так говорит Рауль. А ему, в свою очередь, так сказал Дюрюи.
Анаис не могла скрыть разочарования. Алкогольный бред. Или бред обколотого торчка.
— Ты привез его в участок?
— Не к нам. В комиссариат на улице Дюко.
— Почему туда?
— Ближе всего. Он сейчас в вытрезвителе.
— В десять утра?
— Подожди, пока сама его не увидишь.
— Я на минутку заскочу на Франсуа-де-Сурди, а оттуда сразу к ним. Хочу сама его допросить.
Она нажала отбой. К ней возвращалась надежда. В конце концов их кропотливый труд себя оправдает. Они во всех подробностях восстановят передвижения и поступки жертвы и доберутся до его связи с убийцей. Она проверила, пришли ли на айфон фотографии Дюрюи. Пришли, и сразу несколько. Молодой панк выглядел не слишком привлекательно. Черные волосы торчком. Черные глаза в густой обводке. Пирсинг на висках, на крыльях носа, в уголках губ. Странный парень. Наполовину панк, наполовину гот. И стопроцентный фанат неформальной музыки.
Она уже катила по городу, вдоль набережных. Над эспланадой Кенконс светило солнце. С небес, словно промытых ливнем, на еще мокрые крыши домов лилась ослепительная голубизна. Анаис свернула на бульвар Клемансо, миновала шикарный квартал Гранз-Ом и, чтобы не соваться в центр, поехала по улице Жюдаик. Она не раздумывала над маршрутом; рефлекс, служивший ей чем-то вроде навигатора, вел ее сам.
