Родриго Кортес - Фармацевт
…И вновь мистер Генри Лайонелл неторопливо шагал по вьющейся меж вересковых пустошей тропинке, что вела от Стэнфорд-холла к его усадьбе в Фламборо-Хед. Раскисший суглинок словно бы хватал его за ноги, не хотел дать Лайонеллу уйти прочь от зловещего места, где так страшно оборвались три человеческие жизни. Сегодня на сердце у почтенного адвоката было ещё тяжелее, чем тогда, два года тому назад. Но с каждым шагом дышать становилось свободнее: незримое, неслышимое, неосязаемое зло, мрачной тучей нависшее над поместьем Стэнфордов, оставалось за спиной.
Но всё же до тех пор, пока Стэнфорд-холл не скрылся из вида за поворотом тропинки, Лайонелла пробирал неприятный холодок между лопатками. Словно кто-то сверлил его спину и затылок очень недобрым взглядом. Мистер Генри несколько раз сердито оборачивался. Никого, конечно же… Но окончательно наваждение пропало только тогда, когда он оказался у себя дома, в Фламборо-Хед. Лайонелл вздохнул с облегчением, как если бы он спасся от чьего-то злобного и неотвязного преследования.
Вот только позже, когда Генри Лайонелл уже вернулся в Гулль, возникло вдруг у него очень странное предчувствие с медным привкусом непоправимой, роковой ошибки. Людям обычно не свойственно загружать себя чужими проблемами, вполне хватает своих. Но Питер и Ричард Стэнфорды были для Генри Лайонелла не совсем чужими людьми! Может быть, не стоило так спешно покидать Стэнфорд-холл, оставляя осиротевших сыновей своего старинного приятеля предоставленными самим себе? Один из братьев – законченный алкоголик, другой, сказать по правде, совсем ещё юнец… Как-то они там? Не случилось бы со злополучными Стэнфордами ещё какой беды!
Предчувствие Генри Лайонелла оправдалось в полной мере. Беда не заставила себя ждать.
Глава 7
Приняв своё решение, Ричард не собирался медлить. План, сложившийся у него в голове, отличался предельной простотой, однако при чёткой реализации обещал стопроцентный успех. Смерть Питера должна предстать результатом несчастного случая, так, чтобы никто не заподозрил неладного.
Уже в понедельник Ричард принялся за дело. Стащить из комнаты вечно пьяного брата бутылку виски «Катти Сарк» не составило особого труда.
Дик заперся у себя, аккуратно откупорил пузатую бутылку тёмного стекла, содержащую одну десятую галлона светло-янтарной, резко пахнувшей жидкости. Он уронил несколько капель виски на поверхность стола, пристально вгляделся в них, вызывая свой таинственный дар. Жидкость содержала множество компонентов, но сейчас Ричарда интересовало только действующее начало напитка: алкоголь, винный спирт – spiritus vini. Или aqua vitae – «вода жизни», как называли это вещество алхимики.
Ричард не впервые, конечно же, смотрел на алкоголь своим особым взглядом. Вот они, слегка изогнутые иссиня-чёрные тельца, похожие на крохотные рогульки. Осязательно спирт оставлял у Дика ощущение чего-то прохладного, гладкого и скользкого, точно шёлковая ткань.
Смерть Ральфа Платтера, а затем и родителей оставила на сердце Ричарда глубокую и болезненную зарубку. Но, парадоксальным и непонятным образом, тяжелейший стресс, пережитый юношей, ещё сильнее обострил и усилил уникальные способности Дика. Теперь он не только ощущал внутреннюю структуру веществ, теперь он видел те пути, которыми они движутся в живом теле, теперь ему открылось, как и чем они взаимодействуют с внутренней средой организма! Впервые этот новый уровень восприятия и осознания реальности проявился у Ричарда, когда, глядя на умирающего от острой сердечной недостаточности графа Уильяма, он вдруг подумал о наперстянке. Сейчас Ричард использовал свои усилившиеся способности в полную силу.
Итак, что произойдёт, если слегка изменить структуру винного спирта, сделать его вот таким? Если сделать изогнутую рогульку совсем немного короче? И ещё чуточку изменить, скажем, вот так… Что будет с Питером, если в виски окажется изменённый таким образом алкоголь? Ведь никаких изменений со вкусом спиртного не произойдёт, это Ричард предвидел совершенно чётко.
М-да… Не поздоровится Питеру, ох как не поздоровится! Тут важна точная доза модифицированного алкоголя, брат не должен умереть в результате отравления, это способно вызвать подозрения. Умрёт он несколько позже…
Теперь вопрос: что нужно проделать с винным спиртом, чтобы изменить его в нужном направлении? Ричард, нахмурив брови, задумался на несколько минут, затем удовлетворённо кивнул. Понятно. Он знал, что делать!
Но вот как? Менять структуру вещества усилием воли Ричард Стэнфорд не мог, так далеко его способности не простирались. В его распоряжении был лишь арсенал обычных инструментальных методик, правда, его знания и блестящая интуиция позволяли выбрать из этого арсенала самые простые и доступные средства. И всё же необходимы кое-какие реактивы, минимальный набор химического оборудования… Эх, если бы у него в Стэнфорд-холле была бы хоть самая примитивная лаборатория! А так Ричард оказался в неприятном положении: даже гениальный химик не может работать с веществом только «голыми руками».
Допустим, вы – мастер фехтования. Виртуоз. Чемпион. Д’Артаньян вам в подмётки не годится. Но если вам завяжут глаза, а вместо шпаги вручат, скажем, сачок для ловли бабочек или поварёшку, то много ли вы нафехтуете?
Если бы перед Ричардом стояла чуть более сложная задача, он мог бы столкнуться с непреодолимыми затруднениями. Но на этот раз его выручила смекалка, умение идти нестандартным путём. Много позже, уже в Лондоне, когда Ричард обзавёлся неплохой лабораторией, он пришёл к выводу, что при наличии средств, времени и каменной задницы в его области деятельности – работе с веществом – можно добиться почти всего, но это неэстетично. А вот сделать нечто почти из ничего, это да, высший класс, и, что особенно важно, такое решение всегда не только дешевле и красивее, но попросту, в утилитарном смысле, лучше и эффективнее.
Любопытно, что пятьюдесятью годами позже в среде американских физиков, работавших в середине двадцатого века над знаменитым Манхэттенским проектом, родилось забавное выражение, ставшее впоследствии популярным в научных кругах всего мира: «сделать на консервной банке». Это – высшая оценка искусства экспериментатора, признание того, что он умеет решать задачи просто, изящно, не тратя лишних сил и средств.
Вот именно так, «на консервной банке», решил свою задачу молодой Ричард Стэнфорд. Или, если угодно, «сварил похлёбку из бычьих рогов», есть у испанцев такая присказка. Медная полудюймовая трубка длиной в ярд, найденная Ричардом в кухонном хламе, два грана серебряных опилок – пришлось пожертвовать чайной ложечкой, – унция хорошо пережжённого берёзового угля, смешанного с половинным количеством измельчённого в пудру мела. Затем два часа осторожного нагревания, ещё пара-тройка манипуляций… И дело сделано. Сделано быстро, чётко и красиво, сам великий Юстус Либих мог бы гордиться таким изящным решением.
В руках у Ричарда оказался тонкостенный стаканчик, до половины наполненный прозрачной, резко пахнувшей жидкостью. Тоже спирт. Только другой. Его, как знал Дик, иногда называют древесным. Или муравьиным. Как раз то, что необходимо.
Ричард перелил содержимое стаканчика в бутылку с «Катти Сарк», аккуратно вставил в горлышко корковую пробку, залил её расплавленным сургучом. Итак, взяли из бутыли один спирт, а добавили другой. За один раз Питер выпивает приблизительно половину бутылки. Что ж… Этого должно хватить.
Теперь нужно только незаметно вернуть бутылку с «подправленным» виски в комнату брата. Утром вторника Ричард легко проделал это. Оставалось ждать, когда Питер доберётся до его подарка. В его шкафу ещё две такие же бутылки, остальной запас спиртного – в полуподвальной кладовой около кухни.
Долго ждать не пришлось. В четверг ближе к полудню, когда Ричард сидел в одиночестве за вторым завтраком, в столовую Стэнфорд-холла ввалился Питер. Ричард удивлённо поднял брови: последнее время Питер предпочитал есть у себя в комнате. Не столько даже есть… Закусывать.
Питера слегка пошатывало, было заметно, что с утра он успел порядочно нагрузиться. Однако лицо его выглядело не столько пьяным, сколько здорово перепуганным. Взгляд Питера казался как бы расфокусированным, небритые обвисшие щёки тряслись.
– Я… – хриплым голосом сказал Питер. – Я… Я п-плохо вижу! Совсем плохо вижу.
Он икнул, сделал несколько неуверенных шагов, затем застыл на месте, дико оглядываясь по сторонам. Несколько раз провёл ладонью трясущейся руки по лицу, словно снимая налипшую паутинку или отгоняя что-то неотвязно назойливое.
– М-мушки! – заикаясь всё сильнее, сказал он. – Мушки чёрные такие. Роятся. М-мелькают! Д-двоится всё. Всё плывёт… Перед глазами мушки мелькают. Видеть не дают. Чёрные мушки! О-о-о! Прогоните, прогоните их немедленно!
