Артур Хейли - В высших сферах
— Нет! — Ричардсон решительно затряс головой. — Позже — может быть, но не сейчас. Если вы выведете из кабинета Несбитсона, какую бы причину для этого ни назвали, это будет выглядеть как раскол в кабинете. А ничего хуже не придумать!
— Я боялся, что вы так подумаете, — сказал Хоуден. — Беда в том, что он абсолютно бесполезен. Но наверно, мы как-нибудь сдюжим, если надо.
— А вы сможете держать его в узде?
— Думаю, да. — Премьер-министр потер свой длинный изогнутый нос. — По-моему, он кое-чего хочет. И я могу это использовать, чтобы заключить с ним сделку.
— Я бы вел себя поосторожнее насчет сделки, — не без сомнения произнес Ричардсон. — Не забывайте: у старика репутация человека откровенного.
— Я запомню ваш совет. — Хоуден улыбнулся. — Есть у вас еще рекомендации?
— Да, — твердо произнес лидер партии, — и немало. Но сначала поговорим о программе. Я согласен, что для столь серьезного дела нам нужен мандат от страны. — Он призадумался. — Во многих отношениях лучшим шансом для нас будут осенние выборы.
— Мы не можем так долго ждать, — решительно произнес Хоуден. — Надо решать весной.
— Когда именно?
— Я думал распустить парламент сразу после визита королевы; тогда выборы можно провести в мае.
Ричардсон кивнул:
— Это может получиться.
— Должно получиться.
— А что вы намерены предпринять после встречи в Вашингтоне?
Премьер-министр подумал.
— Я полагаю, сделать объявление в палате общин; скажем, через три недели, считая с сегодняшнего дня.
Лидер партии усмехнулся:
— Вот когда начнется фейерверк.
— Да, я думаю, начнется. — Хоуден слабо улыбнулся. — У страны будет также время попривыкнуть до выборов к мысли насчет акта о союзе.
— Конечно, хорошо бы перетянуть на свою сторону королеву, — сказал Ричардсон. — Она ведь будет здесь между объявлением и выборами.
— Я об этом тоже подумал, — согласился с ним Хоуден. — Она будет символом сохранения того, что мы имеем, и это убедит народ — по обе стороны границы, — что мы не намерены терять национальную самобытность.
— Насколько я понимаю, никакого подписания соглашения до выборов не будет.
— Нет. Должно быть понятно, что все решат выборы. Но мы заранее проведем переговоры, так что потом не станем терять время. А время — это главное.
— Оно всегда главное, — заметил Ричардсон. Помолчал, затем задумчиво продолжил: — Значит, три недели до того, как все будет обнародовано, затем четырнадцать недель до выборов. Не такой большой срок, но это может иметь свои преимущества— все будет закончено до появления слишком широких трещин. — Голос его зазвучал более деловито. — Ладно, вот что я думаю.
Хоуден отошел от окна и снова сел в кресло. Откинувшись, он сложил вместе кончики пальцев и приготовился слушать.
— Всё, — не спеша заговорил Брайан Ричардсон, — и я действительно имею в виду всё — зависит от одного: доверия. Необходимо абсолютное доверие и вера в одного человека — в вас. И доверие должно существовать по всей стране и на всех уровнях. Иначе мы проиграем. — Он помолчал, задумался, затем продолжил: — Акт о союзе… кстати, я думаю, нам надо найти другое название… но союз того типа, какой вы предлагаете, не является оскорбительным. В конце-то концов мы шли к нему уже с полвека, а то и больше, и в известной мере мы были бы безумцами, если бы от него отказались. Но оппозиция уж постарается сделать так, чтобы этот союз выглядел оскорбительно, и, я полагаю, едва ли можно их за это винить. Впервые за многие годы у них есть реальная живая проблема, в которую можно вонзить зубы, и Дейц с компанией уж постараются все из этого выжать. Они будут бросаться такими словами, как «предательство» и «продажа», и обзовут нас иудами.
— Меня называли разными именами и раньше, а я, как видите, все еще тут, верно?
— Весь фокус в том, чтобы удержаться. — На лице Ричардсона не было улыбки. — Надо только создать для публики такой образ, чтобы люди абсолютно верили вам и не сомневались, что любая ваша рекомендация — к их благу.
— А мы так далеки сейчас от этого?
— Самодовольство не поможет никому из нас, — отрезал Ричардсон, и премьер-министр вспыхнул, но не произнес ни слова. А лидер партии продолжал: — Наши последние опросы показывают, что правительство — и вы — по популярности съехало на четыре процента по сравнению с аналогичным же периодом прошлого года и что вы лично слабее всего на западе страны. К счастью, разница не такая большая, но она говорит о тенденции. Однако все можно изменить, если над этим работать усердно… и быстро.
— Что вы предлагаете?
— У меня будет длинный список послезавтра. Главным образом это будет означать, что надо вылезать отсюда, — Ричардсон обвел рукой кабинет, — и ездить по стране: выступления, статьи в прессе, телевидение, где удастся получить время. И начинать надо, как только вы вернетесь из Вашингтона.
— Вы не забываете, что парламент вновь соберется меньше чем через две недели?
— Нет, не забываю. В иные дни вам придется быть в двух местах сразу. — Ричардсон позволил себе улыбнуться. — Надеюсь, вы не утратили эту старую привычку спать в самолетах.
— Вы, значит, думаете, что часть этого турне должна состояться до объявления в палате общин.
— Да. Мы можем это устроить, если быстро сработаем. И мне хотелось бы по возможности дать понять стране, чего ей следует ждать, и вот тут-то и важны будут ваши выступления. Я считаю, для составления их нам надо нанять новых людей — настоящих звезд, которые могут написать такое, чтобы вы звучали как Черчилль, Рузвельт и Билли Грэм, вместе взятые.
— Хорошо. Это все?
— На данный момент — все, — сказал Ричардсон. — О, еще одно, — боюсь, ко всему остальному одна досадная история. Закавыка с иммигрантом в Ванкувере.
Хоуден раздраженно произнес:
— Опять!
— На корабле есть безбилетник — у него нет родины, и он хочет у нас остаться. Похоже, что пресса взялась за это дело, и его надо быстро утрясти. — Он изложил подробности, почерпнутые из дневных газет.
Хоуден какое-то время был склонен проигнорировать это. В конце-то концов есть предел тому, чем премьер-министр может заниматься лично, а когда еще столько всего… Тут он вспомнил о своем намерении разобраться с Харви Уоррендером… о своем осознании, что небольшие проблемы могут иногда играть важную роль. И тем не менее он медлил.
— Я говорил вчера вечером с Харви Уоррендером.
— Да, — сухо произнес Ричардсон, — я слышал об этом.
— Я хочу быть справедливым. — Хоуден все еще не был уверен, какое надо принять решение. — Кое-что из того, что говорил вчера Харви, не лишено смысла — например о том, чтобы перестать пускать людей в нашу страну. В частности, он говорил о деле, о котором упоминали и вы, — про женщину, которую мы депортировали. Насколько я понимаю, она держала публичный дом в Гонконге и была инфицирована.
— Но газеты не напечатают такого, даже если мы дадим им материал, — раздраженно произнес Ричардсон. — Люди видят лишь то, что мать и ребенок выброшены из страны ужасным правительством. Оппозиция сыграла на этом в палате общин, верно? Нужны были галоши, чтобы пройти по пролитым слезам.
Премьер-министр улыбнулся.
— Поэтому нам следует быстро утрясти эту историю в Ванкувере.
— Но конечно, не станете же вы принимать в качестве иммигрантов нежелательных людей вроде, например, этой женщины.
— А почему нет? — возразил Ричардсон. — Если это даст возможность избежать плохой прессы? Все может быть сделано — тихо и спокойно, в приказном порядке. В конце концов, в прошлом году мы дали разрешение на въезд тысяче двумстам человек, главным образом чтобы ублажить наших членов парламента. Можете не сомневаться, среди них были придурки, так какая разница, если мы впустим еще нескольких?
Цифра поразила Хоудена. Для него, конечно, не было новостью, что иммиграционные законы в Канаде часто нарушались, и эти нарушения носили форму патронажа, что устраивало все политические партии. Но его поразило число. И он спросил:
— Неужели действительно их было столько?
— Даже на несколько человек больше, — сказал Ричардсон. И сухо добавил: — К счастью, департамент добавляет от двадцати до пятидесяти иммигрантов к каждому приказу, и никто не трудится посчитать общее число.
Наступило молчание, затем премьер-министр мягко произнес:
— Харви и его заместитель, судя по всему, считают, что мы должны держаться Акта об иммиграции.
— Если б вы не были первым министром королевы, — в ответ произнес Ричардсон, — я был бы склонен ответить вам одним маленьким коротким словцом.
Джеймс Хоуден насупился. «Ричардсон, — подумал он, — иногда слишком далеко заходит».
А лидер партии, не обращая внимания на неодобрение премьер-министра, продолжал:
