В зеркале Фауста - Артур Гедеон
– Да кто же это?
– Никколо Макиавелли.
– Флорентинец? – прищурил один глаз Неттесгейм. – Я слышал о нем. Он создал регулярную армию республики?
– Именно так.
– Он еще жив?
– Как сообщили мне, он занемог у себя в деревне, в Тоскане, куда его сослали неблагодарные Медичи. Что странного, после таких-то перипетий в жизни! – И вновь крючковатый палец хозяина дома вознесся над столом. – Не так давно он закончил свой великий труд – эта книга называется «Государь». Она отпечатана всего в одном экземпляре – и, как мне донесли, эта книга скоро появится у Медичи, но не просто так.
– Но как именно?
– Как великое чудо, как знак Божий. Как доказательство могущества и силы несокрушимой семьи Медичи.
– А дом Медичи – Флоренция.
– Именно так. Но к чему вы это?
– Тот одержимый, когда я изгнал из него демона и он пришел в себя, вспомнил, что говорила дьяволица Фаусту. А слова были такие: «Ты получил что хотел, не так ли, Иоганн? Ты камни обратил в хлеба. Или заставил поверить всех, что сделал это! Что, теперь, как ты и хотел, Флоренция?..»
– О-о! – протянул шустрый старик с пышной седой шевелюрой. – Вот оно как, значит? Второе чудо может совершиться именно там, во Флоренции?
– А почему бы и нет? Под носом у Медичи.
Антоний Августин допил свой кубок с вином.
– Я поеду с вами, Неттесгейм.
Рыцарь оглядел гостеприимного, но очень немолодого хозяина дома.
– Это честь для меня. Но вы сдюжите дорогу, мэтр?
– А что вам подсказывает ваше чутье?
– Оно говорит, что вам это по плечу.
– И оно право. Сегодня отоспимся, а завтра поедем.
– Но со мной ученик.
Старик пожал плечами:
– Хорошо. Завтра на рассвете прихватим его – и в путь.
– Ох, мэтр! На рассвете я не разбужу его, да и сам вряд ли встану. Мы отбили себе все печенки и седалища в седлах. Два дня пути, да по перевалам. Будьте снисходительны.
– Значит, я дам вам передохнуть сутки.
– Это дело. А на чем передвигаетесь вы, мэтр?
– На осле, на моем верном Апулее.
Неттесгейм рассмеялся:
– Вы назвали осла в честь римского писателя?
– Мой осел так умен, что порой я думаю, что в нем живет очень неглупый, хоть и не самый удачливый человек. Как в «Золотом осле» Апулея. И я, чем могу, помогаю ему. Иногда могу взвалить мешок себе на плечи, а доброго осла пустить порожняком.
Они смеялись уже оба, а хозяин дома наполнял им кубки.
– Еще по доброй кружке, мастер Неттесгейм, и спать! Не дело вам теперь ехать на постоялый двор, хоть он и для важных персон. У меня внизу небольшая комната с крохотным слюдяным оконцем, там и ночуют мои гости. Отличный сундук, укрытый двумя тюфяками, подушка, набитая пером, и одеяло из шерсти; отоспитесь на этой постели, как на небесном облаке! В ноги я вам поставлю ночной горшок, а у изголовья, на столе, кувшин с вином да положу пару яблок и краюху хлеба. Уж спать в раю, так спать в раю!
2
Агриппа Неттесгейм, хоть и был могучим рыцарем и выносливым и стойким путешественником, но проспал и ночь, и следующие полдня до самого обеда, и на обед не встал, а почивал до ночи, разве что отхлебывая вина из кувшина. Хозяин не будил его и слуге наказал стеречь благой сон почетного гостя. И проснулся Неттесгейм только на второй день под утро. Долго соображал, где он и как тут оказался, затем все вспомнил, прочитал молитву, допил вино, встал, расправил плечи и двинулся на голоса в гостиную.
Зимний рассвет только еще наметился за узкими слюдяными оконцами, и потому на столе горел все тот же светильник на три свечи. А так, спал пока мирный Мюнхен и видел предутренние сны. И только кукареканье третьих петухов летело по городу, уже заработали пекарни, где скоро начнут румяниться хлеба, да шустрые молочницы готовились с близкой зарей потянуться по городу с парным коровьим и козьим молоком.
– А вот и вы, мастер, – усмехнулся, завтракая яичницей с грудинкой, хлебом и вином, Антоний Августин. – Как спалось на двух тюфяках? Думаю, неплохо, коли вы решили проспать сутки кряду, а?
– Доброго утречка, – поклонился Неттесгейм хозяину и слуге. – Благодарю вас, спал и впрямь как убитый. Сутки минули, подумать только!
– Эрик, дай умыться нашему гостю и подай ему завтрак. Сейчас потрапезничаем, прихватим вашего школяра и с рассветом двинем из города на юг.
Уже рассвело, когда Агриппа Неттесгейм и Антоний Августин выехали из ворот дома последнего. Смотрелись они на удивление гармонично – рослый рыцарь управлял вороным конем, а бодрый старичок рядом с ним – весьма шустрым рыжим ослом, уши которого были чрезмерно велики, что, несомненно, говорило о природной любознательности животного.
Очень скоро рыцарь выволок из гостиницы заспанного школяра, вновь готового ныть и плакать, и даже брыкаться, и все втроем они покинули утренний шумный Мюнхен, где уже вовсю работали ткацкие цеха и кузни, оружейные дворы, пекарни и мясные лавки. А еще закипали городские рынки и открывали свои двери кабаки и пивные, ведь мюнхенское пиво, славное на всю Европу, можно было пить и днем, и ночью, и вечером, и ранним утром, и шло оно только на пользу трудолюбивым неунывающим горожанам.
Нет чумы и войны, так чего печалиться?
Тройка путешественников миновала мост над широким крепостным рвом и под пение утренних птиц выехала на дорогу за городом. Уверенно топали по снегу кони, и весело торопился вперед осел по кличке Апулей, даже не предполагавший в это утро оказаться в такой породистой компании. По дороге, верно, он размышлял о курьезах и метаморфозах жизни, и даже назойливые удары хозяйскими пятками в бока не
