Китти Сьюэлл - След крови
— Ты шутишь? — удивилась она, проходя с сыном через ворота. — А теперь не забудь, о чем мы говорили, и не позволяй ему прыгать. Учи его. Мы должны его выдрессировать, не то он собьет с ног какого-нибудь старика в парке, а после суда ты останешься без штанов.
Саша склонил голову на бок и вопросительно взглянул на мать.
— Да, но возле двери его нет.
Рэчел как раз пыталась достать из недр своей сумки ключи.
— Разумеется, он там, — ответила она и запнулась.
Мальчик был прав. За дверью стояла тишина: ни дикого лая, ни царапанья острых когтей по дереву. Неужели этот глупый пес наконец научился слушаться? Или он заболел? Она ничего не знала о собаках. Рэчел нашла ключи и взбежала по лестнице. Когда они толкнули дверь, их встретила тишина.
— Наполеон! — позвал Саша, наклоняясь вперед и несколько раз хлопая себя по коленям. Так мальчик всегда подзывал собаку, которая радостно бросалась к хозяину. — Ко мне, малыш!
Но ничего не произошло. В доме стояли покой и тишина, как в тот день, когда они вернулись сюда жить — после того как у Альфи случился сердечный приступ. Рэчел почувствовала приступ тревоги. Что их ждет? Пес отравился тухлым карпом, которого нашел в парке? Или они оставили окно открытым? Этот чертяка был невероятно шустрым.
— Оставайся здесь, милый, снимай куртку, — сказала она Саше. — А я пойду и разбужу его.
Она искоса взглянула на сына: «Делай, как я сказала», но в ответ получила такой взгляд, что мурашки побежали по коже. Она и раньше видела подобный ужас в глазах сына. В последний раз это случилось, когда Антон схватил ее за шею, заставив взвыть от боли.
— Мам, — прошептал Саша, крепко хватая ее за руку, — ты думаешь, он убежал?
Она взглянула в тревожные глаза сына.
— Не знаю, милый. Вероятно, он где-то спит.
Внезапно Саша отдернул руку и ударил ее кулаком в живот.
— Его здесь нет, дура!
— Саша! — вскрикнула она, хватая его за локоть. — Не смей меня бить и никогда не произноси это слово!
— Тебя так папа называет! — яростно возразил сын, вырывая руку, и побежал на кухню, не переставая звать пса. Его крики разносились по комнатам, эхом отражаясь от деревянной лестницы. Ему было всего семь, но он прекрасно знал, что означает эта тишина. Он знал, что собака не могла сама убежать из дома.
Рэчел осталась стоять у двери. Что же дальше? Она представила Сашу подростком, который набрасывается на нее с кулаками… После того, что он слышал в своей жизни, после того, что ему пришлось повидать, чего еще она могла ожидать? К тому же собака исчезла… Что это значит? Она сразу же принялась за дело: побежала проверять дом, но не под кроватями или шкафами, а окна, двери и замки. Кто-то был в ее доме и похитил собаку. Больше ничего не тронули. У кого-то был ключ.
Она ждала его весь вечер. По правде сказать, она ждала его все эти три месяца, с тех пор как переехала сюда. Когда в замке повернулся ключ, Рэчел замерла. Часы на прикроватном столике показывали 00:15. Она вскочила с постели, все еще одетая в джинсы и рубашку. Скользнула в сапоги — чтобы не выглядеть слишком беззащитной — и бросилась к лестнице, которая вела в гостиную. Внизу распахнулась дверь — жалкая цепочка, которую она накинула, порвалась, как нитка, а засов с глухим стуком упал на пол.
— Привет, крошка! — сказал Антон как ни в чем не бывало, прикрывая за собой дверь.
— Что тебя так задержало? — пробормотала она.
— Был занят. Я же работаю, — весело ответил он, не обращая внимания на ее сарказм.
— Откуда у тебя ключ?
Антон поднял руку и помахал ключом.
— Твоя подружка Линн давным-давно дала мне адрес тестя, сама же ты не удосужилась. — Он постучал указательным пальцем по виску. — Антон сложил два и два. Ты всегда возвращалась к своему отцу. Поэтому я сделал дубликат твоего ключа. Вот такой он, твой Антон. Всегда обо всем думает наперед. Так, на всякий случай. Я нашел подробную карту Бата, и вот я здесь.
Он широко улыбнулся и распахнул кожаную куртку, как будто приглашая Рэчел броситься к нему в объятия. Золотой медальон на его шее сверкал, как солнце, а шелковая сорочка отливала темно-красными и черными полосками.
Значит, он ее нашел. Антон редко о чем-нибудь спрашивал. За все эти годы он не проявлял никакого интереса к тому, где она родилась, где жил ее отец, как умерла ее мать. Когда они познакомились, он даже не удосужился спросить, как она стала официанткой в забегаловке и почему спит в убогой комнатенке в захудалом микрорайоне в восточном Лондоне. Теперь она понимала, насколько была наивной. Он перестраховался и узнал, где она может быть. И Линн… подруга называется!
— Эта развалина, — он ткнул большим пальцем в сторону дома Тома Бейнсбарроу, — сказал, что твой отец умер. Прими мои соболезнования, крошка.
Она проигнорировала его притворное сочувствие.
— Где Сашина собака?
— А, собака жива, прекрасно питается, ест одно мясо. Не волнуйся. Разумеется, это Сашина собака. Он может навещать ее, когда захочет. Я объясню ему. Утром.
Рэчел стала спускаться по лестнице, надеясь, что сможет не пустить его в дом. Поскрипывающие, стонущие ступеньки подчеркивали ее нервозность. На полпути она остановилась.
— Ты не можешь войти вот так просто.
— Почему? — улыбнулся Антон.
— Может, ты и Сашин отец, но мы больше не муж и жена. Я не хочу, чтобы ты здесь оставался. Я дам тебе свой новый номер мобильного. Позвони мне, и сможешь увидеть Сашу на выходных. — Рэчел слышала, как дрожит ее голос.
— Послушай, Рэчел… — Его спокойный голос не предвещал ничего хорошего. — Я стараюсь быть терпеливым, но мне кажется, что ты не слишком-то любезна.
— Не слишком любезна? — фыркнула она. — А врываться в дом и забирать собаку — это любезно? А что ты сделал? Ворвался и украл.
Антон направился к Рэчел, и она отступила назад на одну ступеньку, кляня себя за проявление страха.
— Ты считаешь, что можешь забрать у меня сына? Этого не будет никогда, крошка. И тебе об этом прекрасно известно. Но для меня слишком далеко мотаться из Лондона сюда на выходные.
— Я не забирала у тебя сына, — чуть ли не плакала она. — В этом весь ты. Ты не оставил мне выбора.
Антон сделал еще один шаг. Рэчел попыталась смерить его гневным взглядом, хот ь как-то продемонстрировать твердость.
— Рэчел, Рэчел… — Он покачал головой. — Мы все время ссоримся. Но если ты не будешь меня злить, мы отлично поладим. Ты прекрасно об этом знаешь. Уехать, ничего не сказав… Так не делается, ты же не будешь спорить?
— Приходи завтра, и мы поговорим о Саше.
— Завтра? Ты отсылаешь меня в гостиницу?
— Я действительно хочу, чтобы у вас были теплые отношения. Правда хочу.
Он прищурил глаза.
— Отношения? С моим сыном? Ты это так называешь?
— Ты понимаешь, о чем я.
Одним прыжком он взлетел по лестнице и схватил ее за руки.
— Не понимаешь или притворяешься? Я хочу быть с тобой, дура набитая. И мы будем вместе, хочешь ты этого или нет. Ты единственная женщина, которая меня возбуждает, вот уже много лет. Я пробую жить с другими, но они мне до смерти надоедают. Всего несколько дней, и я прогоняю их из своей постели. Лишь к тебе одной я возвращаюсь.
— Как мило! — усмехнулась она. — Я тронута.
Она попыталась вырваться, но он крепко сжал ее запястья и развел руки в стороны. Она ненавидела собственную реакцию — внезапное сокращение матки. Он почувствовал это и улыбнулся.
— Ты сама сказала. Ты сладкая, говорю тебе, сладкая и горячая. И мокренькая. Даже после всех этих лет… Разве это ничего не значит?.
Он притянул ее к себе и обхватил за талию.
— Ты моя. Ты слышала, что сказал Антон?
Она взглянула в его зеленые глаза, глаза, которые она когда-то любила, в глубине которых столько раз терялась. Тысячи раз. Она чувствовала, как подкашиваются йоги, как она сдается. Так было проще всего, безопаснее. Линия наименьшего сопротивления.
Он уже одной рукой расстегивал пуговицы на ее рубашке, а другой продолжал крепко прижимать ее к себе.
— Господи, — прошептал он, — как я скучал по тебе!
Он задрал ее бюстгальтер и обхватил губами сосок. Она почувствовала, как грудь в ответ напряглась, то же приятное тепло она почувствовала и внизу живота, как будто там пробежал трепетный, живой ток. Рэчел взглянула на завитки его волос, блестящие, гладкие, тщательно уложенные в утиный хвостик и присыпанные перхотью. Это отрезвило ее, она напряглась. Раньше она считала его самым прекрасным мужчиной, когда-либо ступавшим на эту землю, но он изменился. Или это она изменилась? Его черная кожаная куртка и прическа вот уже десять лет как вышли из моды. Антон этого не понимал, но сейчас он выглядел как настоящий сутенер или карикатура на оного.
Он замер, почувствовав ее отчуждение, и резко поднял вверх голову.
