Флоренс Хёрд - Поместье Вэйдов
— Я плохо сплю, — сказала я.
Миссис Кингсли осуждающе посмотрела на меня.
— Вы мало двигаетесь, вот что я вам скажу. Если бы вы убирались в комнатах, мели лестницы, готовили на кухне, вы бы спали прекрасно. Я, например, сплю как убитая.
— Вы не правы. Я двигаюсь достаточно. У меня много других забот: я прохожу по нескольку миль в день вместе с коляской, чтобы Марианна поспала на свежем воздухе. На кухне я тоже кручусь, готовя ей детское питание. Нет, все не так просто.
— Но что тогда? — спросила экономка, размешивая сахар в чашке.
— Нервы.
— Нервы? В таком возрасте? Мне бы вернуть ваши годы! В мое времечко меня ничто не могло заставить о чем-то печалиться.
— А сейчас? — спросила я, пристально глядя на нее.
— И сейчас тоже. Мне не о чем жалеть.
Я вглядывалась в смуглое цыганское лицо миссис Кингсли, но ничего не могла на нем прочесть.
Вскоре, следуя совету Тони, я поехала навестить доктора. Сам советчик сопровождал меня в качестве шофера и телохранителя. Мы поехали вместе с Марианной, хотя Эрнестина со слезами уговаривала меня оставить девочку на ее попечение, обещая «хорошо-хорошо» о ней позаботиться. Но я не вняла ее мольбам. Так что мы поехали втроем. Доктора на месте не оказалось, но любезная медсестра дала нам его другой адрес, по которому он принимал посетителей в соседнем городке. Это стоило нам еще часа пути. В новом для меня приемном покое толпилось много ожидавших приема больных. Я устала ждать и готова была уже уйти, когда меня пригласили в кабинет.
Доктор Дэвис плохо выглядел, может быть, еще хуже, чем я. Он сидел за столом, опустив плечи и склонив голову набок. Голос у него был слабый, безжизненный, усталый. Я ему пожаловалась на здоровье, и, пока медсестра возилась с Марианной, он прослушал и осмотрел меня. Особенно его заинтересовал мой рот — он даже достал для его осмотра специальный фонарик, короткий и узкий, похожий на палец.
— Вы мазью пользуетесь какой-нибудь? — вяло спросил он.
— Нет.
— А глазными каплями?
— Тоже нет.
— Странно… очень странно. Полоскаете чем-нибудь рот?
— Да, несколько раз в день. У меня во рту постоянный неприятный привкус.
— Хм-м. Чем именно полоскаете?
Я назвала популярное патентованное средство.
— Не пьете его?
— Нет, что вы, оно невкусное.
Он с минуту помолчал, грызя в замешательстве кончик карандаша.
— Не знаю, что и думать.
— Что со мной, доктор?
— Э-э-э… На фоне обычных послеродовых изменений у вас есть признаки хронического ртутного отравления.
— Ртутного? — вздрогнула я как от электрического разряда.
— Да, ртутного отравления. Вот почему я вас спрашивал о полоскании. Патентованные средства иногда содержат ртутные соединения. В очень маленьких дозах, конечно. Но вы говорите, что не пьете его?
— Нет, что вы, никогда! Но вы уверены, что это именно ртутное отравление?
— Стопроцентной гарантии, разумеется, дать не могу, но первый признак — небольшое посинение оснований зубов — у вас просматривается довольно ясно.
Я непроизвольно закрыла рот ладонью. «Посинение оснований зубов»? Так, значит. Сначала — натянутая веревка, теперь — ртутное отравление.
— Это серьезно? — спросила я с дрожью в голосе, а самой хотелось закричать: «Это смертельно?»
— Нет, не очень. Вы пришли вовремя, не успели еще сильно пострадать. Вот если бы вы пришли попозже, тогда было бы, возможно, хуже.
— У вас уже встречалось такое в практике?
— Время от времени бывает. Особенно у детей. Они ведь любопытные, часто пьют всякую дрянь. Глазные капли, например.
— Глазные капли?
Я тут же вспомнила красные глаза Эрнестины. У нее конъюнктивит?
— Какой у них вкус, у глазных капель?
Доктор устало посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, каким иногда занятые люди награждают глупых и взбалмошных.
— Часто они безвкусны, но детей привлекают маленькие бутылочки, оставленные без присмотра.
Нет, не о детях думала я, а о себе! Кто-то каждый день капал мне в еду безвкусную отраву. Но ведь в доме едят за общим столом! Только ликер я пью отдельно! Мне очень захотелось рассказать все доктору Дэвису, но потом я удержалась. Что бы я ему поведала? Бездоказательные подозрения? Я уже вызвала его удивленный взгляд, а теперь рискую получить неблагоприятный диагноз о своем психическом состоянии.
— Советую вам, — тихо бубнил тем временем доктор, — оставить полоскание, пить теплую воду, побольше отдыхать. Я выпишу вам снотворное и витамины. Это обязательно поможет. И ради бога, не тряситесь так! Не бойтесь, ничего с вами не случится!
Мне хотелось рассмеяться ему в лицо. Меня хотят убить! А он советует мне не бояться!
По дороге домой я рассказала Тони о диагнозе доктора. Он не среагировал, как будто не поверил или отмахнулся, как от чего-то совершенно неважного. Но потом всю дорогу молчал, не проронив ни слова.
С тех пор я перестала пить ликер. Но перестать есть я не могла. Всяческими стараниями я ухитрилась выторговать себе право есть отдельно по утрам и днем, но трудно было объяснить желание нарушить традицию общего вечернего сбора за столом. Я решила это затруднение, вызвавшись помогать миссис Кингсли на кухне. Мне не верилось, что экономка ненавидит меня до такой степени, что готова отравить, но я не могла сбрасывать со счетов малейшую возможность, ведь речь шла о моей жизни.
Постепенно я почувствовала улучшение. Выздоровление тела благоприятно отразилось на ясности ума. Простой вопрос пришел мне в голову: кому выгодна моя смерть? И получилось, что никому! Ведь, если я умру, наследство все равно не достанется никому из обитателей дома! Меня просто хотят запугать, чтобы я, как заяц, убежала от опасности вместе с дочерью, оставив миллионы долларов Тони. Веревка — не смертельна, ртуть — тоже слишком ненадежное средство, действие которого сильно растянуто во времени.
Ну что ж, я вас раскусила, вам не удастся меня запугать! Исчезли последние сомнения — им не удастся выжить меня из дома!
Глава тринадцатая
В последнюю неделю отпуска Тони решил поехать на рыбалку в Колорадо. Именно тогда у меня состоялся серьезный разговор с миссис Кингсли. Вот как это было: я металась по кухне, готовя питание для дочери, и из-за спешки выронила стеклянную бутылочку на пол. Она разбилась вдребезги и привлекла внимание экономки, которая грызла горох в соседней комнате.
— Нервы? — спросила она, появляясь в дверях.
— Не то чтобы нервы, — ответила я, стряхивая остатки разбитого стекла в мусорное ведро. Миссис Кингсли обычно тихо радовалась моим неудачам и в таких ситуациях не заводила разговор без особой на то причины. Я напряглась и стала ждать продолжения.
— Вам нужно отдохнуть.
— Разве?
— Да. В последнее время, правда, вы лучше выглядите, но все равно, нервы у вас неважные. Кстати, что сказал доктор?
— Ртутное отравление, — сказала я, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы.
Ее узкие черные брови высоко взметнулись вверх.
— Вы шутите?
— Нисколько.
— Ох уж эти доктора, ничего они не знают, шарлатаны!
— Доктор Дэвис не похож на шарлатана.
— Он наверняка не знал, что сказать, и ляпнул просто так, что ему в голову взбрело, лишь бы поскорее отделаться! Я же вижу, вы просто устали, вот и все! Вам надо съездить куда-нибудь отдохнуть, развеяться.
— Трудно отдыхать, когда ребенок на руках.
— А вы ее оставьте, — спокойно произнесла миссис Кингсли, продолжая лущить горох.
— Как просто у вас выходит!
— Да, очень просто. Я умею обращаться с детьми.
— Надо же, как легко и просто! Раз-два — и готово!
— Нэнси, я серьезно говорю.
Я посмотрела на нее и убедилась, что она действительно не шутит. Ее осенила новая идея, и она приступила к ее реализации. Это становилось опасным.
— Вы хотите избавиться от меня? — резко сказала я.
— Я? Зачем? Зачем мне это нужно?
Действительно, зачем ей это нужно? Она не любит меня, но любит Марианну как продолжение обожаемого Джефа. Может, поэтому?
Миссис Кингсли бросила в рот последние горошины.
— Я пойду — мне нужно заказать мяснику цыплят на ужин. А вы подумайте, Нэнси, насчет отдыха, подумайте хорошенько.
Рассеянно я подошла к кухонной полке за стеклянной бутылочкой взамен только что разбитой. Но тут что-то царапнуло взгляд, что-то невольно привлекло внимание. Маленький пузырек. Я взяла его и посмотрела на этикетку. На ней, под черепом со скрещенными костями, было написано: «Глазные капли. Применять три раза в день по две капли. Внимание: беречь от детей. Только для наружного применения». Да-да. Беречь от детей. От детей и от отравителей!
Как пузырек оказался на кухне? Кто его принес сюда и зачем? Миссис Кингсли? Какие странные разговоры вела она со мной. Неужели она серьезно рассчитывала выпроводить меня вон, а Марианну оставить себе? Она не похожа на ненормальную, но, может быть, так оно и есть?
