Стивен Джонс - Запах страха. Коллекция ужаса
Но вместо этого он сказал:
— Это окно выходит на передний двор. Почему машины не видно?
— Ничего там нет. — Она нетерпеливо подошла к двери в гостиную. — Здесь должна быть еще одна комната. Может, она завесила вход в нее ковром, как и окна.
Он заколебался — возвращаться в загроможденную часть дома не хотелось. Подчиняясь внезапному порыву, он подошел к одному из окон. Ему показалось важным, чтобы, кроме двери, были другие пути отступления, и еще он почувствовал стоявший в комнате тяжелый цветочный запах — тошнотворную сладость, которой маскируют смрад. Он сделал глубокий вдох, но не смог определить гнильцу. На испорченные продукты на кухне это похоже не было, запах был более резкий, более землистый.
Свежий воздух помог бы ему. Он подергал створку окна, но та даже не пошевелилась. Похоже, окно было заколочено намертво.
Когда он прошел в гостиную, София исчезла. Спиной к нему неподвижно стояла женщина с черными волосами и в свитере Софии. Она повернулась и улыбнулась ему. Улыбка Софии. Глаза Софии.
— Смотри, какой жуткий парик, — сказала она. — Для Хэллоуина как раз подойдет, правда? Как думаешь, что моя тронутая тетушка могла с ним делать?
— Сними, — взмолился он, но просьба его, вероятно, прозвучала не слишком серьезно, потому что она рассмеялась и прошла мимо него.
— Голова в коробке, — сказала она. — Ты уверен, что «Принесите мне голову Альфредо Гарсиа» не подходит?
— Конечно уверен, это же я загадывал, — ответил он и вдруг понял, что не помнит, какой третий фильм с головой в коробке имел в виду, и вообще, почему заговорил об этом в такой мрачной обстановке.
— А что, если тело в коробке? — сказала она. — Был фильм «Елена в ящике». Уф. Ладно, сдаюсь, мне нужна подсказка. — Она снова повернулась к нему спиной, и ее голос, звучавший из-под копны темных волос, почему-то испугал его. — Я рассказывала тебе, как выглядела тетя Роза? — спросила она. — Когда-то она была настоящей красавицей. Намного красивее моей мамы. Мама получила мозги, а Роза красоту.
— Откуда ты знаешь? Что она была красивая?
София рассмеялась.
— Я, когда была маленькая, спрятала несколько ее фотографий, прежде чем мама собрала остальные и порвала на кусочки. Они, наверное, до сих пор где-то хранятся. В детстве, когда мама меня однажды отругала и я на нее разозлилась, я придумала целую историю о том, что ее заколдовала злая ведьма, и что моей настоящей мамой была тетя Роза, и что они с папой скоро спасут меня. Глупо, правда?
— Пойдем отсюда, — сказал он. — Мы уже все увидели, а домой ехать долго.
— Тот танец, которому она меня научила, — сказала София. — Она называла его «какой-то рил». Может, ведьмин рил? Нет, не помню. Но мне хочется еще немного осмотреться. Вдруг найду, к чему этот ключ подойдет.
Ему захотелось сказать, что, если тетя Роза действительно хранила что-то ценное, она бы не стала это так прятать. Хотя, опять же, тетя Роза была немного не в себе. Такая старуха, как тетя Роза, могла сказать себе: «Я должна это спрятать, чтобы никто это не нашел и не украл, пока не придет она».
— Я знаю, — сказала София и пошла в прихожую. Кевин последовал за ней и, когда она начала оттаскивать от стены шкаф, сказал ей:
— Осторожнее, на себя не завали. — Он подошел, чтобы помочь. — Берись за дно. Его нельзя сильно наклонять.
Когда они вошли сюда, он не заметил, насколько хуже здесь был запах. Этот дом долго простоял плотно закрытым, мог ли воздух в нем испортиться, как бывает в шахтах, когда происходит завал и горняки постепенно задыхаются?
Они вдвоем отодвинули шкаф на пару футов от стены, и София сказала:
— Кевин, смотри. Иди на мою сторону. — Она оказалась права, за шкафом действительно скрывалась дверь. София смогла вставить ключ в замок и приоткрыть дверь ровно настолько, чтобы суметь проскользнуть внутрь.
— Не надо, — сказал он, когда она еще стояла с его стороны двери и держалась за ручку.
Она улыбнулась.
— Давай так договоримся: ты называешь третий фильм с головой в коробке, и я не открываю дверь.
— Я не могу вспомнить, — признался он. — Мне кажется, это был «Принесите мне голову», но я не уверен.
— Очень жаль, — сказала она и скользнула в темноту.
Через несколько бесконечно долгих мгновений раздался ее голос:
— Не могу найти выключатель. Может, тут за какую-нибудь веревочку потянуть нужно? У тебя зажигалка с собой? — Она кричала так, будто обращалась к нему со дна колодца.
— Она в машине, — ответил он. — София, выходи оттуда.
— Можешь сбегать принести? Кевин, еще пять минут, и поедем домой, обещаю.
Поколебавшись, он поднял руки.
— Ну хорошо.
Проще было разозлиться на нее, чем спорить. Наверное, ему показалось, что входная дверь не поддалась, когда он повернул ручку. Видно, она разбухла от долгой неподвижности, вот и застряла немного. Потом он снова оказался на пороге, где по-прежнему было тепло и солнечно, а машина их стояла на том самом месте, где они ее оставили. На полдороге к ней он повернулся, чтобы найти окна спальни, из которых выглядывал.
Его внимание привлекло движение на крыше. Что-то мелькнуло на коньке и скрылось из виду с другой стороны. Что-то темное и небольшое. Обычная белка.
Он нашел зажигалку в углублении между сиденьями и бросился обратно в дом. Ворвавшись, он выкрикнул ее имя и услышал в ответ ее приглушенный голос.
— Елки-палки, София, зачем ты закрылась? — Он постучал, подергал ручку. — Тут заперто. Это ты заперла?
Голос ее звучал очень близко. Должно быть, София находилась за дверью, но слышно было так, будто она шептала ему прямо на ухо.
— Здесь ничего нет.
— Хорошо, оставайся на месте. Не ходи там, если ничего не видишь. — Но она именно этим и занималась, он слышал ее гулкие шаги. — Ты что, танцуешь там? — Рил. Ведьмин рил.
Где-то он читал, что лучший способ вышибить дверь — ударить прямо под замком.
— Что ты делаешь? — спросила София, когда его нога обрушилась на деревянную панель. Второй удар расщепил доску.
Дверь была старая и дешевая, не рассчитанная на то, чтобы кого-то удержать внутри. Меньше всего ему хотелось входить в эту чернильную темноту, поэтому он достал зажигалку и щелкнул один раз, второй. Бог любит троицу.
Переступив через порог, он был удивлен тем, насколько большую часть комнаты осветила зажигалка, которую он поднял над головой. Плечи его обвисли, напряжение исчезло, когда он спросил себя, что ожидал здесь увидеть. Голову отца Софии в коробке, что ли? Она была права. Комната представляла собой небольшое пустое помещение в форме ровного квадрата примерно десять на десять футов.
А потом он обратил внимание на стены. Шагнул вперед, сделал еще один шаг.
— Вставай, — сказал он. София сидела на полу, скрестив ноги. Огонек обжег палец, и Кевин потушил зажигалку.
Он надеялся, что она не увидела того, что увидел он: каждый квадратный дюйм стен был покрыт письменами или вырванными из книг страницами с приколотыми фотографиями Софии. Ему показалось, что некоторые из них висели вверх ногами или были порезаны. И снова зажигать свет, чтобы удостовериться, так ли это, ему не хотелось.
София молчала. А потом сказала:
— Здесь на полу что-то нарисовано. — В темноте ее голос звучал непривычно. Они были вместе уже несколько лет. Неужели еще остались какие-то незнакомые ему оттенки ее речи? Он сделал еще несколько шагов. Темнота как будто проглатывала его. — Посвети здесь.
Задубевшим пальцем он крутанул колесико зажигалки.
— София, — сказал он, когда вспыхнуло маленькое пламя и комната снова озарилась призрачным светом. Он присел и низко опустил зажигалку. — София, сними, пожалуйста, этот парик.
Она захихикала, и этот звук тоже был неправильным.
— Ты такое значение ему придаешь. — Она сняла парик и бросила в угол. Внутри у него все сжалось, ему захотелось, чтобы она подняла его. Ему было неприятно думать, что парик будет лежать там, как какое-то мохнатое мертвое существо, и он снова потушил огонь.
— Если мы еще здесь задержимся, твоя мать начнет волноваться, — сказал он.
— Интересно, что в том шкафу? — задумчиво произнесла она.
— Голова твоего отца?
Снова замолчали.
— Это не смешно, — сказала она. — Да и потом, от нее за это время мало что осталось бы, верно?
— Прости. Я пошутил. Глупо получилось. — Он чувствовал, что рубашка липнет к взмокшей спине, а пот стекает из-под мышек по бокам, и вдруг понял, что дышит тяжело и прерывисто, как после бега. — «Когда настанет ночь».
— Что?
— «Когда настанет ночь». Еще один фильм с головой. Только что вспомнил.
— А. Никогда о таком не слышала.
— Альберт Финни с топором, отрубленная голова.
— А, — снова сказала она. — Тогда ты сжульничал, если знал, что я наверняка не угадаю.
