Кен Бруен - Мученицы монастыря Святой Магдалины
Схватив две таблетки, я проглотил их, ничем не запивая.
Пошел к раковине в поисках стакана. Он был разбит вдребезги. Я вывалил мокрую занавеску на пол. Я нагнул голову и попил из-под крана. Выпрямился, достал сигареты и закурил. Взглянул на груду тряпок. Господи, да хватит ли у меня сил начать все сначала? Потеря великолепного собрания книг едва не довела меня до слез. Книги были не просто порваны, изуродованы, вырваны из обложек. Крутом валялись обрывки этих обложек. Основа любого образования — Мертон, Чандлер, Йейтс.
Поэты, авторы детективов, романисты — все смешались в оргии разрушения. Мне едва ли придумать более удачную эпитафию для собственной жизни.
Кики, моя бывшая жена, пыталась обучить меня философии скоростным методом, заставить меня рассуждать.
Я протестовал:
— Мне меньше всего хочется думать. Как ты полагаешь, зачем существуют моря выпивки?
Она настаивала.
Разумеется, чего-то я нахватался. Я не могу уверенно произнести слово «Кьеркегор», но вот что я запомнил: чем больше отчаяния в жизни человека, тем больше этот человек способен видеть.
Если это правда, то теперь мое зрение должно быть воистину всеобъемлющим. Увы, ничего не может быть дальше от правды. Жалел ли я сам себя? Можете побиться об заклад.
Это, наряду с нытьем, мечтаниями и дерьмовой болтовней, алкоголик делает первоклассно.
Я поплелся вниз и обратился к миссис Бейли. Она мне тепло улыбнулась, и мое сердце упало. Я сказал:
— У меня неважные новости.
— А… только не говорите мне, что вы снова уезжаете в Лондон.
— Нет… нет… Моя комната разгромлена.
— Разгромлена?
— Все перевернуто… кто-то туда вломился. Все переломано.
— Щенки.
— Что?
— А… эти хулиганы, которых сейчас везде полно. Никакого уважения.
— Я заплачу за все, что сломано.
— Еще чего. Пусть платит страховое общество.
— Вы застрахованы?
— Нет. Но мне всегда хотелось произнести эту фразу.
МОНАСТЫРЬ СВЯТОЙ МАГДАЛИНЫ
Самым привычным звуком для прачечной был звук кашля. Как адский хор. Все девушки непрерывно курили. Это помогало им снять усталость и чувствовать себя взрослыми. Пар, наполнявший помещение, смешивался с никотином, вызывал сухой кашель, который, казалось, рвался из самой глубины отчаяния. Когда Люцифер слышала этот кашель, она начинала улыбаться, сама даже того не сознавая. Улыбка зарождалась в уголках ее глаз и распространялась дальше по мере продвижения монахини по помещению. Опустив головы, девушки пытались определить, в каком она настроении. Разумеется, настроение всегда было плохим, но степень ее злобы — разной.
Любимой забавой Люцифера было выбрать девушку и приказать ей подшить стопку занавесок Монахиня сначала говорила с несчастной почти ласково, потом внезапно ударяла ее кулаком, да так сильно, что девушка с визгом отлетала к стене.
— Ты, вавилонская блудница, что ты о себе вообразила? Тут тебе не курорт. Ты здесь, чтобы исправиться, и если я еще раз увижу, что ты улыбаешься, я пошлю тебя драить уборную.
В арсенале ее жестокостей была и такая: обернуть провинившуюся мокрыми простынями и оставить так стоять всю ночь. Это называлось очищением.
Я пошел в банк и встал в очередь. Потратил довольно много времени, чтобы заполнить бланк. Обозначил солидную сумму. Вы удивитесь, но там сидела та же самая кассирша. Я жизнерадостно поприветствовал ее:
— Салют.
Девушка подняла глаза и вспомнила. Нет, она не вздохнула, потому что это запрещено банковскими инструкциями. Но была где-то совсем близко к этому. Я протянул ей бумагу со словами:
— Вероятно, сегодня мне уже не придется доказывать, что я — это я?
Но она могла затянуть процесс. Это есть в инструкции. Кассирша встала со словами:
— Мне нужно это подписать.
— Вы шутите.
— И покурите, раз есть возможность.
— Я не курю.
— Вы меня удивляете.
Я прочитал все насчет кредитов на жилищное строительство, ипотечных кредитов и тому подобного дерьма. Видел, как она советуется с начальником. Он четыре раза посмотрел в мою сторону. Я знаю точно, считал. Вернувшись, кассирша спросила:
— Какими купюрами желаете получить деньги?
— Любыми. И в коричневом конверте.
Она дала мне белый, на что я сказал:
— Сегодня у вас невезучий день.
Я посетил поочередно «Данн», «Оксфам», магазин для пожилых и «Пенни». Купил:
два костюма
три пары джинсов
шесть рубашек
четыре футболки
три пары обуви.
Толстая пачка денег стремительно отощала после этого блицкрига. Остановил такси. Шофер сказал:
— Салют… Джек
— Как делишки?
— Похуже, чем у тебя, видать. Откуда столько пакетов?
— Начинаю новую жизнь. Слушай, не мог бы ты завезти все это в гостиницу «Бейли»?
— Ты купил новую униформу для обслуживающего персонала?
Я вытащил купюру и протянул таксисту:
— И купи себе выпить.
Больше никаких вопросов.
Направившись в собор Августинцев, я поставил кучу свечей за упокой Брендана. Интересно, какая разница, одну свечу ты зажигаешь или восемь? Ну да… облегчает совесть. Я не знал, какую молитву надо читать, поэтому просто произнес:
— Мне не хватает тебя, Брендан.
Если не слишком проникновенно, то, по крайней мере, абсолютно честно.
Затем я направился к Чарли Бирну. Конечно, одежда нужна, но без книг я просто не мог существовать. И это мой любимый магазин. Чарли как раз уходил и сказал на ходу:
— Джек, там только что пришло много новых детективных романов.
— Замечательно.
— Я отложил для тебя твоих любимых авторов.
Некоторые люди гордятся тем, что среди их знакомых есть букмекеры, и думают, что это им помогает. Трудно поверить, что букмекеры приберегут для вас хорошую лошадь, но, и это верно, они всегда в курсе насчет фаворитов. Я предпочитаю торговцев книгами. В магазине Винни читал книгу «Встречи с замечательными людьми».
Я спросил:
— Это напоказ… или тебе действительно нравится?
Он широко улыбнулся:
— На серьезный показ. Где ты пропадал? Мы уж решили, что ты покончил с книгами.
Я вытянул руки ладонями вверх:
— Разве можно покончить с книгами?
— Вот это нам приятно слышать.
— Винни, моя нынешняя библиотека пропала.
— Пропала?
— Это длинная история.
— Понял. Итак… ты хотел бы начать все сначала, купить самое основное?
— Мне надо будет просмотреть список?
— Нет. Я знаю, что тебе надо. Где ты обретаешься?
Если Винни и был удивлен, услышав ответ, то никак этого не показал. Я поинтересовался:
— Сможете привезти на днях?
Он писал в блокноте и заметил:
— Я даже прихвачу пиццу.
Я полез за бумажником, но он меня остановил:
— Давай рассчитаемся позже.
В тот вечер я снова вернулся в свою частично восстановленную комнату.
Там все еще царил беспорядок, но разруха была сведена до минимума.
Я спросил у миссис Бейли:
— Кто занимался ремонтом?
— Джанет и я.
— Что?
— Да рабочих надо неделю ждать. Я могу перевести вас в другой номер.
— Нет… не надо… все прекрасно.
Мои покупки доставили. Я принял душ и примерил новый костюм. Мое отражение в разбитом зеркале было зигзагообразным. Те части костюма, которые я мог видеть, показались мне приемлемыми. Лицо было разделено на части, но я посчитал, что виновато зеркало. Самое время идти на свидание с женщиной-полицейским. Миссис Бейли спросила:
— Вы в полицию обращались?
— Нет.
— Я так и думала.
Папа Иоанн Павел II в 1982 году сказал, обращаясь к пилигримам-полицейским:
Задача полиции в современном мире, безусловно, не из легких. Она требует призвания, безоглядной преданности делу безопасности и благосостояния сограждан. Вам необходимо ощущать себя важной и эффективной моральной силой, действующей на благо общества.
Я мог процитировать эти слова наизусть, что и делал порой в самых странных обстоятельствах.
Когда открылась гостиница «Бреннанз Ярд», все отреагировали одинаково. Находясь на углу Ки-стрит, она всегда пользовалась популярностью. Разумеется, гостиница была с претензиями, но не до противного. В бар пускали и в джинсах, но костюм был предпочтительнее.
Я вошел, и услужливый бармен поприветствовал меня:
— Добрый вечер, сэр.
Ну, что я говорил… не без претензий.
Я взял кружку пива и сел в углу. Даму мою было не узнать: она явилась в хлопчатобумажной блузке, короткой черной юбке и туфлях на среднем каблуке. В руке — стакан со спиртным. Я сказал:
— Я бы вас в этой экипировке не признал.
