Наталья Андреева - Угол падения
Мы с мамой пили чай с травами, говорили о погоде и об урожае. Потом я рассказала ей о Саше, о том, что произошло и что, возможно, он со мной разведется. Мама не стала меня утешать. Сказала только: «Что бог ни делает, все к лучшему». Так мы за чаем сидели часов до девяти. Стемнело. Я стала собираться в Москву. Слава не любит ночевать один, хотя ему уже пятнадцать. Собралась, села в машину. Приехала домой где-то, в половине одиннадцатого.
— Сын был дома?
— Конечно. Мы не очень-то близки, как и всякий мальчик, он больше тянулся к отцу. Только отец не проявлял к сыну большого интереса. Но в тот вечер Слава был ко мне очень внимателен — или мне так показалось, потому что я освободилась наконец от мужа и начала замечать других. Тут я и вовсе успокоилась. У меня оставалось двое дорогих людей: мама и сын. Что еще человеку надо?
Выпила успокоительное и легла спать. Разбудил меня ваш звонок. Знаете, даже не поняла сначала, что Саша убит. Для себя я его уже потеряла, конечно, но чтоб он вот так умер…
— Что вы подумали в тот момент?
— Не знаю. Кажется, обвинила себя, что не успела предупредить мужа. Как будто пожелала ему смерти. Я ведь видела мужа Лады, он готов был растерзать Сашу. По-моему, Андрей любил свою жену до безумия.
А потом я испытала облегчение. Не надо будет никому ничего объяснять, я не стану брошенной женщиной, я не буду испытывать унижение от чужого сочувствия и жалости. Это я, наверное, у Серебрякова научилась в одиночестве переживать горе и прятаться от людей. Роль вдовы приятнее роли брошенной женщины.
— Значит, вы были убеждены, что Александра Сергеевича убил Андрей, муж его любовницы? И предпочли об этом промолчать?
— Зачем разрушать еще и чужую жизнь? Из мести? Я не жажду чужой крови, тем более не испытываю желания покарать убийцу. Он существенно облегчил мне жизнь, избавив от стольких мучений. Цинично, конечно, но что поделаешь. Единственное, что меня тревожит, так это сын. С того вечера он смотрит на меня как-то странно. Я приехала поздно, вся на нервах, не удивилась, когда узнала об убийстве его отца. Не хочется в глазах собственного ребенка выглядеть кандидаткой в возможные убийцы. Пусть знает, что его мать не убивала его отца.
— Мне все же придется проверить ваше алиби. Наверняка соседи видели, как вы уезжаете. Спасибо за столь откровенный рассказ.
— Не за что. Глупо скрывать то, что так легко вытащить на поверхность. Видите, пряталась, пряталась от вас, а все равно пришлось признаться и подвести Андрея. Если вы сможете найти смягчающие обстоятельства, я буду вам признательна. Он действительно хороший человек. Поверьте.
— Убийство в состоянии аффекта. Но и это надо доказывать.
— Кофе еще хотите?
— Да, спасибо. — Они еще четверть часа сидели на кухне, вдыхая запах кофе и маленькими глотками впитывая божественный напиток. Каждый думал о своем: Ирина Серебрякова еще была под впечатлением своей исповеди, Леонидов уже обдумывал варианты допроса Андрея Елистратова.
Глава 5 И ТОЛЬКО МАЛЕНЬКОЙ ЛЮБВИ НЕ БЫВАЕТ
Леонидов ехал к женщине, вокруг которой завязался такой плотный клубок сложных человеческих взаимоотношений, и не представлял, как сможет эту женщину в чем-то обвинить. Он боялся не справиться со своими чувствами и подпасть под ее обаяние. Красота всегда вызывает в людях священный трепет, даже если она создана для того, чтобы разрушать.
Лада Анатольевна Елистратова жила с мужем и сыном в одном из старых микрорайонов Зеленограда. Их квартира на десятом этаже выходила окнами на раскинувшийся вокруг города лес. Огромное кухонное окно было своего рода рамой для роскошного пейзажа, отражавшего красоту начавшейся осени.
В эту картину великолепно вписывалась невысокая женщина, опиравшаяся спиной о подоконник и обратившая к Леонидову красивое, но с уже начавшей увядать красотой лицо. Она сама была ранней осенью, еще молодой и прекрасной, испорченной только легкой грустью и сожалением о том, что лучшие дни все-таки позади. Черные длинные волосы Лады Анатольевны, скрученные в узел на затылке, подчеркивали прекрасную форму головы и выгодно оттеняли голубой цвет глаз. Ни одна из линий этого изумительного лица не была красива сама по себе: нос слегка вздернут, глаза небольшие, а рот, в противоположность им, слишком велик, ресницы обычной длины, легкие веснушки на щеках. Но все вместе составляло гармонию, которая называется красотой. Глядя на нее, хотелось стать хоть немного причастным к редкой красоте, на которую иногда расщедривается матушка-природа.
«Пожалуй, Ирина Сергеевна пристрастна к этой женщине, хотя всячески от этого открещивается», — подумал Леонидов, вспомнив, как отозвалась о Ладе Серебрякова.
Они молчали уже минут десять. Он не решался начать разговор: Лада привела его на кухню и замерла у окна, ожидая вопросов.
— Что же вы молчите, Алексей Алексеевич? Правильно я запомнила ваше отчество? — наконец проявила инициативу она и, уловив ответный кивок Леонидова, продолжила: — Я готова с вами побеседовать, хотя, признаться, неважно себя чувствую. Последние дни были не самыми приятными в моей жизни.
— Извините. Не прийти к вам я не мог. И есть доля вашей вины в том, что приходится сегодня так тяжело . переживать. Если бы вы вышли замуж за Серебрякова пятнадцать лет назад, то сейчас ни вам, ни вашим близким не было бы так больно.
— Вы были у Ирины? Боюсь, ее иллюзии имеют мало отношения к тому, что произошло на самом деле. Все, что она вам сказала, лишь бред ее уставшего воображения. Столько лет жить надеждой на признательность Александра — от этого можно помешаться.
— А она к вам не так жестока, Лада Анатольевна. И я не нашел у нее следов умственного расстройства. Ирина Сергеевна не кинулась обвинять вашего мужа в убийстве, хотя на основании ее показаний дело давно могло быть раскрыто.
— И я, конечно, должна быть ей невероятно признательна? Но у меня что-то не возникает подобного чувства.
— За что же вы так не любите Ирину Сергеевну?
— Да, не люблю. И у меня есть право не объяснять причины.
— Странно: вы уводите у нее мужа, разбиваете жизнь, она вас великодушно прощает и даже защищает.
— Да, я любила Сашу, и она его любила. Но ее любовь оказалась сильнее, раз пережила эти годы. Почему я так отношусь к Ирине? Просто завидую. Да, Бог дал мне больше, чем ей, он дал мне право выбрать любого мужчину. Но он не дал мне ни одного сильного чувства, чтобы это право осуществить.
— Почему вы не вышли замуж за любимого человека? Не попытались построить свою жизнь с ним?
— Пыталась. Но, наверное, была не слишком убедительна. Мы объяснились с Александром.
— Когда?
— За неделю до моей свадьбы. Все уже было решено: заказан ресторан, разосланы приглашения, студсовет выделил комнату в общежитии. Не знаю, что на меня нашло в тот день. Вообще та весна была какой-то нервной…
Весна действительно была для нее какой-то нервной. Все валилось из рук, не хотелось ходить на лекции, раздражала капризная погода, когда яркое солнце сменялось холодным дождем, а больше всего раздражала предстоящая свадьба. Лада смертельно устала за этот последний месяц. Столько суеты, было со свадебным платьем, туфлями, шляпкой: все необходимо было достать. Лада не выносила дисгармонии в одежде — наверное, потому, что папа ее был художником: талант свой он дочери не передал, зато наградил удивительным чувством цвета и пропорций. Многие годы люди подавали, заявление в загс из-за приглашений в салолы для новобрачных, где можно было раздобыть модные дефицитные, вещи. Но даже в этих магазинах трудно было найти что-нибудь оригинальное, соответствующее изысканному вкусу Лады. Когда же наконец было покончено с нарядами, пришлось бегать по магазинам в поисках продуктов к свадебному столу. Ужин в ресторане был, конечно, заказан, но кое-что предстояло докупить. Да и на второй день, когда предполагалось продолжить празднество в квартире родителей, нужно было позаботиться, чем кормить гостей. Мама Лады была категорически против ее замужества и почти не помогала, родители Андрея, наоборот, принимали горячее участие, но оказались людьми непрактичными и тратили уйму денег понапрасну. Будущей семейной паре пришлось все взять в свои руки.
Часто, вернувшись в общежитие после беготни по необъятной Москве, Лада задавала себе один и тот же вопрос: «Кому это нужно?» Она охотно посидела бы в каком-нибудь скромном кафе в компании близких друзей и обошлась без всякой помпы и без грандиозного гуляния подвыпившей родни. Планировалось чуть ли не двести человек гостей, кавалькада машин у загса, груды цветов и чудовищных размеров свадебный торт.
Лада готовилась пережить это стихийное бедствие, но сил почти не осталось. Сейчас, совершенно разбитая, она лежала на кровати и не могла прийти в себя. Почему-то вспомнилась примета, что если выходишь замуж в мае, то всю жизнь маяться будешь.
