Сара Шепард - Милые обманщицы. Идеальные
– Да ладно, не прикидывайся, – ехидно протянула Эли, упирая руки в бока. – Ты ведь читала об этом в моем дневнике? Скажешь, нет?
– Я бы никогда не стала читать твой дневник, – огрызнулась Спенсер. – Мне все равно, что ты там пишешь.
– О, еще как не все равно, – сказала Эли, наклонившись к ней, и Спенсер уловила ее мятное дыхание.
– Ты бредишь, – прошипела Спенсер.
– Нет, – отрезала Эли. – Это ты бредишь.
Спенсер накрыло волной обиды и ярости. Она подалась вперед и толкнула Эли в плечо.
Эли выглядела удивленной.
– Подруги не дерутся.
– Что ж, может, мы и не подруги, – ответила Спенсер.
– Думаю, что нет, – согласилась Эли. Она сделала несколько шагов в сторону, но тут же вернулась. И сказала что-то еще. Спенсер видела, как шевелятся губы Эли, потом почувствовала, что и ее собственный рот пришел в движение, но не могла расслышать слов. Она знала только одно: что бы Эли ни сказала, это привело ее в бешенство. Откуда-то издалека донесся короткий треск. Спенсер резко открыла глаза.
– Спенсер, – позвал голос доктора Эванс. – Эй. Спенсер.
Первое, что девушка увидела это табличка на столе. Я знаю только то, что ничего не знаю. Потом в поле зрения появилось лицо доктора Эванс. Она выглядела слегка растерянной, обеспокоенной.
– Ты в порядке? – спросила доктор Эванс.
Спенсер заморгала.
– Не знаю. – Она села и провела ладонью по вспотевшему лбу. Это состояние напомнило девушке пробуждение после наркоза, когда ей удалили аппендикс. Все казалось размытым и бесформенным.
– Скажи мне, что ты видишь в комнате, – попросила доктор Эванс. – Опиши все.
Спенсер огляделась вокруг.
– Коричневый кожаный диван, белый пушистый ковер…
Что сказала Эли? Почему Спенсер не услышала ее? И наяву ли это было?
– Проволочная корзина для мусора, – бормотала она. – Свеча «Анжуйская груша»…
– Хорошо. – Доктор Эванс положила руку на плечо Спенсер. – Сиди здесь. Дыши.
Окно в кабинете теперь было открыто, и Спенсер чувствовала запах свежего асфальта на автостоянке. Слышала, как воркуют два голубка. Когда она наконец встала с дивана и сказала доктору Эванс, что придет на следующей неделе, в голове заметно прояснилось. Девушка проскользнула через приемную, даже не кивнув Мелиссе. Ей хотелось побыстрее вырваться отсюда.
На парковке Спенсер забралась в свою машину и долго сидела в тишине, мысленно перечисляя все, что видит перед собой. Твидовая сумка. Вывеска перед фермерским рынком через дорогу: СВЕЖИЕ ОМАТЫ. Буква «Т» валялась на земле. Голубой грузовичок «Шеви», небрежно припаркованный на стоянке у рынка. Веселый красный скворечник на соседнем дубе. Объявление на двери офисного здания о том, что вход с собаками запрещен, за исключением собак-поводырей. Профиль Мелиссы в окне кабинета доктора Эванс.
На губах Мелиссы застыла нервная улыбка, и она что-то оживленно рассказывала, активно жестикулируя. Когда Спенсер снова посмотрела в сторону рынка, то заметила, что у «Шеви» спущено переднее колесо. А еще кто-то промелькнул за грузовиком. Кошка, наверное.
Спенсер выпрямилась. Это не кошка – это был человек. И он пристально смотрел на нее.
Немигающим взглядом. И вдруг – кто бы это ни был, он или она, – отвел глаза, пригнулся и растворился в тени.
19. Это лучше, чем метка «ударь меня»
В четверг после обеда Ханна плелась вместе с классом через школьный двор к флагштоку. В школе проводились пожарные учения, и теперь учитель химии мистер Персиваль собирался всех пересчитать, чтобы убедиться, что никто из его подопечных не сбежал. Выдался еще один чудовищно жаркий октябрьский день, солнце нещадно жгло ей макушку. Ханна вдруг услышала, как у нее за спиной перешептываются десятиклассницы.
– Ты слышала, что она клептоманка? – прошипела Ноэлла Фрейзер, высокая блондинка с каскадом локонов.
– Я знаю, – немедленно откликнулась Анна Уолтон, миниатюрная брюнетка с огромными сиськами. – Говорят, она организовала крупную кражу в «Тиффани». А потом угнала и разбила в хлам машину мистера Эккарда.
Ханна оцепенела. Обычно ее нисколько не волновали пересуды каких-то убогих десятиклассниц, но сейчас она чувствовала, что эти сплетни начинают ее нервировать. Девушка сделала вид, будто заинтересовалась маленькими сосенками, только что посаженными садовниками.
– Я слышала, будто бы она чуть ли не каждый день бывает в полицейском участке, – тем временем продолжала Ноэлла.
– А ты знаешь, что Мона вычеркнула ее из списка гостей? – прошептала Анна. – Они разругались в пух и прах, потому что Ханна унизила ее этой выходкой с самолетом.
– Мона уже месяца два как хотела бросить ее, – со знанием дела заявила Ноэлла. – Ханна становится настоящим лузером.
Ну это уже слишком. Ханна резко обернулась.
– И где вы этого наслушались?
Анна и Ноэлла обменялись ухмылками. И неспешно спустились вниз по склону холма, не удостоив ее ответом.
Ханна закрыла глаза и прислонилась к металлическому флагштоку, пытаясь не замечать того, что все вокруг смотрят только на нее. Прошли сутки после катастрофического фиаско со скайрайтингом[59], и неприятности нарастали снежным комом. Вчера вечером Ханна отправила с десяток сообщений на сотовый телефон Моны… но та не перезвонила. И сегодня о ней судачат все, кому не лень распространяя странные, сомнительные вещи.
Она вспомнила слова «Э». А Мона? Она тебе тоже не подруга. Так что опасайся удара в спину.
Ханна обвела взглядом толпу на школьном дворе. Две девчушки в форме чирлидеров показывали пантомиму приветствия. Возле эвкалипта мальчишки устроили «дуэль на блейзерах» – хлестали друг друга форменными пиджаками. Брат Арии, Майк, сосредоточенно играл на «Пи-эс-пи»[60]. Наконец она отыскала глазами белокурую головку Моны. Со скучающим, надменным выражением лица девушка направлялась обратно в главное здание школы через одну из боковых дверей. Ханна одернула блейзер, сжала и разжала кулаки и пулей понеслась к своей лучшей подруге.
Подбежав к Моне, она похлопала ее по худому плечу. Мона обернулась.
– О. Это ты, – произнесла она монотонным голосом, каким обычно приветствовала лузеров, недостойных ее компании.
– Это ты распространяешь обо мне гадости? – перешла в атаку Ханна, уперев руки в бока и стараясь не отставать от Моны, которая проскользнула в боковую дверь и стремительно двинулась вперед по коридору к художественной студии.
Мона поправила на плече сумку от «Дуни энд Бурк» мандаринового цвета.
– Ничего такого, что не было бы правдой.
У Ханны отвисла челюсть. Она почувствовала себя Вайлом И. Койотом из старого мультика «Безумные мелодии», который так любила в детстве – хитрый койот все бегал и бегал по краю обрыва, но, как только посмотрел вниз и увидел под собой пустоту, упал.
– Так ты думаешь, что я лузер? – возмущенно взвизгнула она.
Мона подняла бровь.
– Как я уже сказала, ничего такого, что не было бы правдой.
Ханна так и застыла на месте посреди снующей толпы. Мона дошла до конца коридора и остановилась возле группы девушек. Поначалу все они казались на одно лицо – дорогие сумки, блестящие волосы, тощие ноги с автозагаром, – но когда туман перед глазами рассеялся, Ханна увидела, что Мона стоит с Наоми и Райли, и они шепчутся.
Ханна чувствовала, что сейчас расплачется. Пошатываясь, она добрела до туалета и закрылась в кабинке рядом со Старым Верным Другом – печально известным унитазом, который извергал фонтаны воды, окатывая с ног до головы того, кто имел глупость им воспользоваться. В мужском туалете тоже имелся такой фонтанирующий унитаз. Уже много лет сантехники пытались починить и тот и другой, но, поскольку не могли выяснить причину этих странностей, Старые Верные Друзья стали легендой роузвудской школы и засадой для новичков. Все старались держаться от них подальше.
Разве что… Несведущая Мона пополнила список жертв унитаза вскоре после того, как подружилась с Ханной. Она написала Ханне отчаянное сообщение, и прямо во время урока Ханна бросилась к ней на выручку, захватив из своего шкафчика в раздевалке запасную форменную юбку и блузку. Ханна помнила, как запихивала насквозь промокшую одежду Моны в полиэтиленовый пакет из супермаркета «Фреш Филдс», а потом вышла из кабинки, чтобы не смущать Мону, которая стеснялась переодеваться при посторонних.
Как Мона могла забыть такое?
Как по команде Старый Верный Друг взорвался, выстрелив голубой столб воды. Ханна вскрикнула и прижалась к противоположной стене своей кабинки. Несколько тяжелых капель ударили по спине, и Ханна, съежившись, вдруг разрыдалась. Она выплескивала боль от того, что Мона больше не нуждается в ней. И что Эли убита. И что отец до сих пор не позвонил. Почему это происходит с ней? Что она такого сделала, чтобы заслужить этот кошмар?
