Мелани Раабе - Западня

– Вы страдаете от отсутствия секса? – повторяет Ленцен.

Мне становится страшно. Но вида не подаю.

– Не очень, – отвечаю я и повторяю свой вопрос: – Почему вы развелись?

– Думаю, потому что слишком много работал, но вообще об этом лучше спросить у моей бывшей жены.

Он снова трет пальцами виски, вопрос явно ему неприятен, вообще тема семьи ему неприятна, надо запомнить. Но мне нужна от него ложь, я хочу знать, как он ведет себя, когда лжет. Правда, сейчас его ход.

– А у вас были хорошие отношения с родителями?

– Да.

Я вру ему уже третий раз.

– У вас были связи на стороне?

– Нет, – отвечает он. И резко меняет тему. – А какой вы были в детстве?

– Дикой, – отвечаю я. – Больше походила на мальчишку.

Он кивает, словно наглядно представляет себе, какой я была в детстве.

– Вы пользовались услугами проституток? – спрашиваю я.

– Нет.

Невозможно понять, врет он или нет.

– У вас с сестрой хорошие отношения? – спрашивает он.

Внимание, тревога.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Потому что в вашей книге мне показалась очень удачной линия двух сестер, потом вы сказали, что у вас есть сестра, и я подумал, возможно, эту любовь сестер друг к другу вы списали со своей жизни. Итак?

– Да, – отвечаю я. – Очень хорошие.

Глотаю подкативший к горлу комок. Никаких эмоций, никаких переживаний. Нервы в кулак. Вперед.

– Вы считаете себя хорошим отцом?

Рука его опять потянулась к виску, это определенно «знак».

– Да, но…

Слабое место. Отлично. Возможно, он спрашивает себя, к чему я веду, надеюсь, он начнет нервничать. Нервничать – это хорошо. А то, что я ни к чему не веду и единственная моя цель – вывести его из себя, об этом ему знать необязательно.

– Поводом для ваших книг становятся конкретные события?

– Когда как, – отвечаю я.

– А для последней книги?

Как будто сам не знает.

– Да.

Пора нанести серьезный удар.

– А вы когда-нибудь насиловали женщину? – спрашиваю я.

Ленцен хмурится и ошарашенно смотрит на меня.

– Что происходит? Не уверен, что мне нравятся эти ваши «игры разума», фрау Конраде.

Он, похоже, искренне возмущен. Мне хочется аплодировать его актерским талантам.

– Скажите просто нет, – спокойно говорю я.

– Нет, – говорит он.

Гневная складка между бровей не исчезает. Повисает пауза.

– Как зовут вашу собаку? – наконец спрашивает он.

– Это ваш вопрос? – удивленно спрашиваю я.

– Нет, это так, случайно пришло в голову.

Это угроза? Он хочет говорить о моей собаке, потому что знает, как сильно я к ней привязана и как мне будет невыносимо, если с ней что-то произойдет?

– Буковски, – отвечаю я и собираюсь задать очередной вопрос, как вдруг в дверном проеме столовой появляется Шарлотта.

– Еще раз извиняюсь за беспокойство, – говорит она. – Но если ничего не надо делать, то, может, я пойду?

– Да-да, Шарлотта. Ступайте, – говорю я.

– Сегодня вечером обещают грозу и сильный ветер, не забудьте закрыть окна, когда пойдете спать.

– Хорошо, Шарлотта. Спасибо.

Перспектива остаться в доме наедине с Ленценом не очень меня радует. Но его волчий взгляд, направленный на Шарлотту, радует меня еще меньше. Шарлотта подходит к Ленцену, протягивает руку. Он вежливо встает, они обмениваются рукопожатием.

– Очень рада с вами познакомиться, – говорит Шарлотта, теребя пальцами несуществующую прядь волос за ухом. Краснеет.

Ленцен рассеянно улыбается и садится на свое место. Поворачивается ко мне. И снова пытаюсь взглянуть на все глазами Шарлотты. Его уверенность, его харизма. У таких, как он, талант – им все легко дается.

– Возможно, еще увидимся, – кокетливо говорит Шарлотта.

На это Ленцен только вежливо молча улыбается. Вдруг мне становится ясно, что это не он с ней флиртует – а она с ним. Он вообще не обращает на нее никакого внимания, сосредоточен полностью на мне. Шарлотта еще какое-то время стоит в столовой, разочарованно наблюдая, как Ленцен, повернувшись к ней спиной, смотрит на меня. Потом слегка кивает мне и уходит. Облегченно вздыхаю.

– Мы с вашей помощницей немного побеседовали, когда вас не было, и выяснили, что живем почти на соседних улицах, – небрежно объясняет Ленцен. – Странно, что мы раньше ни разу не встретились. Но знаете, как бывает, познакомишься и потом начинаешь вдруг часто встречать человека.

Он улыбается, глядя на меня. Встает, берет врап с сервировочного столика, откусывает, жует. Запивает водой.

Мне ясна его угроза. Он понял, что я привязана к Шарлотте. И дает мне знать, что не в моей власти защитить ее от него.

19. Йонас

Он чувствовал, что теряет контроль над собой. Действует иррационально. И ничего не можете этим поделать. Здесь-то он точно ничего не терял. Чего ему надо от этой свидетельницы?

За ночь в городе что-то едва уловимо изменилось. Свет стал другим. Листва на деревьях еще не начала менять цвет, но, глядя из окна машины на улицы, по которым проезжал, Йонас чувствовал: лето умирает, наступает осень.

Он припарковался, вышел из машины, нажал кнопку домофона. Дверь открылась. Он вошел в подъезд и начал подниматься на пятый этаж. Софи ждала его у двери в квартиру.

– Вы? – воскликнула она, когда увидела его. – Пожалуйста, скажите, что поймали его!

У Йонаса перехватило дыхание. Он и не подумал, что для Софи он прежде всего ассоциируется с ходом расследования.

– Нет, – сказал он. – Мне очень жаль, но я пришел не для этого.

– А тогда для чего? Опять «задать еще несколько вопросов»?

– Не совсем. Могу я войти?

Софи провела рукой по волосам, помолчала.

– Конечно, – сказала она наконец. – Входите, я как раз кофе сварила.

Йонас шел за ней через заставленную картонными коробками прихожую.

– Переезжаете?

– Нет,-сдержанно ответила Софи. – Это мой жених уезжает.

Потом раздраженно фыркнула и поправилась:

– Бывший жених.

Йонас не знал, что на это сказать, поэтому не сказал ничего.

– Садитесь. – Софи указала рукой на один из стульев в кухне.

– Спасибо, – сказал Йонас. – Я постою.

Он обвел глазами большое светлое помещение с высоким потолком. Белые крашеные стены, несколько обрамленных репродукций, что-то вроде Эгона Шиле, предположил он, а впрочем – кто его знает. На подоконнике – сиротливая орхидея и пустая кофейная чашка. В тихом шелесте работающей посудомоечной машины было что-то умиротворяющее.

– Молоко, сахар? – спросила Софи.

– Только молоко, будьте добры.

Софи открыла пакет молока и скривилась от отвращения.

– Черт, – сказала она. – Оно прокисло.

Раздраженно вылила молоко в раковину.

– Вот гадство! – Софи отвернулась от него и уперлась руками в бедра, словно стараясь найти опору, лицо ее исказила жалобная гримаса, но она удержалась и не заплакала.

– Я пью и без молока, – сказал Йонас. – Главное – кофеин.

Софи взяла себя в руки, изобразила на лице улыбку, налила в чашку кофе и протянула Йонасу.

– Спасибо.

Он пригубил кофе и подошел к огромному окну, за которым простиралось сияющее голубое небо.

– У вас прекрасный вид, – сказал он.

Софи подошла к нему. Какое-то время они молча стояли рядом.

– Я подумываю вообще остаться здесь навсегда, – сказала вдруг Софи. – Никогда не выходить на улицу. Накупить всего на несколько лет и не покидать квартиру.

– Звучит заманчиво, – с улыбкой заметил Йонас.

– Вы так считаете? – Софи коротко и нервно рассмеялась, потом снова посерьезнела.

Стала смотреть на небо за окном.

– Вы знаете, как они называются? – спросила она, глядя на двух птиц, которые промелькнули за окном, резко развернулись, стремительно помчались прочь и, совершив невероятную фигуру высшего пилотажа, в последний момент взмыли над крышей стоящего напротив дома.

– Это черные стрижи, – сказал Йонас. – У них вся жизнь в полете. Живут, любят и даже спят в воздухе.

– Хм.

Йонас наблюдал за Софи, которая с улыбкой следила за птицами. Она рассталась с женихом. Что это значит? Он отпил кофе из чашки.

– Вы можете сказать, зачем пришли? – наконец спросила Софи и повернулась к нему.

– Да, конечно.

Он кашлянул.

– Небольшое вступление. Я абсолютно понимаю, чем вы сейчас занимаетесь. Поверьте. Но это нужно прекратить, это самодеятельное расследование на свой страх и риск.

Софи смотрела на него так, будто он ударил ее по лицу. Глаза ее заблестели от гнева.

– С чего вы взяли, что я занимаюсь самодеятельным расследованием?

Йонас подавил тяжелый вздох.

– Люди жалуются, – сказал он.

Софи нахмурилась и уперлась руками в бедра.

– Ах, вот как. И какие же это люди?

– Софи, я желаю вам добра. Вы должны это прекратить. Ведь вы не только мешаете следствию, но и подвергаете опасности свою жизнь.