Джон Сирлз - Экзорцисты
Она опустила ногу, откинулась на спинку кресла и ничего не ответила.
– Тебе понравилась новая работа? – спросила я, сменив тему.
– Это работа, Сильви. Никто не любит работу. Но я в хороших отношениях со своим начальником. Фрэнк даже отдал мне визитную карточку «Дайал», чтобы я могла продолжать опросы дома и работать отсюда. Такая привилегия достается немногим. Ну, я подумала: если ты мне поможешь, то я могла бы взять тебя в долю. Пятьдесят центов за каждый опрос. Что скажешь?
Так уж получилось, что у меня были деньги, спрятанные в моей комнате, которые я выиграла после того первого конкурса эссе, а потом и других. Но все изменилось, когда Абигейл стала жить с нами. И, хотя мне хотелось восстановить запасы, я знала, что не следует принимать первоначальное предложение Роуз. Мы торговались, останавливаясь всякий раз, когда Роуз находила что-нибудь интересное по телевизору. Дожидаясь перерыва на рекламу, я размышляла о том, что Бошофф сказал о своей больной жене и как он любит читать поваренные книги, когда его мучает бессонница. «Может быть, – подумала я, – если у меня будет достаточно наличных, я смогу купить ему новую книгу».
– Доллар за опрос, – сказала я, когда началась реклама. – Последнее предложение.
– Договорились.
У меня возникло множество вопросов: как Фрэнк сможет узнать, что мы не придумываем ответы? В какое время можно звонить людям домой? Но Роуз сказала, что все объяснит утром. Она больше не хочет говорить о «Дайал». Я знала, что сейчас лучше к ней не приставать, и снова растянулась на диване, решив, что могу еще немного полежать. Моя сестра переключала каналы до тех пор, пока не остановилась на документальном фильме ГСТ[26], который, как я знала, ее не интересовал. Она так поступала, когда хотела, чтобы наш дом стал таким же, как при живых родителях, потому что они чаще всего смотрели именно этот канал.
Сейчас показывали фильм о знаменитых речах. Когда Уинстон Черчилль обратился к слушателям, я подумала, что у меня получится лучше, чем у Роуз, когда нужно будет проводить опросы. У меня не такой назойливый голос, как у нее. Как и мама, я умела успокаивать людей. Когда я подняла голову, оказалось, что Роуз задремала. Ее глаза оставались слегка приоткрытыми, когда она спала. Я продолжала смотреть на белки ее глаз, когда что-то заставило ее проснуться.
– Почему ты на меня глазеешь?
– Я не глазела.
– Нет, глазела. Как в тот момент, когда я вернулась домой. А теперь кончай это дело.
Мне следовало прежде подумать, но вопрос соскочил с моих губ почти против воли:
– Что мне должно в тебе нравиться?
Теперь Роуз окончательно открыла глаза и привстала. Я могла бы с тем же успехом включить весь свет или хлопнуть в ладоши возле ее уха.
– Что?
– Что мне должно в тебе нравиться? – повторила я, начиная нервничать.
– Что за дурацкий вопрос, Сильви?
Речь Черчилля должна была бы вдохновить меня на красноречивый ответ, но я была совершенно озадачена. Роуз выключила телевизор, и комната погрузилась в темноту. Наступила тишина, которую нарушало лишь тиканье часов. Наверное, ей надоело ждать ответа, потому что сестра сказала, что слишком устала, чтобы сейчас отправляться в постель, поэтому немного отдохнет на диване. Я собрала свои вещи и пошла к лестнице, по пути бросив взгляд на конверты – а вдруг в стопке лежит письмо Хоуи? Поставив ногу на нижнюю ступеньку, я услышала за спиной голос Роуз. Ее голос прозвучал мягко и стал похож на голос нашей матери.
– Я твоя сестра, разве это недостаточная причина, чтобы меня любить?
Я не совсем понимала, что ответить, поэтому просто сказала, что она права. Затем поднялась в свою комнату и села на кровать. И составила новый список «Мелочей». Он выглядел следующим образом:
1. Моя сестра знает Дерека, а Дерек кажется мне симпатичным.
2. Моя сестра дает мне шанс заработать денег, так что я смогу сделать подарок Бошоффу.
3. Моя сестра – это моя сестра. Она думает, что это достаточная причина, чтобы ее любить. Наверное, она права.
Свет
Когда мы оставили Линчей на парковке конференц-центра, я решила, что мы их больше никогда не увидим. Точнее, вовсе о них не думала. Я возвращалась с мамой в оранжерею и мысленно прокручивала события, которым стала свидетелем: то, как мама опустилась на колени перед кустами и стала напевать речитативом и как замолчала перед тем, как протянула руку в темноту.
Когда мы вошли в здание, мама попросила меня спокойно посидеть с «Джейн Эйр», а сама вернулась в ауди-торию, чтобы закончить лекцию, которую они читали вместе с отцом. Их презентация уже подходила к концу, а может быть, вмешательство дяди и мамин уход привели к тому, что аудитория потеряла интерес к лекции. Так или иначе, но вскоре я увидела их в дверном проеме. Тот же охранник, который вывел Хоуи, проводил нас через лабиринт коридоров к заднему выходу, где стоял наш «Датсун». Он наблюдал за нами, пока мы садились в машину, чтобы убедиться, что никто не станет к нам приставать.
После того как отец завел двигатель, я извинилась, что не сумела выполнить свое обещание. Его темные глаза посмотрели на меня в зеркало, и он сказал, что не сомневается: я сделала все, что было в моих силах, поэтому мне не следует ни о чем сожалеть. Однако он хотел знать, как Роуз покинула оранжерею и оказалась в машине его брата. Мы ехали по улицам Окалы, усыпанным пальмовыми листьями и мусором после бури, а я рассказывала, что произошло. Так как я считала, что уже один раз их расстроила, не сумев выполнить обещание, данное отцу, то не стала говорить о том, как мы с Роуз пробрались в аудиторию. Я сказала, что мы вышли на улицу, чтобы посмотреть на погоду после бури. Там мы увидели Хоуи и его пикап.
– Дядя Хоуи выглядел не так, как раньше, – сказала я напоследок.
Мы проезжали мимо коммерческого центра, и я смотрела, как мои родители вертят головами, рассчитывая отыскать пикап с битым крылом.
– Так вы согласны с тем, что он выглядел иначе? – не унималась я.
– Это же Хоуи, – сказал отец. – Человек – игровой автомат. Никогда не знаешь, что получишь, когда нажмешь на кнопку.
– Почему?.. – начала я, но в последний момент решила не задавать вопрос.
– Что?
– Я хотела спросить, почему вы с дядей Хоуи ненавидите друг друга?
Моя мать молчала, продолжая смотреть в окно, хотя теперь там был лишь лес.
– Ненависть неправильное слово, Сильви. Он мой брат, моя кровь. Наверное, какая-то часть меня его любит, несмотря на наши разногласия. Я сообщил ему, что мы приедем во Флориду, полагая, что сможем встретиться и провести время вместе. Но теперь у меня не вызывает сомнений, что нам лучше сохранять дистанцию. Его сегодняшний номер в очередной раз показал, как мало он уважает меня, мою работу, жену и детей…
– Сильвестр, – вмешалась мама. – Тебе не нужно все это говорить Сильви.
Она так редко возражала отцу, что он сразу смолк. Я никогда не слышала, чтобы они спорили, но в машине повисло такое напряженное молчание, что теперь это показалось возможным. Однако после небольшой паузы отец сказал, что она права и что нет смысла возвращаться к его разногласиям с братом.
– Чтобы закончить разговор на эту тему, Сильви, я хочу сказать, что, когда у Роуз прояснится в голове, я надеюсь, что вы сохраните близкие отношения. У нас с твоим дядей все не так, но это замечательно – иметь очень близкого человека. И знать, что он тебя любит и понимает.
– Вон там, смотрите, – сказала мама, постучав по стеклу.
Отец притормозил, и мы увидели рекламный знак: АРКАДА. Однако наши надежды тут же рассеялись, как только мы въехали на парковку и прочитали еще одно слово на дверях: ЗАКРЫТО. Сквозь окна виднелись дюжины игровых автоматов, но ни один из них не светился. И все же на тротуаре толпились подростки. Долговязый мальчишка на скейтборде с такими длинными волосами, что его можно было принять за девочку, попробовал запрыгнуть на бордюр, но потерпел неудачу. Группа девушек стояла рядом и курила, наблюдая, как он пытается сделать это еще раз.
– Добрый вечер, – сказал отец, опуская стекло.
Мальчишка ударил по краю скейта, доска метнулась ему в руки, и он посмотрел на нашу машину так, словно собирался на нее запрыгнуть. Девушка с фенечками на тонких запястьях выглядела более общительной. Слова отца заставили ее захихикать.
– Добрый вечер и вам, сэр, – сказала она, передразнивая серьезный тон отца. – Как поживаете в этот чудесный вечер?
Если отец заметил, что она над ним смеется, то виду не подал.
– Я хотел спросить, вы не видели пикап?
– Ну да, я видела много грузовиков, сэр. С восемнадцатью колесами. Самосвалы. Пикапы…
– Скажи ей, что это был небольшой коричневый пикап на две тонны, – сказала мама с пассажирского сиденья, пока девушка продолжала громко говорить фальшивым голосом. – И большая вмятина на боку.
