Анна Белкина - G.O.G.R.
— Нууу, — Ежонков тоже задумался, замолчал, не желая ошибиться и привести в тупик.
В неподвижном воздухе мрачной «ТАверны» повисла пугающая тишина. Слышно было только вот, что:
— Сегодня ночью дождик шёл. Знаешь, какие караси в Лазурном после дождика клюют?
— Эх, пошли бы сейчас, порыбачили… И чего Донецк постоянно в дыры тащится? — это перешёптывались заядлые «рыболовы-спортсмены» Хомякович и Кошко.
— Слушайте, а тут что, правда, черти бывают?
— Да какие черти? Ворюги!
— А Верхних Лягушах рассказывали, что тут участковый пропал… — а это украдкой переговаривались между собой товарищи Хомяковича и Кошко — сержант Зябликов, сержант Пёстриков и лейтенант Матвей. «Матвей» — это была фамилия, а звали его Вадим.
— Я знаю, куда идти — это из арьергарда пробрался вперёд сержант Барсуков из части Девятки.
— Да? — Недобежкин вперил в него поедающий взгляд и дёрнул себя за ус. — И откуда это вы знаете?
— А я уже тут был, — сказал Барсуков, обведя фонариком пространство вокруг себя и выхватив из мрака перекошенное воинственностью лицо сержанта Лещёва, которое с непривычки любой мог бы назвать «ужасной рожей». — Когда проходил срочную службу. Это было четыре года назад. Я жил третьей казарме, которая сейчас забита. У нас прямо из казармы по ночам ребята пропадали…
— Где это ты служил?? — услыхав небывалый рассказ сержанта Барсукова, полковник Девятко мигом ожил и прибежал бегом.
Пихнув Петра Ивановича, он установился напротив Барсукова и даже вцепился пальцами в его воротник.
— Рассказывай! — потребовал он.
— Тут раньше другая часть была, — начал Барсуков, пытаясь выручить свой воротник, чтобы полковник не мял его. — Командиром был подполковник Окунев. Вы должны его знать, товарищ полковник, — сказал он Девятке.
— Ну-ну, — пробормотал Девятко, не находя в своей долговременной памяти ни одного подполковника Окунева.
— Окунев привёл из Верхних Лягуш участкового, чтобы найти этих, кто пропал, — продолжал Барсуков. — И мы вдвоём спустились в подземелье. Только не сюда, а в подпол третьей казармы. Мы дошли до этой развилки, и пошли направо — туда, — он показал в сторону правого тёмного коридора, из которого вылетал холодный сквозняк, и кажется, ещё какой-то странный шум. — А потом — наткнулись на него.
— На кого? — подпрыгнул милицейский начальник. — Давай, описать сможешь? Рост, приметы? Или уже не помнишь? — Недобежкин едва удержался от того, чтобы вцепиться в Барсукова — на пару с Девяткой — и потрясти его хорошенько.
— Я не знаю, — замялся Барсуков. — Это не был человек. Похож на человека…
— Чёрт!.. — икнул Девятко, разжав пальцы, и выпустил пострадавший и измятый воротник Барсукова. — Чёрт?? Говори! — напустился он на сержанта, желая узнать правду.
— Не знаю, — повторил Барсуков, имевший за плечами три курса физического факультета. — Мутант какой-то, что ли? Серое что-то и без лица. Оно схватило участкового, а я еле удрал от него.
Вот это — «ТАверна»! — у Девятки, прямо, ноги подкосились. Он даже пожалел о том, что вообще показал Недобежкину этот подвал! Чёрт, лучше бы они пронюхали про дачу — это хоть не чревато смертью!..
— Подайте его мне! — передёрнул затвор воинственный сержант Лещёв, оскалившись, как терминатор.
— Эй, опусти, ещё попадёшь в кого-нибудь! — предостерёг его Девятко. — И вообще, тут никого нету, — сказал он всем сразу. — Они, наверное, уехали. Пора возвращаться…
— Нет! — решил «командир экспедиции» Недобежкин. — Идём направо!
Делать нечего — раз решили устроить «чертям» тёмную — так остаётся только действовать. Назад дороги нет, и раки назад не ползают. И поэтому все — кто хотел, и кто не хотел — обратили стопы в правый ход. Правый ход был настолько широк, что можно было идти всем сразу, не гуськом, и то — оставалось достаточно места ещё для нескольких человек. Конечно, ведь здесь же ездит «панцер-хетцер». Вернее, ездил, пока Недобежкин и Серёгин его не угрохали. Лучи фонариков пронзали темноту, однако не могли рассеять её и терялись в ней, непроглядной, что тянулась так же далеко, как и этот коридор. Пётр Иванович уже видел эти странные камеры в стенах, отгороженные толстым стеклом. Ежонков и Недобежкин тоже видели их, а Синицын, который не видел, подошёл к одной из них и заглядывал в неё сквозь запылённое стекло.
— База «Наташенька»… — прошептал Ежонков, задирая голову, стараясь разглядеть потолок, но не мог, потому что потолок терялся в вышине.
— Плохо, что у Соболева другого компрессора нету, — заметил Хомякович, который в темноте споткнулся о некий предмет.
— Ты уже один испортил! — буркнул Кошко. — Хочешь испортить второй?
— Он сам загорелся, — оправдывался Хомякович.
Пётр Иванович не слушал этот бесполезный спор. Он посветил своим фонарём под ноги Хомяковича и увидел предмет, о который тот споткнулся. Едва этот предмет попал в круг света и отбросил тень, Пётр Иванович сообразил, что они на верном пути, потому что увидел руль от безвременно погибшей под скульптурой Пегаса служебной «Самары». Только Серёгин хотел сообщить о находке начальнику, как услышал его недовольный голос:
— Ну, вот «направо», «направо»! — фыркнул он. — Дырявая у тебя, Барсуков память! Видишь, нету хода?
Пётр Иванович оторвал взгляд от осиротевшего руля «Самары» и посмотрел на начальника. Тот застыл в нескольких шагах от здоровенной дыры в полу, что распространилась на всю ширину коридора от стены до стены, и во мгле казалась бездонной. Да, действительно, не пройти. Перепрыгнуть нельзя — широко, не допрыгнешь и ухнешь вниз. Пётр Иванович приблизился к этой дыре и заглянул в неё, направив вниз луч фонаря. Нет, луч до дна не достал — глубина солидная. Края дыры не рваные — её ничем не пробили, а просто сняли пол. Слева, около самой дыры, чернел узкий побочный ход — это единственный путь вперёд, но разве заставишь Недобежкина туда лезть? Нет, он лучше пойдёт назад…
— Ну, наконец-то вы, голубчики, попались! — эхо подхватило эти слова, произнесенные чуждым голосом подземного существа, и унесло куда-то туда, откуда нет возврата.
— Оно… — прошептал Барсуков.
— Чёрт!.. — пискнул полковник Девятко и попятился назад.
Сержант Лещёв вскинул автомат, готовый в любую минуту скосить всё живое плотной очередью. Краснянские милиционеры тоже потянулись к кобуре.
— Фашистские агенты, — констатировал Ежонков.
Все фонарики были направлены в ту сторону, откуда послышался могильный голос Верхнелягушинского Чёрта. Ничего, что это был скрипучий надтреснутый голосок — сейчас всем он показался могильным и дьявольским. У бокового хода стояло существо, внешне похожее на низкорослого худого человека.
— Гопников! — узнал Синицын и стиснул кулаки, готовясь намять ему бока. — Ах, ты ж!..
— Всем стоять! — приказал Гопников, потирая свои руки. — У вас нет шансов!
Пётр Иванович почувствовал, как теряется его воля. Ноги стали не его, руки стали не его, а рядом с ним застыл, вскинув огромный автомат, «милитарист» Лещёв. Синицын тоже застыл — с поднятыми кулаками, застыл и Недобежкин, с пистолетом Мэлмэна наизготовку. Краснянские милиционеры стояли группкой с разинутыми, словно от удивления, ртами.
— Прекрасно! — обрадовался Гопников, освещённый множеством карманных фонариков, которые его пленники всё ещё держали в вытянутых руках. — Построиться в колонну по одному!
Краснянские милиционеры все одновременно опустили фонарики, с отупевшими лицами засеменили друг за дружкой и стали в расхлябанный строй. «Терминатор» Лещёв около Серёгина рычал-рычал, стараясь сбросить «чары» Гопникова, однако и ему пришлось повиноваться, и он быстренько поравнялся в затылок с Хомяковичем, бросив автомат.
Пётр Иванович видел, как все его товарищи становятся в эту дурацкую «колонну по одному», которую навязал им этот подлый Гопников. Вот, кто, оказывается, наводит «звериную порчу»! Да, силён, бродяга! Правая нога Серёгина сделал один предательский шаг в сторону этой гопниковской колонны. Всё, он порабощён, он будет похищен, «заколдован» и отправится в бомжи, как Синицын, как несчастный Грибок-Кораблинский…
Нет, он же мент! Сколько таких «Гопниковых» Пётр Иванович изловил на своём веку?? Миллиард и маленькую тележку! Серёгин проявил титаническое усилие воли и остановил свою правую ногу, которая собралась сделать второй предательский шаг. Нет, он не пойдёт!
А Гопников тем временем, уверенный в том, что выиграл «блицкриг», покинул свою дислокацию у побочного хода и приблизился к автомату Лещёва, который валялся на полу у ног этого бравого сержанта. Гопников наклонился, подцепил этот автомат за ремень…
И тут Серёгин совладал с собой. Всё, гипноза нет. Бросив свой фонарик, Пётр Иванович прыгнул вперёд и перехватил чёрное дуло автомата, которое уже успело нацелиться на безвольную колонну его пленённых товарищей. Гопников от неожиданности отпрянул назад и нажал на курок, выстрелив в высокий потолок. Серёгин рванул автомат на себя, пытаясь выхватить из тощих рук худосочного врага, однако Гопников оказался далеко не слаб. Он даже не шелохнулся — так прочно смог он укрепиться на ногах и, не выпуская автомата, отшвырнул Серёгина к дальней стене. Стукнувшись об пол, Пётр Иванович покатился кубарем и неуклюже хлопнулся на спину. Он рывком сел, глянул туда, где остался Гопников, и увидел, что кажется, подкрался к нему печальный конец. Гопников, стоя против света валяющегося на полу фонарика и отбрасывая на ближайшую стенку огромную хищную тень, прицеливался ему в лоб.
