Брижит Обер - Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак
Льюис молча взял листок. Вонг встал, Льюис последовал его примеру – с некоторым опозданием. Любезное лицо молодого китайца как–то вдруг расплылось в глазах, потом зрение опять прояснилось; он пожал протянутую ему руку.
– Спасибо, Вонг, до скорого.
– Прошу вас, доктор. И не беспокойтесь – позвоню сразу же, как узнаю результаты.
Не беспокойтесь! Льюис – уже в лифте – подавил горький смешок. И в самом деле: о чем беспокоиться, если жить тебе осталось каких–нибудь пару месяцев? Лифт тихо зашипел и остановился, и Льюис оказался перед рифленой стеклянной дверью лаборатории – «Мейер и Стивенсон». Какое–то мгновение он так и стоял, потом храбро взялся за ручку.
Федеральный агент Марвин Хейс, стоя под палящим солнцем возле полицейского участка, осмотрелся: Нью–Мексико, Джексонвилль, 3842 жителя – превосходное местечко в самом центре каменистой пустыни, которая, в свою очередь, умудрилась расположиться в горах на высоте 3300 метров над уровнем моря; до ближайшего города – 150 километров, а добраться сюда можно лишь следующим образом: сначала – государственная автомагистраль № 60, потом – ответвление на местную дорогу № 67 – сплошные выбоины да крутые повороты вам гарантированы. Заехав в такого рода дыру, люди обычно молят Бога о том, чтобы машина паче чаяния не сломалась. Этого города ни в одном туристическом справочнике мира вы не отыщете. Три покойника за пару дней – именно то, чего здесь недоставало. И почему местный шериф не обратился в полицию? Тогда бы ему, Марвину Хейсу, не пришлось при 38° в тени плутать в этом скорпионьем раю под косыми взглядами здешних провинциалов. Ладно, хватит тянуть. Хейс решительно направился к зданию, на котором красовались слова: «Контора шерифа / Полицейский участок», и, распахнув дверь, остановился на пороге.
Чуть не касаясь головой косяка, он стоял, и его черная кожа блестела от выступившего пота. Всего какой–то десяток метров – и полное ощущение, будто побывал в микроволновой печи. Несколько секунд глаза привыкали к полумраку конторы. В деревянном кресле развалясь сидит седой субъект с невероятно широкими плечами и типично индейскими чертами лица – похоже, спит без задних ног. Хейс огляделся: типичный для затерявшейся в южном захолустье дыры полицейский участок. Разве что тараканов не хватает.
Марвин Хейс родился тридцать пять лет назад в зажиточном негритянском квартале Чикаго. От текилы у него бывало страшное похмелье, а кукурузные лепешки он ненавидел всем нутром. И вообще: выполняя одно из заданий, он открыл в себе непреодолимую тягу к лесным просторам Севера и, когда изредка выпадали свободные дни, проводил их в тенистом прохладном Вермонте.
Небритый седовласый субъект открыл один глаз и смерил его взглядом. Хейс с улыбкой шагнул вперед. Он по опыту знал, что в краях, подобных этим, коренные жители частенько бывают настолько обидчивы, что расследование запросто может зайти в тупик из–за каких–нибудь глупых разногласий.
– Здравствуйте, я – федеральный агент Марвин Хейс, мы с коллегой только что прибыли.
Седовласый субъект обвел взглядом комнату в поисках упомянутого коллеги.
– Сэм в гараже; машина, которую мы взяли напрокат, похоже, не в порядке. Вы – шериф Уилкокс?
– Прямо в яблочко, агент Хейс. Чашку кофе? – предложил Уилкокс, ткнув пальцем в сторону кофеварки.
Марвин Хейс улыбнулся – блеснули безупречно белые зубы.
– Спасибо, с удовольствием.
Он подошел к кофеварке и, прежде чем нажать кнопку, незаметно удостоверился, что взятый им стаканчик достаточно чист. Седовласый субъект по–прежнему сидел в кресле. Под темными глазами набрякли мешки. Стаканчик наполнился. Хейс отпил глоток. Кофе был крепкий – так варят мексиканцы. Потом сердце будет колотиться как ненормальное. Уилкокс наблюдал, как высокий негр с явным усилием глотает кофе. Чертовски здоровенный парень этот Хейс – метра два как минимум, а то и два десять. Такому бы в баскетбол играть. Прекрасно сшитый бежевый летний костюм, кожаные темно–коричневые туфли, белые хлопчатобумажные носки, табачного цвета галстук. Элегантно, весьма элегантно… в городе он просто–таки фурор произведет. Марвин Хейс поставил недопитый кофе и хрустнул длинными тонкими пальцами.
– У вас тут, похоже, неприятности…
Уилкокс резко поднялся:
– Сейчас покажу. Идемте со мной.
Хейс, несколько сбитый с толку, двинулся вслед за ним. Они вышли – снаружи все было раскалено, – прошли метров двадцать по выжженному солнцем газону к стоящему посреди него большому бетонному кубу. Металлическая дверь и единственное окно зарешечены. Над дверью блестит позолоченная надпись: «Траурный зал».
– Не хотелось бы, чтобы мальчишки забрались сюда поиграть, – пояснил Уилкокс, нажав кнопку звонка.
Дверь открыл рыжий парень, тощий и загорелый. На нем был белый халат, надетый на голое тело, и зеленые шорты, из которых торчали худые волосатые ноги.
– Привет, Стэн. Мы пришли взглянуть на здешнюю коллекцию.
Скривив физиономию, Стэн молча посторонился. Внутри было жарко. Под потолком вращался большой вентилятор.
– Кондиционер есть лишь в той части здания, которая представляет собой собственно морг. На кондиционирование воздуха в кабинете эксперта фондов не выделили, и так пять лет пришлось доказывать, что если до ближайшего центра цивилизации три часа пути, то просто необходимо иметь свой морг, – сказал Уилкокс.
Хейс рассеянно кивнул. Уилкокс направился ко второй по счету металлической двери, Стэн отпер ее, орудуя двумя ключами. Хейсу, как и всегда в похоронных заведениях, стало немного не по себе. Ремесло полицейского он избрал отнюдь не из любви к острым ощущениям, а скорее из–за страстного увлечения логикой, благодаря которому и стал лучшим выпускником факультета криминалистики. Вид мертвецов, особенно убитых, выставленных на всеобщее обозрение, словно мясо на прилавке, всегда вызывал у него некоторое отвращение.
В ярко освещенном помещении морга было холодно. С высоты двух метров двух сантиметров Хейс, ощущая неловкость, возвышался над стоящими к нему спиной мужчинами. Он давно уже привык к тому, что постоянно видит макушки своих современников, и машинально отметил, что у молодого ассистента уже проклевывается многообещающая лысина. Стэн взялся за один из ящиков, потянул на себя металлическую пластину. Хейс, напустив на себя бесстрастный вид, с ужасом отметил, что содержимое ящика под зеленой простыней не слишком напоминает нормальные очертания человеческого тела. Сплошные шишки да впадины. Уилкокс взглянул на него – совсем спокойно:
– Предупреждаю – зрелище не из приятных.
– Показывайте, – сдерживая дыхание, ответил Марвин. Внезапно перед ним оказалось изуродованное лицо Сибиллы Дженингс с вырванной щекой и пустой глазницей. Простыня опустилась ниже, и он увидел остальное. Раскромсанное тело, изорванные внутренности, обломки конечностей с торчащими из них костями… Хейс почувствовал, как у него обмякли ноги. Старый прохиндей неплохо провел его своими чашечками кофе и патриаршим видом. Он заставил себя дышать глубже, потом повернулся к шерифу:
– Пока ничего мне не объясняйте, сначала я хотел бы просмотреть отчеты.
Уилкокс в сердцах задвинул ящик на место:
– Таких еще трое, в том числе внештатный сотрудник полиции. Не хотите взглянуть?
– Ладно, только после завтрака, идет?
Уилкокс повернулся к Стену:
– Спасибо, Стэн; до скорого.
– Надеюсь, не слишком скорого, – закрывая дверь, пробурчал Стэн – ему не терпелось поиграть на компьютере.
Они снова оказались на улице, и Хейс с наслаждением вдохнул густой аромат жасмина. Потом повернулся к Уилкоксу:
– Четыре трупа за семьдесят два часа, так? Я полагал, что речь идет о трех убийствах.
– Ну да, вчера так и было. И все трупы в жутком виде.
– И никакой паники в городе?
– По правде говоря, мы постарались пока по мере возможности не разглашать происшедшее. Это началось в пятницу, а сейчас еще только понедельник. Двое из погибших – холостяки, родственников у них нет. Я просто не стал трубить об их гибели. А что до девочки, которую вы видели, так родителям я сказал, будто тело отправили на экспертизу в Альбукерк и что я вызвал ФБР. То же сказал и мужу последней жертвы. Никакой связи между убийствами никто не заметил. Чарли Хоумер, муж одной из жертв, считает, что жену ухайдакал один из любовников. А родители девочки полагают, что ее убил из ревности кто–то из поклонников. К тому же завтра праздник. Поэтому мысли у всех заняты прежде всего сосисками. Но разумеется, вряд ли мне долго удастся скрывать правду.
– Понятно.
«Четыре трупа в такой деревне – этакого долго не утаишь; старый шериф с лицом индейского вождя сильно рискует в один прекрасный момент наткнуться в своей конторе на разъяренную толпу», – покачав головой, подумал Марвин.
