Владислав Браун - Наследник семейного проклятья
ВАРВАРА
Питер, в отличие от Парижа, встретил ее ярким утренним солнцем. А в аэропорту ее встретил Дмитрий Зубов, видеть которого она сейчас совсем не хотела. Ведь ей придется сейчас серьезно поговорить с ним, а ей этого не хотелось. После этого разговора они не будут больше друзьями. Если он уйдет, друзьями, как сейчас, они не будут. Если он все поймет и останется другом, между ними всегда будет некая неловкость, напряжение.
– Привет, Дим, – испытывая определенную неловкость, поздоровалась Варвара.
– Привет, – произнес он, взяв у нее чемодан. – Ну, как съездила? Чего-нибудь узнала?
– Да, много чего интересного, – устало проговорила Варвара, ища глазами машину Дмитрия. – А где твоя машина? – наконец спросила она.
– В ремонте, – ответил Зубов. – На такси поедем.
Они пошли к свободной машине такси, сели на задние сидения и поехали к Стрельцовой домой.
– Дим, ты прости, мне надо побыть одной, – проговорила Варвар.
– Я понимаю, я доеду с тобой до твоего дома, а потом поеду к себе домой.
– Хорошо.
Так и случилось. Она вышла из машины и быстро вошла в дом. Ни смотря на солнце, было очень холодно. Первым делом она приняла душ, поела, а потом решила залезть в интернет в поисках значений чисел «48», «52» и «2». Она надеялась найти некие сходства в нумерологии, но ничего не нашла. Казалось, это совсем несовместимые числа. Что это? Код от чего-то? Загадка? А может, это просто выдумка старика, который хотел там увидеть шифр, и увидел? Потом она достала дневник Жана де Вие и решила с ним попытать удачу, окончательно распрощавшись с поисками информации по несуществующему шифру. И прочитав приличное количество историй из жизни портретиста, она нашла то, что хоть как- то было связано с делом. Первая интересная запись звучала так:
«Она как ангел, спустившийся на землю. Она словно воплощение красоты и моих самым волшебных мечтаний. Ее пухлые щеки, яркие зеленые глаза, большие губы, рыжие волосы, такие красивые. Цвет лица был немного бледноват, но это делало ее лицо еще более идеальным. Она была плотного телосложения, ее руки были прекрасными. Она была идеальна. Она подошла ко мне сегодня утром и поздоровалась. Я с первого взгляда полюбил ее. И когда она сказала, что она замужем, мое сердце было разбито. Но она сразу же сказала, что если я помогу ей, она останется со мной. Я, не задумываясь, согласился. Она попросила меня написать портреты всей ее семьи: мужа, дочери и ее самой. Я был готов сделать все, лишь бы она была со мной. И уже сегодня вечером я начал работать с ее портретом!»
Варвара поняла, что эта женщина и есть Агрипина Краснова, но зачем ей этот художник. Или это случайный выбор? Варвара продолжила читать уже не казавшийся ей дико скучным, текст, написанный на французском языке. Запись была написана спустя неделю после предыдущей:
«Ее муж и дочь приехали на следующий же день. Ее муж попросил меня, чтобы я зачем-то спрятал на картинах числа «48», «52» и «2». Он не объяснил мне, зачем. Просто приказал. Да, мне это было и не интересно. Мне хотелось поскорей закончить эти чертовы портреты, чтобы поскорей сбылись мои мечты о нашем с ней прекрасном будущем. Я закончил писать эти портреты вчера и сразу же позвал их к себе. Все это время они жилы в Париже и каждый день спрашивали меня, не закончил ли я. Я писал сутки напролет. Ни ел, ни спал, а только писал. Писал ради нашего с ней будущего. Забирать картины пришла только она. Когда она уже забрала их, она прошептала мне на ухо, что у нас ничего не получится. Я не смог не сказать ни слова. А она ушла. Не спеша, красиво, эффектно ушла. Боль, которую я тогда испытал, я никогда не испытывал прежде. И тут я понял, что я ее уже не люблю, я ее ненавижу! Я проклял ее тогда не один раз. Я сжег свою так называемую мастерскую. Я возненавидел все на свете, свои картины, всех людей, свою страну, все!»
Все же на какие-то вопросы она же смогла ответить. А именно, она узнала, что шифр действительно существует и его обязательно нужно как можно быстрее расшифровать.
Она встала и почувствовала непреодолимое желание спать, и уже не интересны были разгадки шифров. И она, отдавшись своим желаниям, заснула прямо на полу, где и сидела, разложив фото картин и дневник Жана де Вие.
НИКОЛАЙ
Он сидел за столом и ждал следователя Полякова, который уже опаздывал на полчаса. Его очень злили люди, которые всегда опаздывают. Разве ему нужно ждать этого горе-следователя? Нет, ему это не надо. Он был поработал, но вместо этого он обязан ждать Полякова. А если он сейчас забьет себе голову другой работой, то тогда его лучше не трогать до тех пор, пока он ее не закончит.
Он снял большие очки с ярко-синей оправе и кинул их на стол, прямо на результаты отпечатков пальцев. На месте убийств в доме Красновых было найдено множество отпечатков, но принадлежат они все Анастасии Вороновой.
Вдруг белая дверь распахнулась, и в его маленький кабинет вошел следователь Владимир Поляков, явно бежавший и спешивший на встречу с экспертом-криминалистом.
– Доброе утро, Николай, – проговорил Поляков, пытаясь «успокоить» свое дыхание.
Николай, он же эксперт-криминалист, встал и деловито пожал руку следователя Полякова. Николай поправил рукава белого, помятого халата. Поляков казался ему просто богатеньким мальчиком, который и стал следователем только из-за связей отца! Впрочем, так оно и есть. Он действительно стал следователем сразу после того, как защитил дипломную в МГУ.
– Вы что-то хотели мне сказать? – спросил Поляков, буквально чувствуя осуждающий взгляд Николая Крылова.
Тот повел рукой по своим коротко остриженным светлым волосам и ответил:
– У меня есть любопытная информация.
– И какая же? Нетерпеливо спросил Владимир.
– Во-первых, ни на топоре, ни на одежде отпечатков вообще нет. А отпечатки по всему холлу принадлежат Анастасии Вороновой. Во-вторых, я может, сошел с ума, но на подвеске кое-что есть, – встревоженно произнес Николай.
Поляков понял, что сейчас Николай Крылов скажет что-то такое, что еще сильнее запутает и без того запутанное дело. И это ему не нравилось. Ему хотелось ответить хотя бы на один вопрос по делу. И тут-то он осознал, что он не работает. Что он сделал для поисков убийцы? Поискал информацию в Интернете про Жана де Вие? Тоже мне работа! Он раскидал работу на Варвару Стрельцова, Петра Рыкова и Дмитрия Зубова, а сам сидит и раздает им приказы, хотя они ему ничего и не обязаны. Он так надеялся на то, что Крылов даст ответ на какой-нибудь из вопросов, что даже у него руки задрожали.
– Смотрите сюда, – произнес Крылов и достал из ящика стола лупу и пакетик для улик, в котором лежала подвеска.
Как же небрежно Крылов обращается с уликами – подумал Поляков. Тем более это не какая-то там улика, а подвеска, стоящая очень больших денег!
– Я кое-что необычное увидел на этой подвеске, – продолжал Крылов, – я сначала подумал, что это такие узоры, но нет. Это число.
– Какое число? – нахмурился Владимир.
– Девятнадцать, – ответил Николай Крылов.
– И что оно означает?
– А откуда я знаю! Оно просто выгравировано под главным, самым большим камнем. А что оно значит, предстоит узнать вам.
Крылов дал Полякову лупу и натянув на руки резиновые перчатки, вытащил подвеску из пакета и подсунул ее Владимиру. Поляков внимательно рассмотрел то место, где согласно словам Крылова, было таинственное число «19». Оно там действительно было. Но скорее оно было похоже на простые узоры, коих на золотой части подвески было очень много.
– Хорошо, спасибо за помощь, – отдавая Крылову лупу, произнес с досадой Владимир Поляков.
– До свидания, Владимир Сергеевич, – попрощался Владимир.
Он положил подвеску обратно в пакет для улик, снял перчатки и уселся обратно за стол. Крылов сразу понял, что следователь не поверил в число «19». Но сам Николай-то точно знает, что оно там есть! Он готов поклясться, что это не какие-то там узорчики, а именно это проклятое число «19».
ЗАПИСЬ ИЗ ЕГО ДНЕВНИКА
Когда я впервые увидел ее, понял, что впервые в своей жизни по-настоящему влюбился. Она была прекрасна. Даже, в какой-то степени, идеальна. Ее яркие зеленые глаза, ее длинные русые волосы, ее стройная фигура, все было идеально. Я сразу же стал тщательно продумывать, как к ней подойти, как с ней заговорить. Но мне будто что-то мешало. Такого никогда прежде со мной не случалось. Она была для меня слишком прекрасной, слишком идеальной. Мы увидели друг друга и не могли перестать смотреть. Потом она, поправив свою шляпу, медленно стала подходить ко мне. А я по-прежнему не мог пошевелиться.
Это был полдень 17 июля 1946 года. Я помню все до мельчайших деталей, будто это было вчера. Я никогда прежде не испытывал таких сильных чувств. Это произошло на ярмарке.
