Лев Пучков - Джихад по-Русски
— Молодец, Кочерга, умница! Так держать…
… Добравшись до указанного дома, Александр Евгеньевич бросил машину снаружи, в длинном ряду беспризорных третьеразрядных авто, толпившихся у тротуара под окнами. Чресла гудели — хотелось побыстрее оказаться в квартире и приступить к упоительному обихаживанию вновь поступившей в пользование прелестной юной особи. Уже войдя с Леной под арку, вспомнил предупреждение Ибрагима насчет вредных мальчишек, но задумался лишь на секунду, махнул рукой — черт с ними, «дворниками» и зеркалами, не бог весть какая ценность, другие купим!
Квартира оказалась на третьем этаже, в подъезде — чисто, ухожено, котами воняет в пределах дозволенного. В общем, вполне прилично. Бабуля-хозяйка дверь открыла с первого предъявления, даже не стала спрашивать — кто и от кого, заперла за гостями, ткнула пальцем в сторону гостиной, указала на кухню, пользуйтесь, мол, и, не поднимая взгляда, уковыляла к себе в спальню.
Кухню проигнорировали как пережиток: сняв верхнюю одежду в прихожей, сразу прошли в зал. Бегло оглядев интерьер, Александр Евгеньевич остался вполне доволен. Объемная софа, покрытая бежевым ворсистым пледом, журнальный столик со стилизованным под антиквариат канделябром о трех свечах, интимно зеленеющий под абажуром ночник, на полу ковер во всю комнату, видеомагнитофон, музыкальный центр, сервант с набором посуды — в общем, все как обещали.
Быстренько сервировали ужин на журнальном столике, Александр Евгеньевич включил музыку — первым стоял диск одного из самых древних альбомов Энигмы, а верхний свет включать не стал. Каково? Нормально — Лена возразить не сочла нужным. Ну и прекрасно, значит, все будет в порядке, можно приступать.
Сидели на софе, пили под Энигму шампанское. Девочка питалась и что-то непрерывно щебетала с набитым ртом — о каких-то институтских проблемах, извечно неразрешимых и страшно актуальных. Александр Евгеньевич ничего не ел и молчал — голодным удавом глядел на Лену и наливался жгучим огнем вожделения. Ах, какое упоительное чувство предвкушения буйной радости плоти, какое эротическое наваждение, навеянное присутствием юной девы — такой простой, милой, доступной…
С трудом выдержав минут десять, ухажер прокашлялся и хриплым голосом предложил потанцевать. Студентка с недоумением указала на стол — мол, едим же еще, какие могут быть танцы?
— Да успеем еще десять раз поесть, еще весь вечер впереди, — пробормотал Александр Евгеньевич, вытаскивая Лену из-за стола. — Иди сюда… — и плавно закружился по комнате, прижимая к себе гибкое тело, чувствуя, как с каждой секундой организм набухает дурной силой, отвечая на прикосновения прелестных выпуклостей, преступно взятых в плен тесным лифчиком. Непорядок! Нужно освободить пленниц, дать им вольно дышать, привести соски в соответствие с регламентом нормального набухания…
Не удержавшись, впился жадным поцелуем в девичьи губы, пахнущие шампанским и гусиным паштетом, сжал студентку в объятиях так, что косточки хрустнули, повалил на диван, лихорадочно стаскивая одной рукой с себя штаны.
— Колготки! Потише — совсем новые… Ой-й-й, больно!!! — только и успела вскрикнуть Лена — а буйный сибиряк уже неудержимо мычал от страсти, одним движением могучих рук разрывая в клочья колготки совместно с трусиками, раздвигая коленями девичьи бедра и несколькими мощными толчками вгоняя своего звенящего от напряжения богатыря в совсем не готовую к столь грубому вторжению юную плоть…
Взрыв долгим не бывает. Первичное буйство физиологии, как и следовало ожидать, отзвучало ярко и стремительно: тридцать шесть с половиной полных фрикций, двенадцать восторженных вскриков, и в завершение — окрашенный в фантастические цвета ядерного распада оргазмище, более схожий с извержением вулкана.
— М-м-м-м-ммм, — блаженно промычал Александр Евгеньевич, крепко зажмурив глаза и не желая приходить в себя. — Чтоб мне провалиться — никогда такого не было…
И, судя по всему, соврал. Потому что немедленно вслед за сказанным…
— Бац!!! — на ядреный затылок сибиряка обрушился страшный удар чем-то тяжелым. Александр Евгеньевич, так и не раскрыв глаз, плавно провалился в вязкую глухомань небытия…
Глава 5
Против кого дружите?
…Цель оправдывает средства…
Пикколо МакиавеллиНа некоторое время центром внимания стал станичный фельдшер Бурлаков, известный пьяница и коновал по сути своей, — оказалось, что не такой уж он и валенок в медицине, когда приспичит. Отняв у кого-то из казаков исподнее, фельдшер сноровисто спеленал новорожденного, укутал в свою телогрейку и перепоручил старшине Чубу, который по праву считался самым опытным нянем — воспитал на своем веку с добрый десяток внуков.
Затем Бурлаков занялся ранеными: остановил кровотечение новичку с раздробленной ступней, перевязал «притертого» и его водилу и, покопавшись в своей зеленой сумке из плащ-палатки, извлек коробку со шприц-тюбиками промедола. И задумался на минуту, сведя в кучу дугообразные жидкие брови.
— Коли, нах. Чо замер, нах? — прикрикнул атаман, наблюдавший за фельдшером.
— А у вас промедола нету? — поинтересовался фельдшер у «притертого» — жалко было тратить на чужаков дефицитное лекарство, которое ко всему прочему можно было использовать для «торчка» и выгодно менять на хорошие вещи. — Вам же должны выдавать на службе?
— Нету, — исходя болевой испариной, покачал головой омоновец. — Водка есть. Там, у мангала…
— И то дело! — обрадовался Бурлаков и, оправдываясь перед атаманом, поспешил заметить:
— Они же уже и так датые, нельзя мешать одно с другим. Ща накатят по стакашку — нормально будет. Потом отходить начнут, добавлю. А?
— Делай как знаешь, — махнул рукой атаман и повернулся к расшпиленному кузову казачьего «66», в котором на заботливо припасенных носилках усадили «притертого» с водилой:
— Вы — как?
— Давай, чего там, — «притертый» ткнул пальцем в сторону чеченской «таблетки», в которую уложили «тяжелого» новичка с раздробленной ногой на место раненого солдата. Солдата временно выдворили на улицу и укутали в одеяло, намереваясь усадить в кабину «таблетки», после того как ее отмоют от крови двое «нарядчиков», уже припустивших к Тереку с ведрами:
— А Димка вообще не пил, можно было бы и ширнуть… Я в принципе в норме, до райцентра — без проблем. Вовка, ты как — насчет водочки?
— Можно, — отозвался раненный в плечо омоновский водила. — До этого грамм триста засосали, хуже не будет. А Димке поставить надо бы… Не жлобись, доктор, потом сквитаемся как-нибудь.
— Коли «тяжелого», нах! — распорядился атаман, видя, что Бурлаков сомневается. — Петро! А ну — к костру, нах, водки принеси! Бегом, нах!
Петро — станичный киллер, белобрысый, белобровый, веснушчатый малый лет двадцати, с красным лицом, пораженным полным отсутствием какого-либо намека на интеллект, метнулся к костру за водкой. Бурлаков досадливо крякнул, извлек из сумки коробку с промедолом и полез в «таблетку».
— Две коли, — предупредил атаман. — Не жалей, нах, «тяжелый» ведь!
— Егорыч, баба — жена Беслана Сатуева, — некстати вспомнил Антон. — Ее втихаря везли в райцентр рожать. А дед, судя по всему, родственник.
— От, еб… — досадливо нахмурился атаман. — Ну, привалило… Теперь, нах, надо будет окопы по околице копать. Ну и угораздило тебя, Антоха…
Антон виновато потупился. Он разделял чувства атамана и прекрасно понимал, что на ближайшее время подкинул станичникам большущую проблему. Раньше было проще: полезла рейдовая группа через реку — огонь из всех стволов, кто не спрятался, мы не виноваты. Трупы выложили на берегу, дали вверх три ракеты красного огня — забирайте. Воины ислама, отправляясь в рейд, прекрасно знали, что могут нарваться на казачью пулю. Но то были ичкерские солдаты, «духи», никому из сотрудников наших правоохранительных органов и в голову не могло прийти отправиться на ту сторону, дабы проводить расследование пограничного инцидента. Та сторона — табу. Была…
А сейчас вся территория, на которой проводится так называемая контртеррористическая операция, входит в юрисдикцию военной прокуратуры СКВО.[10] Завтра поутру сюда подскочит следственная бригада, прокатится в ближайшие села за Тереком, будет уточнять детали, выяснять, что почем, а местные товарищи, в свою очередь, выведают у прокурорских некоторые обстоятельства дела и скорее всего не пожалеют средств, чтобы те поделились кое-какой информацией закрытого типа. Обратная связь, так сказать… А беременных жен полевых командиров в Приграничье расстреливают, мягко говоря, далеко не каждый день, так что обязательно возникнет нездоровый ажиотаж со всеми вытекающими.
