Василий Горлов - Код Маннергейма

— Граждане, проявляйте сознательность и терпение. Пройдите на свои места. Есть приказ — пока никого из замка не выпускать.

Конвоиры что-то объяснили ему, и Анну вместе с шатающимся от боли, практически незрячим Воскобойниковым, Стасисом и шведом выпустили наружу. У моста стоял темно-зеленый автомобиль, с окнами, забранными двойной металлической сеткой. Задержанных сдали с рук на руки сонному сержанту-водителю. Флегматично кивнув конвоирам, он отвернулся, не обращая на арестантов внимания.

— Сержант, покурить-то можно? — поинтересовался Стасис.

Сержант не удостоил его взглядом, лишь вяло кивнул, продолжая разглядывать уже потемневшую в сумерках воду залива.

— О, знакомые лица, а что это вы тут делаете? — весело окликнул их снайпер, застреливший террористку.

— Нас арестовали, господин… не знаю вашего звания, — зло ответила Анна, — а ваш сослуживец покалечил моего оператора и разбил дорогую телекамеру. Я не намерена оставлять это без последствий.

— Звание мое майор, но вы можете называть меня просто Саней. Ну-ка, раненый, дай-ка взгляну. — Он осторожно отвел Димкину ладонь от лица и присвистнул: — Да тебе, боец, нужно срочно к врачу. Значит, так… — Он обернулся к водителю, по-прежнему прибывающему в состоянии летаргического сна: — Алле, ты бы проснулся, служивый, а то, не ровен час, замерзнешь. Этих людей я забираю. Пошли.

Стасис со шведом подхватили камеру и штатив, Анна взяла под локоть Димку, и вслед за майором Саней они пошли к набережной.

Саня, шагая рядом с Анной, казалось, не обратив внимания на ее угрозы, спокойно и рассудительно говорил:

— На товарища моего постарайтесь зла не держать. Не прав он, конечно, но в горячке боя чего только не случается, так что камеру вашу придется списать на боевые потери. Сейчас доктора вашего оператора подлатают — будет как новенький. А жаловаться на нас, конечно, можно, только по большому-то счету виноваты те, кто все это допустил.

Анне стало неловко.

— Простите, — сказала она. — Вы нам жизнь спасли, а я на вас наорала.

— Бывает, — улыбнулся он ей. Анна вдруг заметила, какие молодые глаза у майора Сани. Они как будто светились на перемазанном пороховой гарью лице.

— Вас как зовут? — спросил он.

Она ответила.

— Ну, вот и ладно, Анна Троицкая. Значит, мир? — Журналистка кивнула. — Вот и ладненько. За спасение не меня благодарите — мужчин своих. Это они меня заметили. Я в башне сидел — хорошо, что бойница невысоко расположена, — вот и углядели. И не только заметили, но и сигнал подали, что готовы чеченку держать. Так что это им спасибо. А то бы…. Взрыватели-то нажимного действия, а это страшная штука. Живая ли, мертвая ли тетенька ладонь разжала — и кирдык — все в радиусе пятидесяти метров — уже на небесах.

Шок постепенно проходил, и в Анне заговорило профессиональное любопытство.

— Саня, вы сказали о том, что кто-то виноват. Кто?

— Вряд ли вам позволят говорить об этом в ваших телевизионных «Новостях». Но так, для общего развития, как говорится: еще днем поступила информация, что башня заминирована и готовится захват заложников. Но спектакль не отменили — решили брать «чехов» горяченькими. Прямо во время теракта. Вот и взяли.

— А зачем это нужно?

— Да затем, чтобы отрапортовать о доблестно проведенной операции и награды за нее получить — кому орден, кому звание очередное генеральское, а-а… — Саня досадливо махнул рукой и замолчал.

— А как все происходило? Я почти ничего не видела. Заметила только монахов, а потом сразу появилась эта страшная чеченка. — Анну передернуло от запоздалого ужаса.

— А как у нас все получается? Как обычно — хотели как лучше. Большие погоны, — он указал пальцем наверх, — почему-то решили, что «чехи» в воду не полезут, и поставили охранять бережок простых местных ментов. А они полезли именно с воды. Подошли тихонечко на катере две девки полуголые, о помощи просят, якобы у них движок заглох. Менты рот раззявили — давай помогать, катер к берегу подводить, чтоб не разбило дорогую посудину о камни. А оттуда, как черти из табакерки, монахи полезли. Почти натуральные. Но только вместо кадила у каждого — «калаш», да и вероисповедание подкачало. Заперли олухов милицейских на катере и, хоронясь за стеночкой крепостной, пришли прямиком туда, где их не ожидали. «Чехи» с собой ментовского летеху прихватили — обделался он со страху, — так охрана ничего и не поняла, пока стрельба не началась. Ну а дальше вы и сами все видели.

Они добрались до очередного кордона, перекрывающего въезд на мост. Здесь на набережной выстроилась вереница машин «скорой помощи». Майор Саня открыл дверцу ближайшей:

— Эскулапы, принимайте пациента.

Молоденькая симпатичная девица в белом халатике усадила Воскобойникова на кушетку и захлопнула дверь.

— Врачебная тайна, — прокомментировал, видимо, никогда не унывающий майор Саня. — Ну что, пресса, покурим?

Анна, попробовав прикурить сигарету, попросила это сделать Стасиса — руки дрожали и пальцы не слушались. Мужчины внешне оставались совершенно спокойными — Стасис курил свой любимый «Житан», а швед что-то увлеченно жевал. В разговоре они участия не принимали.

— И что дальше? — спросила Анна.

— А дальше — фокусы. Никто не мог предположить, что к нам заявится Арсен — раньше он только в Чечне работал. Примечательная, надо сказать, личность — в прошлом актер. Не знаю, каким он был актером — на сцене наблюдать не довелось, — но бандит из него получился изобретательный. Всегда что-нибудь неожиданное выкинет. Вот и сегодня — маскарад устроил, бойцов своих в монахов обрядил. И ведь как совпало все: когда они ломанулись в замок, как раз массовая картина была, помните? Там и народ, и бояре, и попы разные. Вот и закосили, похоже, под актеров, да еще этот летеха милицейский с ними, — вроде так все и должно быть. Бабу раздетую с собой тащили: не иначе для пущего эффекта — все на грудь ее голую пялились.

— Их всех убили?

— Нет, к сожалению, Арсена я упустил. Он, когда увидел, что его «живые мины» обезврежены, сразу в арку шмыгнул. А там вход внутрь крепостной стены, в музей, и полно народу — актеры переодеваются и гримируются. Я сразу за ним туда, в толпу. Арсен, волчара, с кого-то шубу боярскую стянул, замаскировался и — на второй этаж. Окно выбил, выскочил. Когда я прибежал, катер уже отчаливал. Милиционеров высадили. Один пытался сопротивляться, так просто бедро прострелили парню. Но одного «чеха» я все же достал: волоком на борт его втягивали. И ушли в залив, на форсаже.

— А их ловят?

— Естественно, операция по перехвату и задержанию проводится. Вон и «вертушки» подняли. — В потемневшем небе действительно раздавался рокот вертолетных двигателей, — А, вот и мои парни посудину достали. Пора мне. Как говорится, дай Бог, не свидимся. Зла на нас не держите, и — удачи вам.

Он легко перемахнул парапет и запрыгнул на борт рыбацкой лодки, где его ожидали бойцы. Натужно и сипло гудя стареньким дизельным движком, посудина двинулась в сторону открытого залива. Анна помахала им вслед и, вспомнив, включила телефон, который будто только этого и ждал, тут же взорвался звонком. Естественно, звонил Шаховцев.

— Анна, где вы? — Голос начальника был строг. — У нас экстренные выпуски, а вы не отзываетесь. В чем дело?

— Дело в том, что нас держали в заложниках и разговаривать по телефону запретили — сначала бандиты, а потом спецназ.

— Вы можете сейчас нам что-нибудь наговорить? У нас очередной экстренный выход в эфир через пять минут.

— Да, могу. Начинать?

— Через паузу, чтобы записать. Кстати, как вы себя чувствуете? — спохватился начальник.

— Спасибо, я чувствую себя нормально, у Воскобойникова травма глаза, камеру разбили спецназовцы.

— Нужно отвезти Диму к врачу. Анна, вы меня слышите?

— Да, слышу, уже у врача…

— Ладно, — перебил он, — об этом позже. А сейчас расскажите, как все происходило.

Анна сосредоточилась и кратко рассказала о захвате замка. Когда она в завершение начала говорить о неоправданной жестокости сотрудников спецслужб по отношению к бывшим заложникам, Шаховцев ее прервал:

— Спасибо, Анна, достаточно. Сейчас запишите концовочку.

Журналистка послушно, с вопросительной интонацией, произнесла имя ведущей — в эфире работала Анжела Курицына. Анна подумала, что сегодня уж Анжела непременно будет «шокирована» — любимое словечко яркой, эффектной блондинки-ведущей. Анжела произносила его, трогательно округляя пухлые губки, — беззащитная очаровательная леди — и наивно хлопала густо накрашенными ресницами. Вновь послышался, на этот раз довольный, баритон начальника:

— Спасибо вам, мы уже отправили в Выборг бригаду с флаем. А вы возвращайтесь. И Диму — непременно в больницу. Я сейчас позвоню в Военно-медицинскую академию, договорюсь. До встречи.