Василий Горлов - Код Маннергейма

— А для начала, — заявил Арсен, — я даю десять минут на то, чтобы из замка убрали спецназ. Выходить в те ворота с поднятыми руками и без оружия.

Согнав со стула скрипача, он спокойно уселся и демонстративно посмотрел на часы:

— Время пошло.

В суматохе первых минут никто не вспомнил о том, что петербургский «Пятый канал» ведет прямую телевизионную трансляцию спектакля. В студийном комплексе на улице Чапыгина тоже не сразу сообразили, что делать. Когда появились террористы, в эфирной аппаратной, куда поступал сигнал передвижной телевизионной станции из Выборга, находился один дежурный техник. Лишь спустя несколько минут в аппаратной появилось паникующее начальство. Срочно дали в эфир заставку и начали готовить экстренный выпуск новостей. Телефоны в редакции «Информ-ТВ» разрывались.

Кусочек трансляции видели и на набережной тихой петербургской речки. Шаховцев, с двумя мобильными в руках, пытался одновременно дозвониться руководителям дирекции, чтобы получить указания, и журналистке Троицкой, чтобы записать так называемую «хрипушку» — телефонный рассказ корреспондента с места событий.

Раздался звонок мобильного телефона. Чеченка дернулась и подошла к Анне.

— Не надо отвечать, — велела она. — Выключи.

Тут же зазвонил телефон оператора — из редакции пытались достучаться до съемочной группы. Анна подумала, что сейчас в эфире последний восьмичасовой выпуск «Новостей», и редакторы стремятся найти хоть какую-то дополнительную информацию, чтобы первыми познакомить с ней зрителей. Чеченка велела Воскобойникову:

— И ты тоже выключи.

Звонки начали раздаваться в разных местах двора. Микрофон к этому моменту догадались выключить, и Арсен закричал, подняв автомат над головой:

— Никто не разговаривает, телефоны выключить! — и, развернувшись к дому коменданта, добавил: — Эй, начальник, — пять минут прошло.

В штабе операции тоже разрывались телефоны, и яро матерящиеся генералы все острее чувствовали, что сегодняшний день не принесет вожделенных наград, — скорее, надо думать о том, как сохранить звезды на погонах. Из низеньких дверей по одному, согнувшись, вышли безоружные спецназовцы, неохотно поднимающие руки. Начальник Выборгского отдела милиции, чьи подчиненные охраняли подходы к острову с воды, пребывал в полуобморочном состоянии. Шутка ли: семь террористов, двое из которых — женщины, умудрились захватить хорошо охраняемый замок. Решили тянуть время и пытаться вступить с бандитами в переговоры.

Вторая шахидка направилась к губернатору Ленинградской области. Когда она приблизилась, губернаторские охранники попытались помешать, но Стрельцов, сообразив, что это за «монахиня», запретил ее трогать. Теперь они стояли плечом к плечу. Губернатор оставался внешне спокойным, только на лбу поблескивали бисеринки пота. Не глядя на террористку, он негромко и ласково говорил:

— Не хорошее ты задумала, дивчина. Посмотри, тут же детей много. Они маленькие, ни в чем не виноваты, за что их убивать? Давай мы с тобой выйдем отсюда, сядем на бережке на травку, будем смотреть на воду и ждать. Я никуда не денусь. Если решишь — погибнем вместе.

Чеченка упорно молчала, прижимая сжатые кулаки к груди. Чуть раньше она сбросила накидку, обнажив опоясывающие ее тело крест-накрест ленты с карманами, наполненными тестообразным пластидом и мелкорублеными гвоздями.

Стрельцов старался говорить не останавливаясь:

— У детишек-то ведь матери есть, у тебя вот есть мать? Погибнешь — она ведь убиваться по тебе будет.

Когда он упомянул про мать, чеченка вздрогнула, глянула на него черными глазами и отвернулась. В этот момент губернатор схватил ее в охапку, крепким борцовским захватом прижал к себе, не давая разжать кулаки. Стиснув так, что у обоих захрустели кости, и задыхаясь от напряжения, продолжал шептать ей в ухо:

— Вот и хорошо, вот и умница. И не надо никого взрывать, сейчас пойдем на бережок…

Арсен заметил, как важный мужик взял одну из сестер Аллаха в объятия, и вскинул автомат. За секунду до выстрела чеченка, пытаясь освободиться из медвежьих объятий Стрельцова, дернулась всем телом, как крупная щука, засекшаяся блесной. Стараясь сохранить равновесие, грузный губернатор развернулся, и очередь прошила спину террористки. Ее тело обмякло. Стрельцова, так и не разжавшего захват, охранники повалили на булыжники двора.

На верхней площадке испуганные корреспонденты жались по углам, стремясь оказаться подальше от черной предвестницы смерти. Анна не видела, что произошло внизу, во дворе, заметила лишь стремительное бегство коренастого террориста, скрывшегося в арке дома коменданта. Она услышала как позади, у башни Святого Олафа, кто-то скомандовал низким, сорванным голосом:

— Держи, б..!

Снова выстрел — на этот раз одиночный и глухой. Стасис и швед мгновенно схватили оседавшую чеченку за руки, не давая разжаться ладоням мертвой женщины. Несколькими секундами позже к ним подбежал спецназовец со снайперской винтовкой в руках.

— Молодцы, мужики, — прохрипел он, тяжело дыша, и, вдавив тангенту, закричал в микрофон переговорного устройства: — «Первый», я — «ноль пятый»! Обе шахидки уничтожены, срочно нужны саперы!

Внизу разгорелась беспорядочная стрельба. Стасис, сидевший у трупа чеченки и судорожно сжимавший ладонями ее мертвые кулаки, обернулся к Анне:

— Ложись на землю, чтоб не зацепило.

Журналистка присела на корточки рядом с Воскобойниковым, который продолжал снимать, стоя на коленях. Анна видела, как пули выбивают искры из старых камней, как мечутся люди, в форме и без, как одиноко и отрешенно сидит за роялем музыкант оркестра.

С крепостной стены сорвались несколько чаек, напуганных стрельбой, и взмыли вверх. Одна птица на секунду зависла и, встретив случайную пулю, медленно кувыркаясь, упала на камни двора, где уже завершился скоротечный бой. И еще несколько секунд вились вверху подхваченные ветром чаичьи перья.

Дворик заполнился бойцами спецназа. Саперы осторожно разминировали мертвых шахидок, отодвинув в сторону добровольных помощников.

На площадку к журналистам ворвалась группа бойцов в камуфляже. Командир, молодой лейтенант, заорал:

— Всем лечь на землю, руки за голову! — и, подскочив к Воскобойникову, ударил тяжелым кованым ботинком прямо в объектив телекамеры. Хрустнуло разбившееся стекло линзы.

Димка дернулся, но камеру из рук не выпустил — осторожно поставил ее на землю и выпрямился, закрывая ладонью правый глаз. Из-под пальцев по щеке бежала тоненькая струйка крови.

Анна вспомнила, что на его камере нет резинового наглазника — Димке он мешал. Острые пластиковые края видоискателя порвали кожу и, судя по всему, повредили глаз.

— Что вы делаете, сволочи! — закричала Анна и бросилась на спецназовца в наивной попытке ударить.

Лейтенант схватил ее за плечо:

— Заткнись, сука… Кто такая, откуда?

Его бойцы скрутили Стасиса, бросившегося на выручку Анне. Лейтенант недобро усмехнулся и приказал:

— В автобус их всех. Там разберемся…

В Кузнечном дворике царили невообразимый шум и суматоха. В поисках потерявшихся родственников и друзей перепугано метались еще не успевшие прийти в себя зрители, деловито сновали вооруженные люди в камуфляже, и конвоирам пришлось пробиваться через толпу, чтобы доставить арестованных к воротам замка. На единственном свободном пятачке, охраняемом милиционерами, Анна увидела тела погибших — огромного бородача и его раздетой подруги, прикрытые небрежно наброшенным одеялом. Журналистку поразили незряче уставившиеся в толпу открытые глаза на застывших, бескровных, с пятнами грязи, уже — не лицах, а посмертных масках, навсегда утративших присущую жизни подвижность.

Неподалеку от трупов, привалившись к стволу клена, сидел молодой парень — спецназовец. То ли ранен, то ли просто отдыхает после короткого сумасшедшего боя. Автомат он держал, как матери держат младенцев, — прижимая к груди. И, казалось, баюкал его.

Выход из замкового двора, сделанный средневековыми строителями в виде узкого и изгибающегося тоннеля, в котором в случае нападения пара солдат могла успешно отражать натиск не одного десятка неприятелей, заблокировали. Рядом с огромным изъеденным ржавчиной морским якорем, давно служившим музейным экспонатом, устроили контрольно-пропускной пункт. Никого из зрителей не выпускали. Охрипший от бесконечных объяснений милицейский капитан монотонно повторял, уже не пытаясь перекричать истерикующих выборгских дам:

— Граждане, проявляйте сознательность и терпение. Пройдите на свои места. Есть приказ — пока никого из замка не выпускать.

Конвоиры что-то объяснили ему, и Анну вместе с шатающимся от боли, практически незрячим Воскобойниковым, Стасисом и шведом выпустили наружу. У моста стоял темно-зеленый автомобиль, с окнами, забранными двойной металлической сеткой. Задержанных сдали с рук на руки сонному сержанту-водителю. Флегматично кивнув конвоирам, он отвернулся, не обращая на арестантов внимания.