Дэвид Моррелл - Повелитель игры
— Конечно.
— Вы серьезно?
— Возможно, это всего лишь легенда. Но если он действительно существует, то его следует отнести к числу самых интересных из разыскиваемых капсул времени.
— Расскажите мне все, что вам известно.
— Боюсь, на это потребуется некоторое время. Сам склеп — это тайна, но он вплетен в обширный исторический контекст. Мне нужно свериться с документами. Если вы перезвоните мне завтра…
— У меня нет времени! Я должен выяснить все сегодня же!
— Сэр, у меня свои планы, и через несколько минут я уйду отсюда. Так что придется вам подождать. Постойте, вы сказали, что звоните из Манхэттена? Возможно, вам и удастся сегодня что-то выяснить. Человек, который знает о Склепе мирских страстей больше всех на свете, преподает в Нью-Йоркском университете.
8
Южная сторона Вашингтон-сквера. После залитых солнцем газонов раскинувшегося вокруг парка в здании факультета было сумрачно. Чувствуя все ускоряющееся движение времени, Бэленджер вышел из лифта, торопливо прошагал по коридору и остановился перед дверью с табличкой «ПРОФ. ГРЭМ, ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ».
Из-за двери доносились звуки выстрелов. Бэленджер постучал, но ответа не последовало.
Чувствуя, как опять усиливается сердцебиение, он вновь дал о себе знать и на этот раз услышал не то недовольный, не то растерянный женский голос:
— Войдите.
Когда Бэленджер открыл дверь, стрельба зазвучала гораздо громче. Он увидел невысокую женщину чуть старше шестидесяти с коротко подстриженными седыми волосами и продолговатым веснушчатым лицом. Две верхние пуговицы светло-голубой блузки были расстегнуты. Она сидела за столом, впившись взглядом в большой компьютерный экран, и лихорадочно работала мышкой и клавиатурой. Стрельба доносилась из компьютерных колонок.
— Профессор Грэм?
Никакой реакции.
— Я Франк Бэленджер.
Она кивнула, но Франк не понял, относится ее жест к его имени или к тому, что происходило на экране. Скорость, с какой женщина манипулировала мышкой и клавиатурой, казалась потрясающей для ее возраста. Очереди выстрелов сливались одна с другой.
— Я звонил вам полчаса назад, — предпринял следующую попытку Бэленджер.
Она все с тем же азартом нажимала на клавиши.
— Мне нужно поговорить с вами об очень важном деле.
Вдруг стрельба прекратилась.
— Черт! — пробормотала профессор Грэм, отбросив мышку и скорчив недовольную гримасу. — Сломалась. Уже вторая за неделю. Неужели нельзя делать их покрепче? Сами посудите, много ли силы осталось в этих старых пальцах? — Она помахала рукой, демонстрируя ее Бэленджеру. Пальцы были тонкими, с артритными суставами, обтянутыми сухой кожей. — Вы сказали, что полицейский…
— В прошлом. Из Нью-Джерси.
— Увлекались когда-нибудь видеоиграми?
Бэленджеру не терпелось как можно скорее раздобыть необходимую информацию, но из своего опыта работы детективом он знал, что важнее всего установить взаимопонимание со свидетелем, а вот торопить его ни в коем случае не следует. Надо прикинуться спокойным.
— Они никогда меня не занимали.
— Вы, наверное, считаете их бестолковыми?
Бэленджер пожал плечами.
— Я питала то же самое заблуждение, — сказала профессор Грэм. — Но несколько лет назад один студент превратил меня в их горячую поклонницу. Ученики подчас оказываются умнее своих преподавателей. Этот парень полностью перевернул мою жизнь. Попробуйте абстрагироваться от содержания видеоигр. Среди них много действительно бессмысленных. Подумайте о тех навыках, которые необходимы для того, чтобы одержать победу. Эти игры развивают рефлексы. С их помощью мозги обучаются работать быстрее и осмысливать параллельные линии. Кое-кто считает многозадачность злом, но что может быть плохого, если я научусь делать несколько дел одновременно, да так, чтобы все получались хорошо?
— Двое мальчишек, перебивших своих соучеников в школе «Колумбина», очень увлекались боевыми видеоиграми.
— Как и огромное число других детей. Но из многих миллионов…
— Даже так?
— Промышленность видеоигр приносит больше дохода, чем киноиндустрия. Половина населения этой страны — геймеры. Из миллионов детей, увлекающихся играми с пальбой и драками, к настоящей стрельбе переходят считаные единицы. В убийц их, конечно же, превращают совсем иные факторы. Вы сказали, что были полицейским в Нью-Джерси? Где именно?
— В Эсбёри-парке.
— Девочкой я каталась там на коньках, участвовала в соревнованиях. — Седовласая пожилая женщина смотрела поверх головы Бэленджера куда-то вдаль. — Давным-давно. — Ее взгляд вернулся на лицо собеседника. — Как бы там ни было, я удивлена, что вы, сотрудник правоохранительной системы, не увлечены видеоиграми. Та, в которую я играю сейчас, называется «Doom 3».[6] Это новая версия одной из тех игр, которыми увлекались убийцы из школы «Колумбина». Игры этого типа называются стрелялками от первого лица. Как правило, геймер видит все окружающее через прицел ружья. Я морской пехотинец на марсианской базе, захваченной демонами. Как только возникает какая-то угроза, я расстреливаю ее носителей. Враги появляются часто и движутся очень быстро. Я блуждаю в лабиринте. Потолки рушатся. Никогда не знаешь, какой кошмар может ожидать тебя за закрытой дверью.
Бэленджер невольно вспомнил отель «Парагон».
Профессор Грэм окинула его оценивающим взглядом и продолжила:
— Я слышала, что полицейские играют в стрелялки от первого лица, чтобы повышать скорость рефлекторной реакции, когда нет возможности упражняться в тире, и часто занимаются ими как бы для разминки перед выходом в рейд.
По-видимому, нетерпение Бэленджера все же отразилось на его лице.
— Простите. Бывает, что мой энтузиазм перехлестывает через край. По телефону вы сказали, что профессор Донован считает, что я смогу вам помочь. Я изучаю американский фронтир, освоение западных земель, но глубоко увлечена феноменом капсул времени. Так что же вы хотели бы узнать?
Бэленджер сам удивился тому, как зачастил его пульс, когда он стал рассказывать о достопамятной лекции в старом доме на Девятнадцатой улице.
— Манхэттенский клуб любителей истории, — повторила Грэм, когда он закончил. — Никогда не слышала о таком.
— Конечно, ведь его не существует.
— Вас отравили наркотиком, подсыпанным в кофе?
— Совершенно верно. Когда я пришел в себя, моей подруги не было.
— Ваша левая рука! В чем дело? Вы все время почесываете ее.
Бэленджер опустил глаза. Упомянутое движение стало уже почти рефлекторным.
— Пока я был без сознания, кто-то ввел мне еще какое-то успокоительное. Место укола покраснело и опухло.
— Похоже, туда попала инфекция. Вам нужно к врачу.
— Времени нет. — Бэленджер подался вперед. — Профессор Донован сказал, что вы много знаете о штуке, называемой Склепом мирских страстей.
— Помилуйте, вам-то откуда о нем известно? — откровенно удивилась она.
— Похитители моей подруги переслали мне эти слова как нечто вроде ключа. Я думаю, что это элемент ужасной игры не на жизнь, а на смерть. — Бэленджер то и дело ловил себя на том, что непроизвольно глядит на экран.
— Склеп мирских страстей… — Профессор Грэм кивнула. — Эта история занимает меня уже давно. Третьего января тысяча девятисотого года в город Коттонвуд, неподалеку от горного хребта Уинд-Ривер, явился некий Дональд Райх. Он был тяжело болен, в сильнейшей лихорадке. Несколько дней стояли морозы, шел снег. Его доставили к местному врачу, который определил, что Райх отморозил нос, уши и пальцы на руках и ногах. Их нужно было срочно ампутировать, пока не началась гангрена. В короткие периоды прояснения сознания Райх поведал потрясающую историю о своем пешем походе из города под названием Авалон. Это поселение, расположенное в горах Уинд-Ривер, было основано для шахтеров. Когда месторождение полностью выработали, в Авалоне настали тяжкие времена. Расстояние оттуда до Коттонвуда составляло добрую сотню миль, а Райх утверждал, что вышел под самый Новый год и проделал этот путь в самую неблагоприятную погоду, какая только бывает в тех местах.
Бэленджер внимательно слушал.
— Райх оказался не слишком адекватен, — продолжала профессор Грэм. — Но врачу все же удалось выяснить, что он был священником в Авалоне и предпринял свое отчаянное путешествие вовсе не потому, что городу понадобилась срочная помощь. Он шел не за лекарствами, чтобы бороться с эпидемией, не за продуктами, чтобы спасти свою паству от голода. Нет, Райх бежал.
— Бежал? От чего же? — напрягся Бэленджер.
— Райх все время говорил о новом столетии. Вы обратили внимание на дату, которую я вам назвала? Третье января тысяча девятисотого года. За три дня до того двадцатый век сменил девятнадцатый. Райх ужасно боялся начала нового века, все время бормотал, что он трус. Мол, ему надо было остаться и попытаться помочь. Из-за того, что он поддался страху и бежал, душа его будет проклята навеки.
