Дин Кунц - Подозреваемый
— Нет. Энсон мог попросить меня проучить этих щенков. Они только думают, что им все дозволено.
Митч понял, что сюрпризы для него не закончились.
— Через двенадцать часов они умоляли бы нас взять деньги за то, что вернут тебе жену в целости и сохранности.
Митч ждал. Ему не оставалось ничего другого, как ждать.
— У этих парней есть матери. Мы сожгли бы дом одной, возможно, разбили бы лицо другой, так, чтобы для восстановления того, что было, потребовался бы десяток пластических операций. Еще у одного есть дочь от бывшей жены. Она ему очень дорога. Мы остановили бы ребенка по пути из школы, раздели бы догола, сожгли одежду. Потом сказали бы папаше: в следующий раз мы сожжем одежду прямо на маленькой Сюзи.
Раньше, по наивности, Митч хотел затянуть Игги в эту историю, чтобы оградить Энсона.
Теперь задавался вопросом: хотел ли он, чтобы других невинных людей избивали, жгли, калечили ради спасения Холли? Может, нужно благодарить бога за то, что ему не предоставили право выбора.
— Если бы за двенадцать часов мы пообщались с десятком их родственников, эти щенки привезли бы твою жену назад, рассыпаясь в извинениях, да еще подарили бы ей сертификат в «Нордстром»[19] на новый гардероб.
Оба телохранителя не спускали глаз с Митча.
— Но Энсон, — продолжил Кэмпбелл, — хочет поставить себя так, чтобы больше никто не недооценивал его. Пусть и не напрямую, он посылает сигнал и мне. Должен сказать… я впечатлен.
Митч не мог позволить им увидеть всю глубину охватившего его ужаса. Они могли предположить, что предельный страх может толкнуть его на безрассудный поступок, и тогда будут наблюдать за ним еще более пристально, чем теперь.
Он понимал, что должен выказывать страх, не просто страх — отчаяние, обреченность. Когда человек чувствует обреченность, он лишается воли к борьбе.
— Вот меня и распирает любопытство, — повторил Кэмпбелл, вернувшись к тому, с чего начал. — Раз уж твой брат хочет так поступить с тобой: что ты ему сделал?
— Любил его, — ответил Митч.
Кэмпбелл посмотрел на него так, как застывшая цапля смотрит на подплывающую рыбу, потом улыбнулся:
— Да, такое возможно. А что, если бы в один из дней он захотел ответить взаимностью?
— Он всегда хотел пойти далеко и попасть туда быстро.
— Сентиментальность — обуза, — вставил Кэмпбелл.
Голосом, который сел от обреченности, Митч ответил:
— Да, это цепь и якорь.
С кофейного столика Кэмпбелл взял пистолет, который один из телохранителей вытащил из-за пояса Митча.
— Ты когда-нибудь из него стрелял?
Митч едва не ответил, что нет, тут же вспомнил, что в обойме недостает одного патрона: Нокс случайно нажал на спусковой крючок и пустил себе пулю в сердце.
— Один раз. Чтобы понять, какие это вызывает ощущения.
На губах Кэмпбелла заиграла улыбка:
— И ощущения пугающие?
— Не то слово.
— Твой брат говорит, что оружие — это не твое.
— Он знает меня лучше, чем я — его.
— Где ты его взял?
— Моя жена полагала, что в доме должен быть пистолет.
— Не могу с ней не согласиться.
— Он лежал в ящике прикроватного столика с того самого дня, как мы его купили, — солгал Митч.
Кэмпбелл поднялся. Вытянув правую руку, нацелил пистолет в лицо Митчу:
— Встать.
Глава 27
Глядя в слепой глаз пистолета, Митч выполнил приказ.
Оба безымянных телохранителя сменили позиции, встали так, чтобы при необходимости открыть стрельбу по Митчу, не попав под пули своих.
— Сними пиджак и положи на стол, — последовал следующий приказ Кэмпбелла.
Митч подчинился, потом, в соответствии с третьим приказом, вывернул карманы джинсов. Их содержимое: ключи, бумажник, пару смятых бумажных салфеток — положил на кофейный столик рядом с пиджаком.
Вспомнил себя мальчиком в темноте и тишине. Вместо того чтобы сосредоточиваться на уроке, которому должно было научить его заточение, он вел воображаемые разговоры с паучихой Шарлоттой, свиньей Уилбуром, крысой Темплтоном. Тем самым он наиболее близко подходил к тому, чтобы бросить кому-то вызов: с тех пор такого не повторялось.
Он сомневался, что эти люди застрелят его прямо в доме. Даже оттертая и более невидимая невооруженным глазом, кровь оставляла белковый след, который могли выявить специальные реактивы.
Один из телохранителей взял со столика пиджак Митча, обыскал карманы, нашел только сотовый телефон.
— Как вы, бывший герой ФБР, дошли до такого? — спросил Митч хозяина дома, который не спускал с него глаз.
Изумление лишь на короткий миг отразилось на лице Кэмпбелла.
— Этой сказочкой Энсон заманил тебя сюда? Джулиан Кэмпбелл — герой ФБР?
Хотя телохранители определенно были не из смешливых, один, с гладкой кожей, все-таки хохотнул, а второй улыбнулся.
— И вы, наверное, зарабатываете деньги не в шоу-бизнесе, — добавил Митч.
— В шоу-бизнесе? Возможно, это и справедливо, — признал Кэмпбелл. — Только шоу-бизнес — понятие очень уж растяжимое.
Прыщавый телохранитель достал из кармана сложенный мешок для мусора. Расправил его, раскрыл.
— И вот что еще, Митч, — продолжил Кэмпбелл, — если Энсон сказал тебе, что эти два джентльмена собираются принять обеты священников, должен тебя предупредить, они не собираются.
Телохранители вновь улыбнулись.
Прыщавый засунул в мешок пиджак спортивного покроя, сотовый телефон, другие вещи, лежавшие на кофейном столике. Прежде чем бросить в мешок бумажник, достал из него деньги и протянул Кэмпбеллу.
Митч остался на ногах, ждал.
Все трое заметно расслабились. Теперь они точно знали, с кем имеют дело.
Он был братом Энсона, но только по крови. Он был дичью, а не охотником. Они знали: он может только подчиняться, сопротивления не окажет. Уйдет в себя. Со временем начнет просить о пощаде.
Они знали его, знали таких, как он, и телохранитель, после того, как уложил вещи Митча в мешок, достал наручники.
Прежде чем Митча попросили вытянуть руки перед собой, он сделал это сам.
Телохранитель, который держал наручники, замялся, Кэмпбелл пожал плечами, после чего наручники защелкнулись на запястьях Митча.
— Ты, похоже, устал, — сказал Кэмпбелл.
— Ужасно устал, — подтвердил Митч.
Кэмпбелл положил пистолет на кофейный столик.
— Такое случается.
Митч не стал проверять прочность наручников. Запястья они держали крепко, цепь между ними была короткой.
Кэмпбелл тем временем пересчитал сорок один доллар, которые телохранитель достал из бумажника Митча. Когда он заговорил, в голосе даже появились мягкие нотки:
— Ты, возможно, даже заснешь по пути.
— Куда мы поедем?
— Я знал одного парня, который проспал всю ночь в такой вот поездке. Было даже жалко будить его, когда мы прибыли на место.
— Вы поедете? — спросил Митч.
— Нет, давно уже не ездил. Я останусь здесь, с моими книгами. У тебя все будет хорошо. В конце концов, у всех все становится хорошо.
Митч посмотрел на стеллажи.
— Вы какие-то прочитали?
— Исторические. История зачаровывает меня, обожаю читать о том, что на ее примерах никто ничему не учится.
— А вас она чему-нибудь научила?
— Я и есть история. То, чему никто не хочет учиться.
Пальцы Кэмпбелла, ловкие, словно у фокусника, легко, без лишних движений, убрали деньги Митча в бумажник.
— Эти господа отведут тебя в автомобильный павильон. Не через дом, через сад.
Митч предположил, что прислуга, ночные горничные, дворецкий, возможно, не знали о тех делах, которыми занимался Кэмпбелл, или прикидывались, что не имеют о них ни малейшего понятия.
— Прощай, Митч. Все у тебя будет хорошо. И скоро. Но ты, возможно, успеешь подремать по пути.
Пристроившись к Митчу с двух сторон, держа его под руки, телохранители повели его через библиотеку к дверям в сад. Прыщавый, он шел справа, вдавил ствол пистолета Митчу в бок, не сильно, как напоминание.
Прежде чем переступить через порог, Митч оглянулся и увидел, что Кэмпбелл уже стоит у стеллажа, разглядывает названия книг на одной из полок.
Вероятно, выбирал, что же ему почитать на сон грядущий. А может, и не на сон. Пауки не спят, так же как и история.
Терраса, ступени, еще терраса, телохранители не позволяли Митчу сбавить шаг.
Луна утонула в плавательном бассейне, бледная, как призрак.
По садовым дорожкам, под кваканье лягушек, по просторной лужайке, через рощицу эвкалиптов с серебристыми листьями, кружным путем они вышли к большому, но элегантному зданию, по периметру которого росли декоративно подстриженные, подсвеченные кусты жасмина.
Телохранители продолжали энергично вести Митча к цели.
