Роберт Ладлэм - Зеленая угроза
Компании «Номура фарматех» принадлежал целый воздушный флот из сделанных еще в СССР грузовых самолетов «Ан-124»; эта марка была известна на Западе как «Кондор». Этот самолет был даже больше, чем огромный «С-5», используемый ВВС США в качестве основной транспортной машины. Каждый «Кондор» мог нести до 150 тонн груза. Действуя с центральной базы, расположенной на одном из Азорских островов, они использовались Номурой для доставки мобильных госпиталей — полноценных больниц с операционными и диагностическими лабораториями — туда, где неотложно требовалась медицинская помощь. Компания гордилась и открыто хвасталась тем, что ее больницы могут быть не позднее чем через двадцать четыре часа развернуты на месте любого катастрофического землетрясения, тайфуна, вспышки эпидемии, пожара или наводнения, где бы эти бедствия ни случились.
— Это щедрое предложение, — медленно проговорил Кастилья. — Но я боюсь, что рядом с институтом не уцелел никто из раненых. Эти наномашины погубили всех, на кого напали. Не осталось никого, кому наш медицинский персонал мог бы оказать помощь.
— Мои люди могут оказать помощь и другого рода, — почти сразу же продолжил Номура. — У нас имеются две мобильные лаборатории по анализу ДНК. Возможно, их использование могло бы ускорить грустную работу по...
— ...идентификации погибших, — закончил за него Кастилья. Он и сам подумал об этом. Специалистам ФАЧО — Федерального агентства по чрезвычайным обстоятельствам — потребуется несколько месяцев для того, чтобы определить, кому именно принадлежали тысячи останков подле разрушенного Теллеровского института. Необходимо было использовать все, что было способно ускорить эту тягостную скрупулезную и потому медленную работу, независимо от того, сколько юридических и политических осложнений могло прибавиться. Он кивнул. — Вы совершенно правы, Хидео. Любую помощь в этом направлении мы примем с величайшей благодарностью.
Президент посидел пару секунд молча и вздохнул.
— Знаете, время уже очень позднее, а несколько последних дней оказались на редкость тяжелыми. Я чертовски устал. Если честно, то мне хотелось бы выпить чего-нибудь крепкого. Могу я угостить вас?
— С удовольствием, — ответил Номура и добавил: — Буду благодарен.
Президент прошел к буфету, находившемуся возле двери в его личный небольшой кабинет. Миссис Пайк заранее приготовила там поднос с бутылками и несколькими парами различных стаканов. Он взял одну из бутылок с жидкостью богатого янтарного цвета.
— Как вы насчет скотча? Это двадцатилетнее «Каол айла», солодовое виски с острова Айлей. Один из тех сортов, которые особенно нравились вашему отцу.
Номура опустил глаза, очевидно, встревоженный эмоциями, разбуженными последней фразой хозяина. Но тут же он нагнул голову в быстром поклоне.
— Вы оказываете мне честь.
Наливая виски, Кастилья взглянул на сына своего старого друга, отметив, что он заметно изменился со дня их последней встречи. Хотя Хидео Номуре было уже под пятьдесят, его коротко подстриженные волосы были все еще черны как смоль. Он был очень высок для японца своего поколения, настолько высок, что мог легко смотреть большинству американцев и европейцев прямо в лицо. Его подбородок был все еще тверд, и вокруг уголков глаз и рта можно было заметить лишь несколько крошечных морщинок. На первый взгляд Номуре можно было дать лет на десять, а то и пятнадцать меньше его настоящего возраста. Только внимательно вглядываясь, можно было разглядеть на его лице следы от прожитых лет, скрываемой печали и сдерживаемого гнева.
Кастилья вручил один из стаканов Номуре, а потом сел и отхлебнул сам. Жидкость с резким запахом дыма растеклась по его языку, оставив лишь легкий привкус дуба и соли. Он заметил, что его младший собеседник отпил из стакана без всякого удовольствия. Сын — не отец, печально напомнил он себе.
— У меня была и еще одна причина для того, чтобы пригласить вас сюда сегодня вечером, — сказал наконец Кастилья, нарушив тишину, в которой уже начала улавливаться напряженность. — Хотя я думаю, что это может иметь какую-то связь с трагедией в институте. — Он очень тщательно подбирал слова. — Мне необходимо спросить вас о Дзиндзиро... и о Лазаре.
Номура выпрямился на диване.
— О моем отце? И о Движении Лазаря? Ах да, понимаю, — пробормотал он и поставил стакан на столик. Стакан оставался почти полным. — Конечно. Я расскажу вам все, что мне известно.
— Вы выступали против участия вашего отца в Движении, не так ли? — с еще большей осторожностью продолжал разговор Кастилья.
Японец кивнул.
— Да. — Он смотрел прямо на президента, не отводя глаз. — Мой отец и я — мы никогда не были врагами. Но при этом я не скрывал от него мои взгляды.
— Которые заключались... — продолжал направлять разговор Кастилья.
— В том, что цели Движения Лазаря были высокими, даже благородными, — мягко произнес Номура. — Кто не хотел бы видеть нашу планету очищенной, безопасной от новых загрязнений и мирной? Но его идеи? — Он пожал плечами. — Безнадежно нереалистичные в лучшем случае. Бред сумасшедшего — в худшем. Мир балансирует в буквальном смысле на лезвии ножа. С одной стороны — массовый голод, хаос и варварство, а с другой — потенциально возможная утопия. Технология позволяет поддерживать это неустойчивое равновесие. Откажитесь от наших передовых технологий, как этого требует Движение, и вы, несомненно, швырнете всю планету в кошмар смерти и разрушения, от которого она уже никогда не сможет пробудиться.
Кастилья кивнул. Подход собеседника к этой проблеме практически полностью совпадал с его собственным.
— А что на это отвечал Дзиндзиро?
— На первых порах отец со мной соглашался. По крайней мере, частично, — ответил Номура. — Но он считал, что темп технологического прогресса слишком велик. Массовые работы в области клонирования, генетической инженерии и нанотехнологии очень беспокоили его. Отец боялся ускорения прогресса, считая, что он дает несовершенным людям слишком большую власть над самими собой и над природой. Однако когда он участвовал в основании Движения Лазаря, то рассчитывал использовать Движение как средство для того, чтобы затормозить научный прогресс, а вовсе не останавливать его полностью.
— Но затем его подход изменился? — спросил Кастилья.
Номура нахмурился.
— Да, — признался он как бы через силу. Он поднял стакан, с секунду рассматривал мутноватую янтарную жидкость, а потом снова поставил стакан. — Движение начало воздействовать на него. Его взгляды становились все более радикальными. А слова — все более ожесточенными.
Президент внимательно слушал, не говоря ни слова.
— По мере того как другие основатели Движения умирали или исчезали, мысли моего отца становились мрачнее и мрачнее, — продолжал Номура. — Он начал утверждать, что на Лазаря идет наступление... что Движение стало объектом тайной войны.
— Войны? — резко переспросил Кастилья. — Кто же, по его мнению, вел эту тайную войну?
— Корпорации. Некоторые правительства. Или элементы из их разведывательных служб. Возможно, даже кто-то из вашего ЦРУ, — ровным голосом произнес японец.
— Помилуй Бог.
Номура печально кивнул.
— Тогда я считал, что эти параноидальные опасения являлись лишь еще одним свидетельством прогрессирующего умственного расстройства отца. Я просил его обратиться к врачам. Он отказался. Его риторика начала приобретать оттенок призыва к насильственным действиям и казалась мне все менее адекватной.
А потом он исчез, когда отправился в Таиланд. — Лицо Номуры-младшего сделалось мрачным. — Он исчез, не сообщив ни слова, не оставив и следа. Я не знаю, был ли он похищен или скрылся от всех по собственной воле. Я даже не знаю, жив ли он или мертв.
Номура посмотрел в лицо Кастилье.
— Однако теперь, после того как я увидел, как убивали мирных демонстрантов около Теллеровского института, у меня возникло другое опасение. — Он понизил голос. — Мой отец говорил о тайной войне, которая развязана против Движения Лазаря. И я смеялся над ним. Но что, если он был прав?
* * *Немногим позже, как только Хидео Номура ушел, Сэм Кастилья подошел к двери своего личного кабинета, один раз стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в полутемную комнату.
На стуле с высокой спинкой, стоявшем совсем рядом с дверью, спокойно сидел бледный длинноносый мужчина в помятом темно-сером костюме. Сквозь стекла очков в тонкой металлической оправе сверкали яркие, очень умные глаза.
— Доброе утро, Сэм, — сказал Фред Клейн, руководитель разведывательной службы, известной очень немногим под названием «Прикрытие-1».
— Вы все слышали? — спросил президент. Клейн кивнул.
— Почти все. — Он держал в руках пачку бумаг. — И еще я прочитал расшифровку стенограммы вчерашней встречи Совета по национальной безопасности.
