Андрей Воронин - Слепой. Защитнику свободной России
Взволнованная Оксана возвратилась в комнату.
– Что случилось? – с тревогой спросил Глеб.
– У папы сердечный приступ. Слава богу, там сейчас сестра. Она вызовет «скорую помощь». Федор, отвези меня, пожалуйста, к дому родителей, – волнуясь, скороговоркой выпалила женщина.
– Поехали, – решительно вставая с кресла, произнес Сиверов.
Выйдя из квартиры, Оксана быстро закрыла входную дверь, и они сбежали по ступенькам вниз. Уже в машине Лаврентьева объяснила Глебу, как быстрее добраться до родительского дома.
Сиверов повернул ключ зажигания, и «БМВ» сорвался с места.
– У отца два года назад был обширный инфаркт миокарда. Его еле вытащили с того света. Я очень волнуюсь. – Слезы потекли из глаз Оксаны.
– Мария вызвала «скорую». Я уверен, что с ним все будет в порядке, – подбодрил женщину Глеб. – Не волнуйся, мы скоро приедем.
Свернув направо, машина понеслась по центральной улице Суздаля.
– Сейчас будет поворот налево, – предупредила Оксана.
Повернув, они уперлись в довольно большой деревянный дом с резными ставнями. Возле него стояла машина скорой помощи.
– Слава богу, «скорая» уже здесь, – выскочив из «БМВ», с облегчением сказала Оксана.
– Я подожду тебя, потом выйдешь и скажешь, как там, – участливо произнес Глеб.
Женщина побежала к дому.
«Только бы с отцом Оксаны было все хорошо, – ожидая ее, думал Сиверов. – У нее убили мужа. Сейчас с отцом проблемы. А сколько из-за Острова ей пришлось всего испытать… Многовато для молодой хрупкой женщины. Только бы все обошлось».
Примерно через сорок минут «скорая» уехала. Тут же к машине Глеба подошла Лаврентьева. Она открыла дверцу и села рядом с ним.
– Ну что? – с тревогой спросил Глеб.
– Все обошлось. Ему просто стало плохо. Сделали кардиограмму, более-менее неплохая. Врач сделала ему два укола и сказала, что все будет хорошо.
– Вот видишь, я же говорил тебе то же самое.
– Я боялась, что у него случился повторный инфаркт и его сердце не выдержит.
– Не волнуйся, твой отец поживет еще немало. Поверь мне, я такие вещи чувствую, – как мог успокаивал Оксану Глеб.
– Жаль, что все так получилось с папой. У нас сорвалась прекрасная ночь, – пожала плечами женщина.
– Главное, что с ним все в порядке.
– Ты прав. Я останусь с сестрой, присмотрю за папой.
– Конечно. Доброй ночи вам. Я завтра позвоню тебе, – сказал на прощание Сиверов.
– И тебе спокойной ночи, – произнесла женщина.
Она вышла из машины, легонько хлопнула дверцей и, не оглядываясь, быстро пошла в дом.
Было уже около двух часов ночи. Глеб развернулся и поехал в сторону гостиницы. «В Суздале все находится очень близко, особенно если ты передвигаешься на одной из последних моделей «БМВ». Вот и Торговая площадь с гостиницей, в которой я остановился», – размышлял Глеб.
Он оставил автомобиль на платной стоянке, расплатился и пожелал охраннику доброй ночи. Затем Сиверов поспешил в свой номер на втором этаже. Из кармана джинсов он извлек ключ и, открыв дверь, вошел внутрь. В темном помещении Глеб никогда сразу не включал свет. В этом не было нужды, ведь в темноте его зрение было не менее острым, чем при самом ярком дневном свете.
Закрыв дверь, Сиверов щелкнул замком и молниеносным захватом за шею свалил на пол человека, выходившего из комнаты.
– Ты чего, Глеб? Это же я! Ты меня до чертиков напугал, – трепыхаясь в жестком тиске захвата, запричитал нежданный гость.
– Теперь, когда вы на полу и не в состоянии мне ничего сделать, я вижу, что имею честь говорить с полковником ФСБ Веремеевым Павлом Анатольевичем, – хладнокровно произнес Сиверов, слегка ослабив захват. – Я ведь мог вас и прибить, товарищ полковник. Кажется, вы не предупреждали меня, что сегодня окажетесь здесь.
– Да отпусти же ты меня, в конце концов, Глеб! Извини, но я хочу дослужить до пенсии.
– Вполне естественное земное желание, – Сиверов отпустил Веремеева и поднялся.
Некоторое время Павел Анатольевич, кряхтя, лежал на полу и растирал ладонями шею.
– Ну у тебя и захват, Слепой! Я чуть не обмочился от боли, – выдавил полковник.
– Это не самый худший вариант развития событий. Поверьте, бывает намного хуже.
– Вместо шуток лучше бы помог мне подняться, – закашлялся Веремеев.
Глеб включил свет, нагнулся, протянул руку и помог фээсбэшнику встать.
– Вот так-то лучше, – продолжая растирать шею, произнес Павел Анатольевич.
– Так что же вас привело в столь поздний час да без предупреждения? – поинтересовался Сиверов.
– Сейчас все объясню, Глеб, давай присядем, – предложил Павел Анатольевич.
Мужчины прошли вглубь комнаты и устроились на аккуратно застеленной кровати.
– Полчаса назад мне позвонил генерал Потапчук. Он велел найти тебя и передать кое-что на словах.
– Что за срочность такая? – удивился Сиверов.
– Сейчас, – переводя дыхание, произнес Веремеев. – Я был неподалеку, вот и заскочил к тебе в отель, предварительно не позвонив. Стучал, но никто не открывал. Короче, у меня есть дубликат ключей. Так я оказался в твоем номере, включил свет, присел на стул. Затем решил свет выключить, чтобы ты не подумал, к примеру, что ворюга зашел какой-нибудь. И минут через пять-семь заходишь ты. Я пошел навстречу, чтобы поздороваться.
– Извините, товарищ полковник, у меня другие манеры. И вообще дурной характер, – перебил Сиверов. – С вашим появлением все понятно. А что нужно генералу в столь позднее время?
– Ты сам понимаешь: если Федор Филиппович звонит посреди ночи, значит, это действительно важное дело, – заметил Веремеев.
– Не сомневаюсь, – Сиверов потянулся.
– Мне велено передать следующее, – начал Павел Анатольевич. – Завтра Потапчук ждет тебя на своей даче в четыре часа вечера. То есть срочный вызов.
– Насчет доклада о медведе-монстре Федор Филиппович ничего не говорил? – поинтересовался Сиверов.
– Ни слова.
– Следовательно, генерала интересует нечто другое, – задумчиво произнес Глеб.
– Я тоже так полагаю, – кивнул Веремеев.
– Генерал не говорил, будет ли кто-нибудь еще на встрече?
– Федор Филиппович умолчал об этом, – взглянув на Сиверова, сказал полковник и, улыбнувшись, продолжил: – Я, естественно, знал, что ты, Глеб, прекрасно видишь в темноте. Но это знание едва не стоило мне жизни.
– Я действительно вас чуть не придушил, – заметил Сиверов.
– Скажи, мне просто любопытно, что значит видеть в темноте? Вернее, я не так выразился. Какую картинку ты видишь – темную, зеленоватую, как в приборе ночного видения, или цветную? Я никогда в жизни не сталкивался с человеком, обладающим такими способностями. Мне просто интересно, – честно признался Веремеев.
– Для меня нет разницы видеть днем или ночью. Восприятие и ощущения одни и те же. Так что ничего особенного. Однако советую по-доброму: больше так со мной не шутите. Всегда информируйте о встречах заранее. Собственно, мы ведь так и договаривались.
– Понимаю твое недовольство, Глеб. Но я же пояснил, что это был форс-мажор.
– Ладно, проехали. У вас, Павел Анатольевич, еще есть информация для меня?
– Нет, добавить больше нечего.
– Тогда доброй вам ночи. Не знаю, как вы, а я бы хотел вздремнуть, – Сиверов взглянул на настенные часы. – Все-таки уже начало четвертого, а в шесть утра я обычно просыпаюсь, как по команде.
– Понял, Глеб, – полковник поднялся с кровати. – Завтра не опаздывай на встречу с Потапчуком. Он терпеть этого не может, – предупредил Веремеев.
– С Федором Филипповичем мы работаем давно и прекрасно знаем друг друга. Но вам простительно, полковник, напомнить мне об особенностях характера Потапчука. И еще, после одного случая, произошедшего со мной в одной стране, я никогда и никуда не опаздываю.
– За сим откланиваюсь, – театральным жестом пригнул голову Веремеев и, развернувшись, пошел.
– Не забудьте, Павел Анатольевич, закрыть входную дверь. У вас же есть дубликат, – вдогонку, слегка повысив голос, сказал Сиверов.
– Не беспокойся, Глеб, дверь я закрою.
– Буду вам признателен, товарищ полковник.
Веремеев вышел. Через несколько секунд послышалось, как щелкнула дверь. Сиверов поднялся, выключил свет и, не раздеваясь, прилег на кровать, прикрыв глаза и скрестив руки на затылке. «Меня ждет нечто очень и очень важное, – чуть потянувшись на кровати, подумал Сиверов, – явно генерала в данное время интересует не медведь, а, возможно, кто-то пострашнее этого зверя. Выходит, снова «покой нам только снится». А я уже было размечтался о спокойной, размеренной жизни в старинном русском городе Суздале. Видимо, не судьба. В общем, снова «эмиграция», – Глеб скривился в язвительной улыбке. – Черт с ней, с этой встречей! Как говорится, утро вечера мудренее. Разберемся».
Усилием воли Сиверов отбросил ненужные мысли, расслабился и вскоре крепко уснул. Однако сон его был недолгим. Словно по будильнику, в шесть утра Глеб открыл глаза, вспомнил о разговоре с Веремеевым, поднялся с кровати и направился в ванную принимать ледяной душ. Только струи обжигающей воды могли прогнать остатки короткого ночного сна.
