21 день - Анн-Кристин Гелдер
Пока на экране мелькают вступительные титры, Карстен печатает текст на своем мобильном телефоне.
— Скажи, я могу отправить электронное письмо с твоего ноутбука? — вдруг спрашивает он. — А то с этой штукой целую вечность приходится возиться.
— Конечно.
Вырываюсь из его объятий с сожалением, иду в спальню и через несколько минут кладу свой ноут на кофейный столик, загружаю его и стоя ввожу пароль. Мое внимание приковано не столько к экрану, сколько к Карстену — тот засовывает руку мне в шорты снизу и сжимает правую ягодицу. Его прикосновение шлет мурашки по спине, и хотя мы выбрали один из моих любимых фильмов, сомневаюсь, что буду смотреть его с интересом.
— Как забавно, — внезапно говорит Карстен, и это резко возвращает меня обратно в здесь и сейчас.
Что такого «забавного» он нашел на моем ноутбуке. Фотки Моцарта?
Сажусь рядом с ним и спрашиваю:
— Что ты имеешь в виду?
— Твой фон рабочего стола, — отвечает он.
Я хмурюсь, не понимая. Чем же удивил его мой стандартный «закат в горах». Взгляд на мир, как известно, у каждого свой, но…
— Кто это фотографировал? — спрашивает он. — Или ты сделала фотку с задержкой и просто притворилась, что спишь?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отвечаю я.
Карстен бросает на меня раздраженный взгляд и сворачивает окно со своим почтовым аккаунтом, показывая рабочий стол.
И там реально моя фотография.
Я лежу в кровати.
Сплю, похоже.
Безопасное тепло присутствия Карстена тут же рассеивается. Знала ведь, этот момент рано или поздно наступит. Конец моего краткого льготного периода. Реальность пришла.
Я смотрю на экран, застыв, не в силах издать ни звука.
— Лу? — Карстен кажется сбитым с толку, и я не могу винить его за раздражение.
Присматриваюсь к фото. Обычно я сплю в темноте, но на этом снимке прикроватная лампа заливает комнату теплым светом. Лежу на боку, обхватив руками одеяло, оно подо мной, а не сверху; волосы взлохмачены и беспорядочно разбросаны по подушке. Одна нога выпрямлена, а другая согнута так, что ягодицы, прикрытые коротенькими шортиками, обращены к зрителю. Кроме того, топ на тонких бретелях немного задрался, и видна часть моей спины. На снимке я выгляжу уязвимой и беззащитной. Понятия не имею, что Карстен находит в этом забавного; как по мне, это унизительно.
— Должно быть, это шутка Джози, — выдаю первое пришедшее мне в голову объяснение. — Она недавно гостила у меня. — Я определенно не хочу признаваться Карстену, что понятия не имею, как это фото оказалось на моем рабочем столе. Черт возьми, я даже и не знала, что оно существует, до сих пор!
Карстен смеется и возвращается к своей электронной почте, а я делаю вид, что слежу за сюжетом фильма.
На самом деле я кое-что помню. Какого цвета мой топ? Светло-синий? Тогда этой фотографии где-то три дня, потому что я бросила его в стирку в четверг. Фотография и правда от Джози? Ведь она оставалась здесь в среду… А может, и письма — ее проделка? Может, она просто прикидывается лучшей подругой, беспокоящейся о моем психическом здоровье, а сама втайне посмеивается над моей растущей паранойей?
Нет. Я не могу представить, чтобы она могла сделать что-то подобное. Да ведь мы знаем друг друга целую вечность.
Так все-таки… неизвестная тень из прошлого? Но зачем кому-то идти на такие риски? И сколько раз незнакомец входил и выходил из моего дома без моего ведома? Сколько раз он смотрел, как я сплю? У него есть доступ к моему мобильному… к ноутбуку… этот «почтовый террор» — лишь невинная вишенка на торте, ему, вероятно, предшествовала невообразимо дотошная, основательная подготовка, которая, безусловно, заняла месяцы, если не годы. Я бы точно заметила изменившуюся картинку на рабочем столе сразу после за пуска, а это значит, что возможен только один вывод: незнакомец был в доме в какой-то момент за последние двадцать четыре часа. Точнее, в моей спальне, где еще лежат мои съестные припасы.
Пока я размышляю о том, что это значит, ледяной холод проникает в меня еще сильнее.
А что, если Карстен?..
— Готово, — объявляет он, закрывает ноутбук и притягивает меня к себе.
Я сдаюсь в его объятия и изо всех сил стараюсь отогнать любые плохие мысли.
9
Наутро звон будильника безжалостно вырывает нас из сна.
— Во сколько ты хочешь быть сегодня в офисе? — спрашивает Карстен, подавляя зевок.
— Я всегда начинаю около восьми тридцати, — слегка подкалываю его. — И вы бы знали это, если б появлялись на рабочем месте хоть немного раньше десяти, сэр Большой Босс.
Карстен игнорирует мои поддразнивания.
— Тогда у нас еще достаточно времени, чтобы спокойно выпить кофе, — серьезно говорит он. — Мне есть о чем с тобой поговорить.
Я с трепетом вспоминаю, что именно по этой причине он появился у моей двери позавчера, и чувствую смесь волнения и надежды.
Чуть позже мы сидим вместе за моим кухонным столом — я в пижамке, он в одних трусах.
— Что делает кофеварка в твоей спальне? — спрашивает Карстен, сделав глоток из чашки. — И… ультрапастеризованное молоко? Фрукты?
— У меня на кухне поселились мошки-вредители, — на ходу импровизирую я.
— А, ладно, — говорит он. С момента пробуждения Карстен рассеян, будто бы чем-то смущен — совсем не тот любящий и внимательный мужчина последних двух дней.
— Итак, ты хотел со мной поговорить, — решаюсь я, хватая быка за рога.
— Таня знает про нас.
Я замираю, чашка с кофе зависает на полпути ко рту. Это к худу или к добру?
Без паники. Если все совсем плохо, он вряд ли провел бы со мной выходные.
— Разговор не с моей подачи завязался, — продолжает он. — Она нашла твой красный лифчик в моей машине. Почти две недели назад. Но рассказала мне об этом только в среду.
Мои щеки начинают гореть. Ладно, теперь я знаю, куда делся лифчик.
— Ох, — только и говорю я, крепче сжимая чашку обеими руками.
Снова воцаряется тишина.
— Что ж, и как она это восприняла? — небрежно спрашиваю я,
