Яблоня - Лада Солнцева
– Извините, вам сюда не…
Она судорожно вытащила из сумки значок, ткнув им чуть ли не в глаз напыщенного билетера, и зашипела:
– Здание заминировано, мы должны провести эвакуацию!
Лицо мужчины побледнело; он отшатнулся, пропуская ее за двери, а сам рванул в сторону выхода. Капитан знала, что своими действиями посеет панику, но сейчас была дорога каждая секунда, и она была уверена, что зрители не будут торопиться, попроси она вежливо их покинуть помещение по техническим причинам.
Актеры за кулисами поправляли грим; они озадаченно смотрели на нее, прорывающуюся к сцене, где великий певец уже начал вступление второго акта. Полицейский значок заставлял их шарахаться в ужасе, и буквально спустя секунды яркий свет сцены резанул ей глаза.
Шарлинд обернулся; чарующая музыка застыла в воздухе, оборвавшись, словно ей перерезали горло. Печаль в глазах певца сменилась сначала оторопью, а потом возмущением – именно в этот момент Кристиан бесцеремонно отодвинула его плечом, выходя на центр сцены:
– Объявляется экстренная эвакуация! Уважаемые зрители, немедленно покиньте зал! Это не учения! Повторяю, это не учения!
В зале резко включился свет – видимо, Фледель смог связаться с охраной, чтобы те помогли с проведением эвакуации. Люди вскочили со своих мест, хватая вещи, послышались крики; все выходы из зала заполнились телами; кто-то споткнулся на низкой ступени, и давящие сзади люди практически погребли его под собой.
– Сохраняйте спокойствие!
Сохранять спокойствие не удавалось; Кристиан знала, что поступает не по уставу, но никто не мог точно знать, когда взорвется бомба. Она посмотрела на главную ложу перед тем, как спрыгнуть в зал, чтобы помочь охранникам упорядочить толпу. Сержант распахнул двери в ложу, как гласило руководство, и находился на отдалении, следя, чтобы никто не приближался ко входу. Его взгляд был спокойным и сосредоточенным, и в этот момент капитан поняла, насколько сильно тревожится.
Тревожится за него. Зона поражения взрывного устройства была неизвестна, и сержант находился в огромной опасности. Опасности, на которую они все подписывались, принимая присягу.
Он ободряюще ей улыбнулся.
На сцене погас свет – по мере эвакуации людей отключалось электроснабжение, чтобы избежать спонтанного срабатывания взрывчатки – и Кристиан больше не могла его видеть. Она продолжила выводить людей из зала, стараясь не думать об оставшемся позади Фледеле.
У выходов их уже поджидали Майкл с Бреттом – они помогали зрителям организованно достигнуть запасных выходов. Люди на ходу надевали верхнюю одежду, стараясь вырваться из дверей как можно скорее, и увещевания полицейских не особо действовали. В какой-то момент Кристиан перестала понимать, сколько человек прошло через ее руки.
Последние люди выходили из дверей. Зал остался далеко позади; света не было уже во всем здании, и, оборачиваясь назад, Кристиан видела непроглядную тьму. Где-то там, в объятиях темноты, остался Фледель – один на один с взрывным устройством, готовым сработать в любой момент. Пульс бился как бешеный, и тихие молитвы слетали с губ сами собой.
Она впервые отчетливо осознала, что боится потерять его – так же, как и остальных членов своего отряда.
Бретт, Майкл, Нейт, Алексис, Аднет – люди, с которыми она провела столько лет, что случись с ними что, и на ее сердце останется очередной незаживающий шрам. И сержант – мужчина, сейчас заставляющий ее сходить с ума от страха, человек, находящийся в шаге от смерти.
Всего одно нажатие на детонатор разрушит едва держащийся карточный домик ее жизни. Всего одной секунды хватит, чтобы отнять у нее человека, на которого она привыкла не обращать внимания, но…
Теперь она осознала. У нее не было семьи. А потому ее семьей стал отряд. Она не была готова потерять хоть кого-либо из них.
Сержант… Молю, останьтесь в живых.
Ее мольбы были услышаны. Здание было полностью эвакуировано, и сейчас охрана отгоняла желающих уехать на собственных автомобилях вместо того, чтобы в кратчайшие сроки покинуть территорию оперного театра. Из-за небольшого затора у выезда с парковки машина саперного отряда не сразу смогла проехать, но вскоре этот кошмар закончился, и Кристиан сидела на скамейке вдали от здания, кутаясь в пальто.
– Они пытались убить вас, капитан.
Фледель сидел рядом, выдыхая пар в холодный воздух; он покинул здание последним, убедившись, что саперы добрались до взрывчатки.
– Это перестало быть представлением убийц, зрителями которого нам пришлось стать. Они нацелились на вас.
Кристиан не ответила. Она думала о том, что сегодня, впервые за долгое время, им удалось избежать жертв. И что как же, однако, может быть прекрасен тот факт, что сержант сидит рядом, живой и здоровый.
– Взрывчатки там хватило бы на ползала. Даже поверить не могу, что нам так повезло.
– Спасибо, сержант. Все это лишь благодаря вам.
– Умею же я все-таки хоть когда-нибудь относиться к операции подобающе! – он вымученно засмеялся, но потом, не выдержав, покачал головой. – Не хочу даже думать о том, что могло с вами случиться, капитан.
– Или с вами.
– Беспокоитесь за меня?
– В конце концов, вы мой подчиненный.
– Так тоже неплохо.
Он посмотрел в небо, закидывая ногу на ногу, и замолчал.
Кристиан вспомнила, как спокойно и собранно он держался как на светском мероприятии, так и возле взрывчатки, способной разнести половину зрительного пола. Даже если внутри его одолевал страх, его лицо было искренним. Фледель никогда не был с ней двуличен. Даже той ночью, когда они разругались, он не скрывал своих чувств, хотя они выходили за рамки их взаимоотношений.
Они так и не поговорили об этом. Прошло всего два дня, но для Кристиан они уже ощущались как вечность. Она так и не успела узнать, что тревожило его в тот день на заводе, и сейчас прекрасно понимала, что никогда не узнает об этом с помощью крика или давления.
Она почти открыла рот, чтобы спросить, но не решилась. Еще сегодня утром она назвала его в мыслях «бездельником», а вечером этот бездельник спас ей жизнь. События последних дней летели так быстро, что она не успевала их переварить. Какой же Фледель на самом деле? Все тот же безответственный шутник, которым она привыкла его считать все это время? Или человек, держащий ее сегодня за руку, растерянную и дезориентированную?
Этот один-единственный день в оперном театре впервые сделал ее ведомой рядом с ним. День, когда она почувствовала, что может положиться на него.
Именно поэтому, попрощавшись с сержантом, она не знала, как ей поступить. Все изменялось так резко, что последствия поступков настигали ее слишком поздно.
