Зелёная зона - Владимир Михайлович Алеников
— Конечно, ты же ведьма, — съязвил Виктор.
Арина, однако, никак не прореагировала на эту реплику.
— Ты должен пообещать мне, — серьезно продолжала она, — что иногда, когда я знаю то, чего ты не знаешь, ты будешь меня слушаться. Ты обещаешь?
Виктор поднял правую руку.
— Клянусь луной, — торжественно произнес он.
11. Гость
Кролик Лёха спрыгнул с дивана и слегка приподнял длинные уши, глядя в сторону входной двери.
За нею раздались шаги, потом послышался звук поворачивающегося в замке ключа, дверь распахнулась, и Виктор с Ариной, к его радости, наконец-то вошли в дом.
— Вот теперь, между прочим, я действительно голоден, — с порога объявил Виктор. — Запросто могу слопать лошадь.
— Честно говоря, я совсем не убеждена, что смогу приготовить для тебя лошадь, — сказала Арина, отправляясь на кухню, — но что-нибудь попробую. Может, это и не будет так вкусно, как лошадь, но я все-таки рискну, а вдруг тебе понравится. А пока что подойди сюда и скажи мне, как тебе нравится вот это.
Она открыла шкаф и вытащила оттуда один из пакетов, внутри которого оказались бутылка шампанского и две длинные свечи.
— Ого! — восхитился Виктор. — Похоже, что у нас будет настоящий праздничный обед.
— Да, сэр, — склонила головку Арина. — Представьте себе, сэр. Именно так, как вы изволили заметить, сэр. Праздничный обед. И посмей только сказать мне, что у нас недостаточно повода для этого!
Виктор предпочел промолчать.
Девушка, безусловно, права!
Более серьезного повода для праздничного обеда невозможно было придумать.
— Вот так-то лучше, — примирительно сказала Арина. — А теперь я хочу, чтобы ты не путался здесь под ногами, а отправился в ванную и привел себя в порядок. Побрился, переоделся и так далее.
Виктор вытянулся во фронт и щелкнул воображаемыми каблуками.
— Можно идти? — спросил он.
— Выполняйте, — отпустила его Арина.
— Будет исполнено, миледи!
Он отдал честь, развернулся и направился в спальню.
— Да, знаешь что… — раздался голос у него за спиной.
Виктор остановился, тоскливо посмотрел на Арину.
— Что, приказ отменяется? — скучным голосом спросил он.
— Вовсе нет. Совсем наоборот. Я просто хочу, чтобы ты все делал быстро. Мне бы хотелось, чтобы у нас с тобой было достаточно времени прежде, чем придет твой отставной мент.
— Хорошо, — кивнул Виктор. — То есть я хотел сказать, слушаюсь. Разрешите идти?
— Вы свободны, — поневоле улыбнулась Арина.
— Не беспокойся. Горлов придет в шесть тридцать. Времени у нас полно.
Он подмигнул Лёхе и скрылся за дверью.
День этот промелькнул так быстро, что, казалось, его и вовсе не было, а было просто одно бесконечно длинное утро, постепенно переходящее в ранние сумерки. Солнце, не успев взойти, уже неуклонно катилось вниз, и все удлиняющиеся тени деревьев перебросили вереницу черных мостков через ведущую к дому ленту дороги. Воздух сгустился, и все вокруг, включая и сам дом, представлялось в этом предвечернем освещении чем-то зыбким и неверным.
Ветер, с каждой минутой набирая силы, то, как умелый пастух, гнал перед собой зеленое стадо леса, то, вдруг оставив его, бросался к дому, крутился вокруг, заглядывал в окна, словно ждал чего-то, и, не дождавшись, внезапно отскакивал прочь и уносился вдаль, с тем чтобы вскоре вернуться, еще более окрепнув.
Желтый мигающий свет неожиданно брызнул из окон дома, и тотчас же на свет этот бросились в беспамятстве белые бабочки, бронзовые жучки, какие-то прозрачно-крылые длинноногие существа и прочая разная мелкая мошкара.
Виктор, свежевыбритый, в костюме и при галстуке, зажег свечи и оглядел стол. Все выглядело вполне нарядно и празднично, но, однако, что-то все же озаботило его.
Он вышел из комнаты в заднюю, ведущую в сад дверь и вскоре появился опять, держа в руках несколько больших ромашек на длинных стебельках. Поместил их в продолговатую прозрачную вазу, водрузил вазу посреди стола, вновь придирчиво осмотрел его и только теперь остался, наконец, удовлетворен увиденным. Скатерть сверкала белизной, а пляшущее желтоватое пламя свечей, отражавшееся в тонких хрустальных бокалах, придавало комнате таинственный, романтический вид.
Виктор нетерпеливо взглянул на дверь спальни, откуда должна была появиться Арина, затем перевел взгляд на дедушкины часы и, убедившись, что до прихода Владимира Эдуардовича Горлова у них вполне достаточно времени, несколько успокоился и уселся на стул в покорной позе человека, готового, если понадобится, прождать свою любимую хоть целую вечность.
Неожиданно какой-то новый странный звук вначале почти незаметно, а затем все более отчетливо вмешался в уже привычные для уха свист ветра, шелест деревьев, тиканье часов. Далекий звук этот становился все явственнее, все назойливее, и вскоре Виктор уже мог разобраться в его происхождении. Звук был ревом мотора приближающегося мотоцикла.
Виктор встал, подошел к окну, попытался разглядеть поднимающегося в гору мотоциклиста в начинавших быстро сгущаться сумерках.
Он, разумеется, ничего не увидел там, да и не мог увидеть, так как дорога вовсе не просматривалась из окна. Мотор мотоцикла ревел все громче, Виктор поморщился и отошел на прежнее место.
Ему ничего не оставалось, как ждать.
Мотоциклист миновал развилку и преодолевал теперь последнюю треть подъема.
Лицо его было полностью закрыто черным непрозрачным шлемом, ноги были обуты в черные сапоги, руки в черных перчатках крепко сжимали руль, а черная, наглухо застегнутая кожаная куртка надежно укрывала ее владельца от разыгравшегося уже до предела ветра.
Черный блестящий мотоцикл, которым он управлял, являлся своеобразным произведением искусства. Все в нем — от серебристого, стального мотора до сверкающих спиц в колесах, сочетало в себе мощь и красоту. Это был знаменитый на весь мир «харлей-дэвидсон». Подобные машины появились в России сравнительно недавно и стоили сумасшедшие деньги.
Мотоциклист наконец одолел подъем и лихо затормозил перед домом.
Легким движением соскочив с седла, мотоциклист подошел к двери и только поднял руку, чтобы постучать в нее, как дверь распахнулась, и Виктор, радушно улыбаясь, шагнул ему навстречу.
— Привет, — произнес он. — Вы ко мне?
Мотоциклист стащил шлем с головы. Перед Виктором стоял симпатичный молодой человек лет тридцати, светловолосый и светлоглазый.
— Привет, — ответил он, белозубо улыбнувшись во весь рот, — если честно, то
