Дэвид Моррелл - Огненный завет (Братство пламени)
— Вот еще одна из многих загадок, которую мне хотелось бы разгадать, — ответил Крейг.
Тэсс прочла названия глав на верху оставшихся страниц, испещренных многочисленными пометками.
— Он вырезал все, за исключением предисловия и… — она полистала книгу, — Евангелия от Иоанна, Посланий Иоанна и Откровений Иоанна. Не понимаю.
— И не вы одна. А вот это… — Крейг кивнул. — Как бы эта проклятая, штука ни называлась. На книжном шкафу. Ничего подобного мне никогда не приходилось видеть.
Тэсс подняла глаза. Она заметила эту вещь, когда подходила к книжному шкафу, но не стала ломать себе голову над тем, что бы она могла значить, в надежде, что другие вещи в комнате помогут это прояснить. Это была скульптура, а если точнее — скульптурный барельеф высотой и шириной в один фут, выполненный из белого мрамора. Скульптура изображала длинноволосого, мускулистого, красивого юношу, который, оседлав быка и оттянув назад его голову, вонзал ему в горло нож. Кровь струёй лилась на нечто походившее на колосья пшеницы, торчащие из земли; Рядом собака пыталась дотянуться и лизнуть капли крови в то время, как змея устремилась к пшенице, а скорпион жалил быку яички.
Справа и слева эту ужасную композицию дополняли факельщики. Правый держал факел пламенем вверх, а левый — вниз. Над правым факельщиком парила птица, по-видимому сова, — толком не разберешь. Птица уставилась немигающими глазами на вонзенный в глотку быка нож и льющуюся струёй кровь.
— Что это означает? — спросил Крейг. — С тех пор как сегодня утром я увидел ее, она не дает мне покоя.
Тэсс не могла вымолвить ни слова. Рот ее наполнился горечью. По спине пробежал озноб.
— Это… — наконец проговорила она. — Ужасно. Отвратительно. Чудовищно.
— Ну да, этакая милая вещица для украшения интерьера дома, такую везде и всюду встретишь.
На стене позади барельефа, словно имитируя факелы на картине, были прикреплены подсвечники — один основанием вниз, другой — вверх. Под последним было подставлено блюдце, чтобы туда капал воск.
— Джозеф не очень-то заботился о соблюдении правил пожарной безопасности, — сказал Крейг. — Если бы домовладелец узнал об этих свечах, ваш друг тут же оказался бы на улице со всеми своими немногочисленными пожитками. Удивительно, как он не спалил дом.
— Но этот барельеф — что-то жуткое!
— Честно говоря, он меня чертовски напугал.
— Послушайте, а что, если я возьму на время Библию и испанскую книгу? — спросила Тэсс.
— Отдел по расследованию убийств повесит меня.
— Ну а хотя бы снимки я могу сделать?
— У вас есть фотоаппарат?
— Всегда. Привычка репортера.
— Ладно. Но обещайте, что не опубликуете фотографии прежде, чем получите разрешение от отдела по расследованию убийств или от меня.
— Согласна.
— Тогда милости прошу.
Тэсс вынула маленький 35-миллиметровый «олимпус» из своей вместительной сумки и сделала несколько снимков барельефа крупным планом с разных углов. Затем открыла Библию и сфотографировала наиболее густо подчеркнутые страницы. Поставив книгу на место, она сделала общий план шкафа, а затем сняла циновку, по бокам которой стояли свечи, и убрала фотоаппарат.
— Готово.
— Дайте мне еще одно обещание, — сказал Крейг. — Если вы что-нибудь узнаете благодаря этим фотографиям, что нам еще неизвестно, я хочу услышать об этом первым.
— Честное слово.
По выражению лица Крейга Тэсс поняла, что он что-то недоговаривает.
— Вы снова что-то скрываете.
— Штука в том…
— В чем?
— Вы готовы к еще одной неожиданности?
— Хотите сказать, есть еще какая-то?
— В стенном шкафу. — Крейг открыл его. — Обратите внимание, как мало у него было одежды. Пара чистых джинсов. Одна рубашка на смену. Один-единственный запасной пуловер. Несколько пар носков и белья на полке. И это. — Крейг потянулся в дальний правый угол полки.
— Что бы это ни было, я не хочу смотреть.
— Извините, Тэсс. Но это важно. Я должен вам показать.
Лейтенант извлек из шкафа предмет. Это был длиной в один фут кусок круглой деревяшки, вероятно отпиленной от ручки для швабры. С одного его конца свисало полдюжины длинных веревок.
Тэсс содрогнулась.
— Плетка?
— С запекшейся кровью на концах. Он занимался… по-моему, это называется самобичеванием.
Глава 23
Национальный парк Тсаво, Кения, Африка
Охотник терпеливо ждал, сжимая в руках мощную дальнобойную винтовку, надежно спрятавшись в зарослях колючего кустарника рядом с группой баобабов. Из его укрытия хорошо просматривался водопой. В полдень возле экватора жара становится настолько непереносимой, что животные скоро появятся здесь в поисках воды. Хотя широкополая шляпа и кусты вокруг защищали охотника от солнца, он обливался потом, и его рубашка цвета хаки потемнела от испарины. Однако он не отваживался достать фляжку и попить, потому что малейшее движение могло выдать его. Ведь животные чрезвычайно осторожны, они сразу чуют присутствие постороннего в своих владениях.
Тем не менее терпение и настойчивость охотника много раз приводили его к успеху. Он просто должен вести себя, как подобает настоящему профессионалу. Позже, когда охота удачно закончится, он может позволить себе напиться вдоволь.
Его нервное напряжение возрастало. Там! Слева! Он скорее почувствовал, чем услышал приближающийся топот громадных ног. Затем увидел поднятую ими пыль, и наконец огромные животные появились из-за рощи цветущих акаций, внимательно осматривая открытую местность и осторожно изучая подходы к водопою. Слоны. Охотник насчитал их десять. Растопырив широкие уши, слоны напряженно прислушивались, ловя незнакомые опасные звуки. Охотник разочарованно отметил для себя, что у четырех слонят еще не успели отрасти бивни, а у взрослых бивни едва — с этого расстояния трудно было рассмотреть — достигали четырех футов. Средний вес каждого бивня упал с восемнадцати до девяти фунтов, отчего приходилось убивать гораздо больше слонов, чтобы выполнить условия торговцев костью. Двадцать лет назад — охотник мысленно покачал головой — по этой равнине бродили стада в сорок тысяч голов, но в прошлом году он определил, что осталось всего пять тысяч, не считая двух тысяч трупов, — он наткнулся на них во время очередной охоты, которая теперь требовала все большего упорства. Скоро торговля слоновой костью прекратит свое существование. Потому что не станет слонов. Тридцать тонн бивней, «урожай» с тысячи трехсот слонов, стоит три миллиона долларов. Однако более мелкие бивни дают меньше веса, и значит, надо убивать больше слонов, чтобы выполнить условия договора с торговцами:
Снова нервы охотника напряглись, инстинкты обострились. Теперь он заметил движение справа. Три фигуры поднялись из высокой, по колено, травы. У них у всех тоже были винтовки. Люди! Одетые в камуфляжную форму, такую же, как у него!
Другие охотники! Но он и эти другие не были конкурентами. Отнюдь нет. Совсем наоборот. Его и их существование было сложным, смертельным симбиозом. Их намерения вынуждали охотника выполнить его суровое намерение, и мститель, преисполненный яростной решимости, развернул винтовку в сторону двуногих хищников.
Даже с такого расстояния было видно, что у них не охотничьи винтовки, а автоматическое оружие — М-16 и АК-47.
Охотник не раз сталкивался со свидетельствами их безжалостных действий. Уничтожались целые стада, изрешеченные пулями трупы гнили под палящим солнцем, бивни грубо вырубались, мясо, которое могли использовать местные жители, доставалось шакалам и мухам, тучами облеплявшим огромные туши.
Будь прокляты эти охотники! Чтоб их черт побрал! Именно туда, в преисподнюю, и намерен был он послать тех, других охотников.
Он осторожно, чтобы не обнаружить себя, выпрямился и, подняв винтовку, приложил ее к плечу. Потом поправил наводку в мощном прицеле и, установив палец на спусковом крючке, нажал на спуск, испытывая величайшее чувство удовлетворения. Не отводя взгляда от прицела, он увидел, словно находился рядом, как разлетелся череп хищника. Нет ничего лучше разрывных пуль.
Вдруг охотник заметил, как другой человек, выскочив из травы, в ужасе пригнулся, поднеся руку ко рту, и отступил назад, намереваясь убежать. Нет проблем. С легким изменением наводки охотник выстрелил еще раз. И разнёс грудь второго хищника на куски.
Ну и как тебе это нравится? — мысленно спрашивал его охотник. Умирая, ты должен был испытать то же, что и твоя жертва. Ты отождествил себя с ней, представил, каково ей, сожалел, чувствовал вину за то, что обрек на мучительную смерть стольких великолепных, неповторимых Божьих созданий, слонов? Нет, вонючка. Ты не способен ни на какие чувства, кроме жадности. Но теперь ты лишился и этого, не так ли? Теперь ты ничего не чувствуешь. И это хорошо, потому что чем вас, ублюдков, меньше, тем меньше зла причиняется планете.
