Филип Фармер - Образ зверя
Детектив угрюмо зашагал по направлению к поместью. Через пять минут показался силуэт стоящего на вершине холма дома. Приблизившись к нему слева, Чайлд остановился, едва не выстрелив от неожиданности из револьвера, — прямо перед ним мелькнула фигура в длинной старинной одежде. Женщина вышла из тени на освещенную луной полянку и скрылась в чаще леса.
Третий раз за эту ночь его прошиб пот. Это была Долорес или женщина, играющая роль ее призрака. Но зачем актрисе находиться там, где ее никто не видит? Ведь никто же не знает, что он здесь. По крайней мере, он на это надеялся.
Может быть, как раз сегодня в доме прием и барон, решив попугать гостей, нанял какую-то женщину, загримировав ее под Долорес?
Перед домом, кроме «роллс-ройса» барона, стояло еще пять машин. На посыпанной гравием подъездной дорожке разместились два «кадиллака», «линкольн», «корд» и «дюзенберг» 1929 года выпуска. В боковых пристройках было темно, центральная же часть дома была залита ярким светом.
Глэма нигде не было видно.
Чайлд обогнул дом. К стене пристройки примыкал увитый виноградом трельяж, который давал возможность без особого труда забраться на балкон второго этажа. Балконная дверь была закрыта, но не заперта на щеколду. В комнате было темно, жарко и пахло чем-то затхлым. Чайлд ощупью продвигался вдоль стены, пока не нащупал дверь. Она вела в чулан, набитый заплесневелой одеждой.
Детектив опять пошел вдоль стены, пока не обнаружил еще одну дверь. Она вела в тускло освещенный лунным светом из окна коридор. Чайлд включил маленький, тонкий, как карандаш, воровской фонарик. Миновав лестницу, ведущую на верхний и нижний этажи, он толкнул дверь в другой коридор. Здесь царил полный мрак. Освещая себе путь фонариком, он вошел.
Внезапно ему почудилось, что позади него кто-то шепчется. Постояв немного, он понял, что там никого нет — его подвело разыгравшееся воображение.
В конце длинного коридора его ждала запертая дверь. Пришлось воспользоваться отмычкой. Пока он возился с замком, несколько раз ему казалось, что он слышит у себя за спиной шаги и чужое дыхание, пот заливал ему глаза, струйки бежали по ребрам.
Когда дверь открылась, в глаза ему ударил резкий свет и откуда-то пахнуло холодом. Только он успел выйти в освещенный коридор, как слева в дальнем конце прохода что-то мелькнуло. Чайлду показалось, что это был шлейф платья Долорес. Он — насколько это было возможно в кроссовках — бесшумно бросился бежать по выложенному мраморными плитами коридору. Коридор круто сворачивал вправо, Чайлд затормозил и осторожно заглянул за угол. В дальнем конце коридора лицом к нему стояла высокая черноволосая женщина — он уже видел ее однажды на портрете над камином. Женщина приветливо кивнула, судя по всему, именно ему, Чайлду, раз больше никого в коридоре не было, и скрылась за поворотом.
Чайлд растерялся, ему показалось, что сами стены вокруг него закачались. И снова — бегом по коридору, и снова — поворот; на этот раз темный шлейф мелькнул в дверях какой-то комнаты в самой середине очередного, уже третьего по счету, коридора.
Дверь вела в темную комнату. Пошарив рукой по стене, детектив нащупал выключатель, повернул его. Загорелась лампочка в торшере, стоящем возле огромной кровати под балдахином. Чайлд плохо разбирался в мебели, но он сумел определить, что кровать была сделана в стиле какого-то из Людовиков, скорее всего Людовика Четырнадцатого.
Остальная обстановка соответствовала кровати. В самом центре комнаты из лепной розетки в потолке свисала массивная хрустальная люстра.
Стены были обшиты белыми панелями; одна из них прямо у него на глазах поворачивалась, закрывая какой-то ход или лаз. Других дверей в комнате не было.
Но разве привидению, чтобы попасть из комнаты в комнату, нужно открывать двери? Разве они пользуются потайными ходами?
Может, и пользуются, если только они вообще существуют.
Однако у Чайлда не было никаких свидетельств того, что Долорес — кто бы она ни была — призрак.
Если эту женщину подослал Игеску, то она специально привела его сюда к этому потайному проходу. В статье из коллекции Хипиша говорилось, что в старинной части дома в стенах имелись потайные проходы, что были даже подземные ходы, ведущие в лес. Дон дель Осоройо специально устроил их при строительстве дома, поскольку жил в постоянном страхе перед бандитами, индейцами, взбунтовавшимися крестьянами и, возможно, правительственными войсками. Похоже, у дона частенько случались неприятности со сборщиками налогов. Ходили слухи, что в своих подвалах он прячет золото и серебро.
Когда первый барон Игеску, дядя нынешнего владельца, добавил к дому пристройки, он тоже не забыл о потайных ходах, которые, влившись в общую систему, соединили новые строения с центральной частью дома. Существование лабиринта потайных ходов ни для кого не было таким уж секретом: строительные рабочие немало судачили об этой причуде барона. Однако никаких планов дома не сохранилось, а работавшие в поместье строительные рабочие теперь были или мертвы, или слишком стары, чтобы хоть что-то помнить.
Настенная панель, закрывшаяся у него перед носом, как раз и вела в такой потайной ход. Возможно, ему специально ее показали. Возможно, это подстроенная бароном ловушка. Впрочем, есть возможность, что Долорес показала ему проход по собственной воле. Но зачем? Как бы то ни было, он решил пойти этим путем.
Насущной проблемой было найти способ открыть потайную дверь. Он прощупал и простучал панель. Нигде ни малейшего намека на выступ или отверстие. Внезапно Чайлд резко обернулся: ему показалось, что за его спиной что-то шевельнулось. Однако никого там не было. Детектив увидел только свое отражение в огромном зеркале, занимавшем полстены в дальнем конце комнаты.
ГЛАВА 13
С этим зеркалом было что-то не так. Оно не искажало отражение, так как это делают зеркала в комнатах смеха. Искажения, если только их можно так назвать, были едва различимы. Все в этом зеркале менялось: картина на стене, кровать с балдахином и он сам. Словно все предметы, отраженные в зеркале, находились под водой, а он смотрел на все это сквозь иллюминатор. Отражение немного рябило, предметы воспринимались то нормально, то начинали искажаться и покачиваться, и все приобретало зловещий вид. Сам он в зеркале выглядел порочным, злобным, безжалостным.
Чайлд медленно подошел поближе. Его отражение, покачиваясь, тоже приблизилось. Отражение улыбалось. Чайлд неожиданно понял, что улыбается — и достаточно ехидно — он сам. Но улыбка в зеркале излучала какую-то извращенную любовь. Любовь на грани ненависти ко всему живому. Любовь, несущую разложение.
В этой улыбке чувствовался привкус отвращения, злобы и смерти. К горлу подкатил противный комок. Чайлду даже показалось, что у него начинается морская болезнь.
Пришлось отвернуться от зеркала, но при этом появилось чувство неуверенности и беспомощности, как будто человек с той стороны стекла вот-вот всадит ему в спину нож.
Его сильно раздражало и само зеркало, и отраженная в нем комната. Нужно выбираться отсюда. Если в ближайшее время ему не удастся открыть панель, он покинет комнату через дверь.
Искать скрытую защелку было бессмысленно. Возможно, запорный рычаг находился не на панели, а где-то в другом месте — может быть, за картиной.
На картине был изображен человек, похожий на Игеску — вероятно, его дядя. Чайлд приподнял картину, снял ее с крюка и поставил на пол. Но стена за картиной была гладкой, во всяком случае, скрытой кнопки, управляющей панелью, там не нашлось.
Он повесил картину на место. Когда он ее поднимал, ему показалось, что рама стала вдвое тяжелее. Комната будто высасывала из него силы.
Повесив картину и повернувшись, Чайлд замер на месте. Панель распахнулась внутрь, и внутри была тьма. Затем панель вновь стала закрываться. Чайлд подождал, пока она закроется полностью, и слегка повернул картину. Ничего не произошло. Тогда он резко приподнял раму, и панель тут же покорно распахнулась.
Чайлд не стал мешкать. Он подбежал к открывшемуся проему и решительно, но осторожно пощупал мрак ногой, убеждаясь, что пол там есть и он, пол, прочен. Затем сделал шаг во тьму, давая панели закрыться.
Детектив оказался в полной темноте. В застоявшемся воздухе пахло гнилыми досками, осыпавшейся штукатуркой и мышами. Принюхавшись как следует, можно было также различить легкий запах вечерних духов.
Луч фонарика осветил пыльный коридор шириной в четыре фута и высотой в семь. Коридор не заканчивался перед стеной холла, как он подумал вначале, черный колодец в конце коридора оказался лестницей вниз. Внизу находилась небольшая площадка, а на ее противоположной стороне начиналась следующая лестница, ведущая вверх — к проходу по другую сторону холла.
На противоположной стороне проход шел прямо футов пятьдесят, затем поворачивал. Чайлд медленно продвигался вперед, тщательно осматривая стены, потолок и пол. Это помогло ему обнаружить небольшую дверку.