Тэми Хоаг - Забыть всё
Он сочувствовал ей. Обнаружить того, кого ты знаешь, убитым, ужасно. А узнать, что знакомый тебе человек пропал и с большой вероятностью может стать следующей жертвой… Он даже представить этого не мог.
Задний двор коттеджа был огорожен забором, чтобы не убежал питбуль, который жался к Джейн Томас, порыкивая глубоким гортанным голосом. Это было не столько рычание, сколько возглас недовольства. Собака села и прислонилась к ногам Джейн Томас, скорбно глядя на нее.
— Это Петаль? — спросил Мендес.
— Да. Я брала ее на ночь к себе. Без Карли она пропадет.
Он взял свой «Полароид» и сделал снимок собаки. Позже он покажет его Энн Наварре и ее ученикам — вдруг они узнают в ней ту собаку, которую видели в чаще.
Может быть, в поисках хозяйки собака перепрыгнула через забор и наткнулась на тело Лизы Уорвик. Копы из сериалов дали бы ей понюхать кусочек одежды Карли Викерс, собака бы залаяла и сорвалась с места, а потом привела бы их к своей владелице, томящейся в логове какого-нибудь безумца.
Но они были не в сериале, к сожалению, а Мендес никогда не слышал, чтобы питбулей использовали в качестве ищеек.
— Полиция опросит соседей, — сказал он. — Может, кто-то видел, как она выходила из дома, или кого-нибудь рядом с ней, или как кто-нибудь приходил в дом. То, что ее машины нет на месте, наводит на мысль, что она раньше могла встречать своего похитителя, — продолжил он. — Нам понадобится список всех известных вам людей, с которыми она виделась в четверг.
— Я могу вам перечислить по памяти, — ответила она. — Она была в центре. Встречалась с сотрудниками. В «Спайс-салоне» ей сделали прическу и маникюр. Отбелили зубы.
— У какого дантиста? — спросил Мендес, доставая записную книжку и карандаш.
— Либо у доктора Пратта, либо у доктора Крейна. Они оба оказывают услуги центру.
Петаль поднялась и предупредительно зарычала. Открылась задняя дверь, и во двор вышел Фрэнк Фарман.
— У меня тут две бригады уже в двери ломятся, — сказал он. Потом посмотрел на Джейн Томас. — Вы бы пристегнули собачку, мэм. Опасное животное.
Джейн Томас взяла собаку за розовый ошейник.
— Только для тех, кого она на дух не переносит.
Фарман нахмурился.
— Спасибо, Фрэнк, — сказал Мендес. — Пошли одну бригаду к Уорвик. Там соседей надо тоже опрашивать. Мы с Хиксом поедем туда.
— Они уже там.
— Отлично. Спасибо.
Фарман бросил еще один неодобрительный взгляд в сторону рычащей собаки и ушел в дом.
Петаль, бурча, устроилась у ног Джейн. Томас похлопала ее по большой голове.
— Хорошая девочка Петаль.
Мендес вскинул брови.
— Вы знакомы с Фрэнком?
— С его женой, Шэрон. Она работает секретарем в «Квин, Морган и компания», куда должна была прийти Карли. По моему мнению, ее муж представляет собой высокомерного осла-женоненавистника.
Он решил пропустить эту ремарку мимо ушей. То, что Фрэнк шовинист, не было новостью. Фарман принадлежал еще к старой школе и вовсю протестовал против женщин-полицейских. И был не одинок в своем мнении. В течение многих лет эта профессия считалась традиционно мужской. И мужчины стремились сохранить все как есть.
Он оставил Джейн Томас с Петаль и проехал с Биллом Хиксом примерно милю, отправившись на другой конец города, в дом Лизы Уорвик, на их второй за день обыск.
По адресу, который им дали в больнице «Мерси дженерал», оказался таунхаус, располагавшийся в нескольких кварталах от больницы в одном направлении и от колледжа — в другом. Их встречал домовладелец.
— Не могу поверить, что ребятишки нашли в парке Лизу.
Дональд Кент, профессор экономики, был опрятным изысканным джентльменом, с эспаньолкой в стиле полковника Сандерса и желтым галстуком в синюю полоску, завязанным у самого горла застегнутой на все пуговицы рубашки.
— Как хорошо вы знали мисс Уорвик? — спросил Хикс.
— Достаточно, чтобы поздороваться и поговорить ни о чем. — У него был хорошо поставленный голос, который вполне подошел бы для работы на радио. — Очень милая молодая женщина. Никаких неприятностей. Всегда вносит плату — вносила — заранее, представьте. Она рассказывала, что у нее есть родственники в Сакраменто.
— Мы с ними связались, — сказал Мендес. — Они приедут сегодня. Если вдруг свяжутся с вами, скажите им, что войти сюда они не смогут до тех пор, пока мы не завершим расследование. Место будет опечатано.
Кенту, по всей видимости, не понравилось то, что он услышал.
— Очень им сочувствую. Мне кажется, если бы я потерял кого-нибудь внезапно, то я бы хотел хотя бы побывать в том месте, где жил этот человек.
— Думаю, что при данных обстоятельствах для них в этом мало приятного, — сказал Мендес.
— Как она умерла?
— Мы не имеем права это разглашать.
— А вы не знаете, мисс Уорвик встречалась с кем-нибудь, была ли у нее компания? — спросил Хикс.
Профессор покачал головой.
— Я нечасто видел ее. Я живу в другом здании в следующем квартале. Кроме того, о своей личной жизни она не распространялась, а я не спрашивал. — Он бросил взгляд на часы. — Если я вам больше не пригожусь, джентльмены, мне нужно идти на факультет.
Мендес поблагодарил его и отпустил.
— Насколько легче нам было бы работать, будь наши потерпевшие шумными, назойливыми личностями, которые повсюду трубили бы о своей сексуальной жизни, — заметил Хикс, изучая содержимое книжной полки Лизы Уорвик в гостиной. — Как моя сестра, например. Каждый, кто хоть раз побывал рядом с ней на расстоянии слышимости, досконально знает обо всех, с кем она спала.
Мендес усмехнулся. Высокий, поджарый, рыжеволосый Хикс был заводилой в свободное от работы время. С ним было легко общаться и вести расследование. С другими в управлении дело обстояло по-иному. Некоторые из тех, кто уже долго работал там, негодовали, что Мендес — протеже Диксона. А Хиксу было все равно — главное, довести расследование до конца. Они неплохо работали вместе.
— Хорошо, что я не один из них, — сказал Мендес, заглядывая в ящик серванта.
— Ты не подойдешь под ее низкие стандарты, — сказал Хикс в ответ. — У тебя есть работа и зубы все свои.
Некоторое время они продолжали поиски молча и вовсе не тяготясь тишиной, пока Хикс не вернулся на исходную точку.
— У нас две потерпевшие, которые никогда не делали никому ничего плохого.
— Уверен, это не простое совпадение, — заметил Мендес. — Как не простое совпадение и то, что обе имели отношение к Томасовскому центру. Думаю, их выбрали неспроста, ты как считаешь?
— Угу. Какова статистика? Большинство жертв убийств знали своих убийц. Ведь когда ты видишь, что к тебе пришел родственник, ты же не тянешься за ножом, правильно?
— Да, интересно, — сказал Мендес, заходя в крошечную кухню, которая была отделена от обеденной зоны небольшой стойкой. — Эта девушка могла видеть его? Или он схватил ее сзади и первым делом залил клей в глаза?
— Если он заклеивает им глаза, чтобы они его не увидели, какой в этом смысл? Если он знает, что собирается их убить — а именно это он и намеревается сделать, — зачем утруждать себя?
— Думаю, он поступает так не из практических соображений.
Когда они ходили по дому, им казалось, что свою личную жизнь Лиза Уорвик прятала даже от себя самой. Они не нашли ни дневника, ни записной книжки. Свою поездку она запланировала в ежедневнике, лежавшем на обеденном столе, но не сделала никаких записей о том, с кем отправится.
— Даже скромные девушки рисуют сердечки в календариках, — сказал Хикс, пролистывая ежедневник. — А тут ничего.
Единственной фотографией, на которой она была запечатлена вместе с мужчиной, оказался снимок с родителями по случаю окончания школы медсестер.
Мендес стоял в центре гостиной и пытался проникнуться окружающим пространством. Лиза Уорвик не была такой чистюлей, как Карли Викерс. У нее царил беспорядок, но организованный: кипа журналов на пуфике, стопка книг — на столе, книга по вязанию — на полу рядом с диваном. Нигде не было видно признаков борьбы или что в доме побывали непрошеные гости.
— Наверняка кто-то что-то видел, — сказал Хикс. — Только надо найти его.
С другой стороны, Мендес припомнил, что Банди, например, похитил двух своих жертв средь бела дня в парке у озера — одну чуть ли не из-под носа у ее подружек, — и никто не заметил ничего экстраординарного.
В мгновение ока женщина могла быть похищена, увлечена в зловещую параллельную реальность, где существование сводилось к невыразимой пытке и невыносимой боли, в мир, лежащий за гранью самых мрачных представлений, невидимый никем, кроме убийцы и его жертвы.
Они поднялись вверх по лестнице, где на втором этаже располагались две спальни и ванная. Одна из спален — меньшая — была нетронута. В ванной комнате кто-то оставил полотенце на полу рядом с ванной. На туалетном столике лежали косметика и дизайнерские украшения. Девушка к чему-то готовилась.
