Майкл Коннелли - Тьма чернее ночи
– Как видите, ваша сова перекрашена, – сказал Риддел. – Особенно глаза. Если их так покрасить, теряется нужный эффект. Эти глаза называются «фольгированно-отражающие». Слой фольги в пластмассе улавливает свет, и кажется, будто глаза движутся.
– И птицы считают их настоящими.
– Точно. При перекраске эффект теряется.
– Вряд ли человека, перекрасившего сову, беспокоили птицы. Какие еще отличия?
Риддел покачал головой.
– Оперенье сделано немного темнее. Да вы сами видите.
– Да. И вы сказали, что вынут механизм. Какой механизм?
– Мы получаем из Огайо заготовки, красим и прилаживаем один из двух механизмов. Здесь вы видите нашу стандартную модель.
Риддел поднял сову и показал им нижнюю часть. Черная пластмассовая подставка повернулась, как на шарнире. Раздался пронзительный крик.
– Слышите?
– Да. Этого достаточно, мистер Риддел.
– Простите. Понимаете, сова сидит на подставке и реагирует на ветер. Поворачиваясь, она издает звук, как настоящий хищник. Это хорошо работает, пока дует ветер. Еще у нас есть дорогая модель с усовершенствованным механизмом. Туда вставлен динамик, который издает крики хищных птиц вроде ястребов. Без всякого ветра.
– А можно получить птицу без этих вставок?
– Да, можно купить замену, которая подходит к нашим подставкам, в случае если сова повреждена или пропала. Под воздействием солнца, ветра и воды краска сохраняется года два-три, а потом сова частично теряет эффективность. Тогда надо перекрасить ее либо просто купить новую. Заготовка – самая дешевая часть комплекта.
Уинстон посмотрела на Маккалеба. Ему было нечего добавить к избранной ею линии расспросов. Он просто кивнул, и она снова повернулась к Ридделу:
– Что же, пожалуй, еще мы хотели бы узнать, возможно ли проследить историю этой птицы.
Риддел долго смотрел на сову, словно она могла ответить на вопрос.
– Ну, это, пожалуй, трудно. Товар массовый. Мы продаем несколько тысяч в год. Отправляем в розничные точки, продаем по почте и через Интернет. – Он щелкнул пальцами. – Хотя есть один момент…
– Какой же?
– В прошлом году заготовку изменили. В Китае. Они провели какие-то исследования и решили, что рогатая сова представляет бóльшую угрозу для других птиц, чем круглоголовая. И сделали рожки.
– Простите, мистер Риддел, я что-то не улавливаю.
Он поднял палец, словно прося ее минутку подождать. Потом выдвинул ящик стола и порылся в бумагах. Наконец нашел каталог и начал быстро переворачивать страницы. Маккалеб понял, что основным бизнесом «Берд-Барьер» были не пластмассовые совы, а крупные, отпугивающие птиц системы, включающие сети, проволоку и шипы. Риддел нашел страницу с пластмассовыми совами и повернул каталог так, чтобы его видели Уинстон и Маккалеб.
– Это прошлогодний каталог, – сказал он. – Видите, у совы круглая голова. Новые появились в июне, месяцев семь назад. Теперь у нас вот такие.
Он указал на двух сов на столе.
– Перья на голове поднимаются вверх двумя остриями или ушами. Торговый представитель сказал, что это рожки и что этот вид сов иногда называют дьяволовой совой.
Уинстон бросила взгляд на Маккалеба. Тот на мгновение поднял брови.
– Так вы говорите, что наша сова была заказана или куплена после июня, – сказала она Ридделу.
– Скорее после августа, а может быть, и сентября. Изменили их в июне, но новые заготовки мы получили, вероятно, к концу июля. А сначала мы распродали имеющийся запас круглоголовых сов.
Потом Уинстон спросила Риддела об учете продаж и установила, что вся информация о заказах по почте и продажах через Интернет хранится в компьютерах компании. Вот только учет продаж по розничным торговым точкам явно не велся. Риддел повернулся к компьютеру на столе и ввел несколько команд. Потом указал на экран, хотя оттуда, где стояли Маккалеб и Уинстон, ничего видно не было.
– Та-ак, я запросил продажи этих артикулов с августа.
– Артикулов?
– Да, для стандартных и дорогих моделей, а потом заготовки на замену. Ага, мы сами продали всего четыреста четырнадцать. Еще поставили ровно шестьсот розничным торговцам.
– Значит, через вас мы можем отследить по крайней мере четыреста четырнадцать штук.
– Точно.
– У вас тут есть имена и адреса покупателей сов?
– Да.
– И вы готовы поделиться с нами информацией без судебного требования?
Риддел нахмурился, словно вопрос был нелепым:
– Вы сказали, что расследуете убийство, верно?
– Верно.
– Нам не нужно судебное требование. Если мы можем помочь, мы охотно поможем.
– Спасибо, мистер Риддел.
* * *Они сидели в машине Уинстон и просматривали компьютерные распечатки, которыми снабдил их Риддел. Коробка с совой стояла на сиденье между ними. Распечаток было три: по дорогим, стандартным и сменным совам. Маккалеб взялся за список сменных, потому что нутром чуял, что сова из квартиры Эдварда Ганна была куплена специально для оформления места убийства и потому никакие дополнительные механизмы не требовались. К тому же сменные совы были гораздо дешевле.
– Надеюсь, мы кого-нибудь здесь найдем, – сказала Уинстон, пробегая глазами список покупателей стандартной модели сов. – Потому что выслеживание покупателей через склады «Хоумдипо»[16] и прочих розничных торговцев будет означать судебные требования, юристов и… эй, тут Центр Гетти. Они заказали четыре штуки.
Маккалеб посмотрел на нее, подумал, затем пожал плечами и вернулся к списку. Уинстон тоже двинулась дальше, продолжая перечислять трудности, с которыми они столкнутся, если придется обращаться к розничным точкам, где продавали рогатых сов. Маккалеб перестал обращать на нее внимание, когда добрался до третьего от конца имени в списке. Он провел пальцем по строчке, где были указаны адрес, куда отправили сову, способ оплаты, источник заказа и имя человека, получившего заказ.
Уинстон сразу насторожилась:
– Что?
Маккалеб протянул ей распечатку и указал на строчку:
– Вот покупатель. Джером Ван Акен. Накануне Рождества он отправил птичку на адрес Ганна. Заказ оплачен денежным почтовым переводом.
Уинстон взяла у него распечатку и начала читать.
– Отправлено на Суицер-авеню некоему Лубберту Дасу для передачи Эдварду Ганну. Лубберт Дас. При расследовании никакого Лубберта Даса не возникало. И я не помню такого имени в списке жильцов. Можно позвонить Роршаку и узнать, был ли у Ганна когда-либо сосед с таким именем.
– Не трудись. Лубберт Дас никогда там не жил.
Уинстон оторвалась от списка и посмотрела на него:
– Ты знаешь, кто такой Лубберт Дас?
– Вроде того.
Она нахмурилась.
– Вроде того? Вроде того? А как насчет Джерома Ван Акена?
Маккалеб кивнул. Уинстон, бросив листы на стоящую между ними коробку, посмотрела на коллегу со смесью любопытства и раздражения:
– Что ж, Терри, по-моему, пора тебе рассказать мне, что ты знаешь.
Маккалеб снова кивнул и взялся за ручку дверцы.
– Почему бы нам не перебраться на мою яхту? Мы можем поговорить там.
– Почему бы нам не поговорить прямо здесь, прямо сейчас, черт побери?
Маккалеб попытался улыбнуться.
– Потому что нужна, так сказать, аудиовизуальная демонстрация.
Он открыл дверцу, вышел, потом оглянулся:
– Встретимся там, хорошо?
Уинстон покачала головой:
– Очень надеюсь, что у тебя все-таки есть для меня психологический портрет.
Теперь головой покачал Маккалеб:
– У меня пока его нет, Джей.
– Что же тогда у тебя есть?
– Подозреваемый.
Он закрыл дверцу и направился к своей машине, слыша, как она бормочет проклятия. Вдруг какая-то тень пала на него и на всю стоянку. Маккалеб поднял голову. В небе, полностью затмевая солнце, плыл гудьировский аэростат.
17
Они встретились снова через пятнадцать минут на «Попутной волне». Маккалеб вытащил кока-колу и предложил Уинстон сесть в мягкое кресло у кофейного столика в салоне. Еще на стоянке он попросил ее принести с собой на лодку пластмассовую сову. Теперь Маккалеб при помощи двух бумажных полотенец вынул птицу из коробки и поставил на стол перед Уинстон. Детектив наблюдала за ним, поджав губы. Маккалеб сказал, что понимает ее гнев: ею манипулируют в ее собственном деле, однако добавил, что все вернется под ее контроль, как только он покажет находки.
– Знаешь, Терри, лучше бы им быть чертовски хорошими.
Маккалеб вспомнил, как когда-то написал на клапане папки дела, по которому они впервые работали вместе, что в условиях стресса Уинстон склонна к употреблению ругани. Еще он тогда записал, что она умна и обладает интуицией. Оставалось надеяться, что эти качества не изменились.
Он отошел к стойке, где ждали подготовленные материалы. Взял верхний лист и, отодвинув распечатку из «Берд-Барьер», положил его на кофейный столик рядом с пластмассовой совой.
