Томас Харрис - Ганнибал
Он купил свинью острова Оссбау из-за ее агрессивности, а черную китайскую — за высокий уровень эстрадиола.
Однако Бабируса, Babyrousa babyrousa, из Восточной Индонезии, именуемая из-за длины клыков Свинья-Олень, оказалась для его опуса фальшивой нотой. Имея лишь пару сосцов, она размножалась крайне медленно и весила всего сотню килограммов. Время все же потеряно не было, так как параллельно появлялись другие пометы, в которых кровь Бабирусы отсутствовала.
С точки зрения расположения и строения зубов, у Мейсона был очень небогатый выбор. Почти все породы имели набор, достаточный для решения своих задач. Они обладали тремя парами острых резцов, парой удлиненных клыков, четырьмя парами малых коренных зубов и тремя парами мощных, всесокрушающих коренников — верхних и нижних. Итого — сорок четыре зуба.
Любая свинья с удовольствием сожрет мертвеца, но, для того чтобы съесть человека живьем, все же требуется некоторое обучение. Выведенная Мейсоном на Сардинии порода к выполнению этой задачи была готова.
После семи лет работы и множества пометов результаты оказались… просто великолепными.
Глава 16
Когда все актеры, за исключением доктора Лектера, собрались в горах Сардинии, Мейсон сосредоточил свое внимание на проблеме сохранения сцены смерти доктора для вечности и на том, как лучше самому насладиться этим зрелищем. Необходимые приготовления уже были давно сделаны, но сейчас следовало дать команду, чтобы все исполнители привели себя в состояние боевой готовности.
Свои весьма деликатные дела Мейсон вел по телефону через коммутатор легального букмекера, контора которого располагалась в Лас-Вегасе, в районе Кастауэй. Его беседы были хилыми, незаметными ручейками, вливающимися в мощный поток субботних и воскресных телефонных звонков конторы, Звучавший как хорошее радио голос Мейсона — за вычетом взрывных и шипящих звуков — летел из государственного лесного заповедника в пустыню и оттуда через Атлантический океан, вначале в Рим. В квартире на седьмом этаже дома, стоящего на виа Архимед позади отеля того же названия, хрипло по-итальянски зазвонил телефон. В темноте раздались сонные голоса:
— Cosa? Cosa c'e?
— Accendi la luce, idiota.[19]
На тумбочке рядом с постелью вспыхнула лампа. В постели находились три человека. Лежавший ближе всех к телефону молодой человек поднял трубку и передал ее расположившемуся посередине мужчине постарше. На другом краю кровати лежала блондинка, на вид лет двадцати. Когда зажглась лампа, она подняла заспанное личико, но тут же вернулась ко сну.
— Pronto, che? Chi paria?[20]
— Оресте, дружище. Это Мейсон. Мужчина постарше, сразу проснувшись, знаком приказал молодому человеку налить стакан минеральной воды.
— О, Мейсон, друг мой, простите. Я спал. Сколько у вас там времени?
— Уже везде, Оресте, час поздний: Вы помните, что я обещал сделать для вас и что вы должны сделать для меня?
— Ну конечно.
— Час настал, дружище. Вам известно, что я хочу. Я хочу, чтобы съемка велась двумя камерами и чтобы звук был лучше, чем в тех порнофильмах, которые вы обычно снимаете. Необходимо, чтобы вы обеспечивали себя электроэнергией самостоятельно, поэтому смонтируйте генераторы. Но только подальше от съемочной площадки. Кроме того, мне надо, чтобы были ландшафтные съемки — позже мы их вмонтируем, — и не забудьте записать пение птиц. Прошу вас завтра проверить все на месте и начать установку оборудования. Закончив подготовку, вы сможете вернуться в Рим до начала съемок. Охрану съемочной площадки на время вашего отсутствия я обеспечу. Однако прошу вас постоянно находиться в двухчасовой готовности. Вы все поняли, Оресте? Вознаграждение ждет вас в «Ситибанке». Вы поняли, Оресте?
— Мейсон, как раз сейчас я делаю…
— Вы хотите сделать это, Оресте? Разве не вы мне сказали, что вам надоело снимать фильмы о сексе и убийствах или лепить псевдоисторический бред? Неужели у вас пропало желание создать подлинно художественное произведение?
— Нет, не пропало.
— В таком случае отправляйтесь сегодня. Деньги получите в «Ситибанке».
— Куда отправляться, Мейсон?
— На Сардинию. Летите до Кальяри. Там вас встретят. Второй звонок был в Порто-Торрес, расположенный на восточном побережье Сардинии. Здесь объяснений не потребовалось, так как машина уже давно была установлена. Машина действовала так же эффективно, как и портативная гильотина Мейсона, хотя, может быть, и несколько медленнее. С точки зрения экологии машина была не менее чистой, чем гильотина.
Часть II
ФЛОРЕНЦИЯ
Глава 17
Ночь в самом сердце Флоренции. Исторические здания старого города украшены художественной подсветкой.
Поднимающийся из тьмы площади, залитый светом палаццо Веккьо с его сводчатыми окнами и мощными стенами казался воплощением средневековья. Зубцы стены по периметру крыши светились так, как светятся в ночь Хеллоуина прорези в тыкве со свечой внутри. Темноту неба пронзала освещенная сторожевая башня.
Перед светящимся белым циферблатом башенных часов охотились на москитов летучие мыши. Они будут это делать до тех пор, пока в воздух не взовьются разбуженные колокольным звоном ласточки.
Главный следователь Квестуры[21] Ринальдо Пацци, чей плащ казался черным на фоне белых статуй, изображающих главным образом сцены убийств и изнасилований, вышел из тени Лоджии и зашагал по площади. Его бледное лицо словно цветок подсолнечника все время было обращено на залитый светом дворец. На том месте, где на костре был сожжен церковный реформатор Савонарола, Главный следователь остановился и взглянул на окна дворца, за которыми нашел свою смерть один из его предков.
Вон из того высокого окна был выброшен голым и с петлей на шее Франческо де Пацци. Под этим окном он умирал, дергаясь, вращаясь и ударяясь о шершавые стены. Архиепископ во всем своем облачении, повешенный рядом с Пацци, духовного утешения тому не принес. С вылезшими из орбит глазами хрипящий пастырь в предсмертной судороге вцепился зубами в плоть предка следователя Ринальдо.
Убийство Джулиано Медичи 26 апреля 1478 года во время воскресной литургии и покушение на жизнь Лоренцо Великолепного положили конец благополучию славного семейства Пацци.
И вот теперь Ринальдо Пацци — из рода тех самых Пацци, — ненавидящий правительство не меньше, чем его предок, обесчещенный и обездоленный, пришел на это место, чтобы решить, как лучше воспользоваться выпавшей ему наконец удачей.
Главный следователь был уверен в том, что доктор Ганнибал Лектер живет во Флоренции. У него появился шанс, схватив этого врага человечества, вернуть себе утраченную репутацию и получить все связанные с его профессиональной деятельностью награды. Правда, у него имелась и иная возможность: продать Ганнибала Лектера Мейсону Вергеру (если подозреваемый действительно окажется Лектером) и получить за это денег больше, чем можно вообразить в самых безумных мечтах. Естественно, что в этом случае в придачу к Ганнибалу Пацци продаст и остатки своей изрядно потрепанной чести.
Пацци не случайно возглавил следственный отдел Квестуры. Он был одаренным следователем и в свое время с нечеловеческим упорством делал все, чтобы как можно выше вскарабкаться по профессиональной лестнице. В то же время его украшали шрамы, которые бывают у человека, который в честолюбивом порыве поспешно хватается за свой дар так, как воин по ошибке хватает рукой обнаженный клинок.
Ринальдо Пацци явился на пьяцца Синьориа, потому что именно там у него было видение, которое вначале принесло ему славу, а затем погубило.
У Главного следователя была весьма развита присущая итальянцам ироничность. Разве не забавно, думал он, что откровение осенило его в том самом месте, где озлобленный дух предка, возможно, все еще бьется о стены дворца? Вот и сейчас он здесь примет решение, способное снова вернуть удачу семье Пацци.
Охота за другим серийным убийцей по прозвищу Монстр вначале принесла ему славу, а затем позволила воронью расклевать его сердце. Именно приобретенный в то время опыт теперь привел Главного следователя к новому открытию. Однако горький привкус пепла, оставшийся во рту у Пацци после дела Монстра, побуждал его к опасным играм вне рамок закона.
Монстр, или Флорентийский монстр, истреблял влюбленных по всей Тоскане в восьмидесятых и девяностых годах целых семнадцать лет. Он нападал на пары, когда те сплетались в объятиях в темных аллеях любви, которых так много в этой провинции Италии. Как правило, он убивал возлюбленных из малокалиберного пистолета, украшал их цветами и укладывал в живописную позу, обнажив у женщины левую грудь. В положении мертвецов было нечто неуловимо знакомое: у всех, кто их видел, возникало чувство дежа-вю.
Монстр всегда уносил в качестве трофея и кое-какие части у одного из тел. Единственным исключением явилась лишь пара длинноволосых немцев-гомосексуалистов, которых он прикончил явно по недоразумению.
