Чет Уильямсон - Преисподняя
– Они могли попасть в Преисподнюю, – тихо сказал я.
– Да. – Женщина-сенатор кивнула. – Этого я боюсь больше всего. Я прекрасно понимаю, что Преисподняя существует на самом деле, но не могу отделаться от впечатления, что ее сверхъестественные аспекты намеренно преувеличиваются Десницей, чтобы обеспечить повиновение граждан. Насколько нам известно, Преисподняя может находиться где угодно – хотя бы в другой стране. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что лучше умереть чистой смертью и испытать свои шансы в загробной жизни, чем попасть в Преисподнюю по приговору императора.
– У вас весьма нетривиальные взгляды на Преисподнюю, – заметила Рэчел.
– Что ж, просветите меня. – В голосе Эрин Барр не было иронии. – Вы побывали там. На что это похоже?
Мы рассказали ей все, что знали сами. По нашим теперешним представлениям, при определенных обстоятельствах люди могли спускаться в Преисподнюю и выходить обратно – пусть и не безболезненно, зато быстро.
– Я не могу понять одну вещь. В случае с Гетти девушка вернулась в свою семью, не имея представления о том, как она выбралась из Преисподней. Но я впервые слышу об освобождении Манчини, Пайка и Тантингера. Когда это произошло?
– Вчера, – ответил я.
– В таком случае один из них обязательно должен был связаться с нами. Все они преданы нашему делу.
– Должно быть, Сангинариус снова одурачил нас, – задумчиво сказала Рэчел. – Мы думали, что убили его, но ошибались… может быть, мы не освободили и тех людей.
– Все эти теории выше моего понимания, – заметил я. – Но я знаю, что был в Преисподней и она так же реальна, как и это место.
– Если вы когда-нибудь вернетесь туда и получите возможность оглядеться по сторонам, не забывайте про этих людей. – Эрин Барр протянула мне список из семи фамилий. – Мы не знаем, живы они или умерли. Но хотим знать. Они были хорошими товарищами.
– Хорошими товарищами, – эхом отозвался Литерати. Мы и забыли, что он тоже находится в комнате.
– Возможно, нам придется вернуться туда, – сказал я, чтобы рассеять неловкое молчание. – Мы по-прежнему пытаемся выяснить, почему нас приговорили к смерти вместе с остальными людьми, вычищенными в ту ночь.
– Мы начали собственное расследование по этому факту, – сообщала Эрин Барр, не обращая внимания на наши удивленные взгляды. – Не думаете же вы, что мы собирались пропустить вас сюда, не удостоверившись сперва, что это не ловушка? Но за такое короткое время мы смогли проверить только одну из жертв – Джеймса Хенелли, работавшего в компании “Новая телесная биология”.
Фамилия была знакома по списку Фрэнка Джерси, но мы не знали, чем занимался Хенелли.
– Биологическая реконструкция? – недоумевающе спросил я. – Но Десница разорила эти компании уже много лет назад! Рынок синтетической плоти был одним из первых, оказавшихся под запретом.
Эрин Барр кивнула:
– Это правда. Но, как вам известно, международный рынок внутренних органов все-таки существует, и НТБ занимается их нелегальным распространением.
– Этого более чем достаточно для ареста и тюремного срока, но, вероятно, недостаточно для чистки, – заметил я. – Хенелли занимался чем-то еще?
– Один из наших агентов разговаривал с его партнером. Тот поклялся, что, за исключением их основной деятельности, Хенелли был чист – по крайней мере, в течение тех пяти лет, которые они проработали вместе.
– Ничего особенного или необычного? – поинтересовалась Рэчел. – Ни намека на другие причины, потребовавшие его устранения?
Женщина-сенатор вопросительно взглянула на Литерати.
– Да, есть одна мелочь, – неохотно признался он. – Похоже, этот парень питал пристрастие к латыни.
– Он говорил по-латыни?
– Всего лишь одна фраза: vocabulum est tabula или что-то в этом роде. Его партнеру так и не удалось разобрать остальное. Он спрашивал, что это означает, но Хенелли не обращал на него внимания. – Должно быть, Литерати заметил, как мы с Рэчел переглянулись. – В чем дело?
– Мы слышали эту фразу раньше, – пояснила Рэчел. – Или похожую на нее.
– Где? – спросила Эрин Барр.
– В наших снах, – ответил я. – По-видимому, все приговоренные к смерти в ту ночь постоянно пытались вспомнить одну и ту же или почти одну и ту же латинскую фразу. Странно, не правда ли?
– Возможно, это означает больше, чем вы думаете, – задумчиво сказала Эрин Барр. – Какая-то запретная информация?
– Не исключено, – согласился я. – Но мы не имеем представления, что это такое.
– Надеюсь, вы сможете это выяснить. – Женщина-сенатор встала. – Каковы ваши дальнейшие действия?
Рэчел ответила за нас обоих:
– Поскольку вы уже проверили Хенелли, в списке осталось трое людей, подвергшихся чистке той ночью. Нам нужно выяснить, почему это было сделано.
– И разговаривали ли они по-латыни, – добавила Эрин Барр.
– Да, и это тоже.
– Дерек, передай Рэчел и Гидеону список жертв.
– У нас есть список, – вмешался я. – Но мы не знаем, где их найти.
– Зато мы знаем. – Голос Литерати звучал так же холодно, как и раньше, – Следуйте за мной.
Сенатор Барр снова обменялась с нами рукопожатием.
– Удачи вам. Дайте мне знать, если выяснится что-нибудь новое о наших пропавших коммандос. Или о Солюксе и его возлюбленной Преисподней.
Мы попрощались и последовали за Литерати в небольшую комнату, где стояло несколько компьютеров и стенных шкафов, набитых компакт-дисками. Он опустился в кресло, нажал несколько клавиш, и принтер выплюнул два листка тонкой бумаги, которые он протянул нам.
– Бумага легко переваривается, – сообщил он. – Хотя здесь нет никаких сведений, не известных Деснице.
– Что ж, тогда придется назвать им твое имя, – подтрунил я, стараясь хоть немного расшевелить этого парня.
Прием сработал. Он взглянул на меня так, словно быстрая смерть была бы слишком легким наказанием за мою выходку.
– Здесь не шутят о таких вещах. Положение слишком серьезно. Умирает много людей… людей, которых мы знаем и любим.
– Мне очень жаль, – сказал я, ничуть не покривив душой. Литерати выглядел рассерженным, но на его лице отражалась и горечь утраты. Я невольно спросил себя, скольких друзей он потерял за годы работы во Фронте. – Понимаешь, на душе так тяжело, что я стараюсь… отшучиваться. Но не всегда делаю это в уместные моменты.
Он улыбнулся уголком рта:
– Ты напоминаешь мне Маркуса. Он был таким же: ничего не принимал всерьез. Впрочем, это не мешало ему быть отличным бойцом. Возможно, ты прав, и нам в самом деле нужно побольше улыбаться.
– Вы знали Маркуса Вэндерса? – спросила Рэчел.
– Знал его? Черт возьми, мы были братьями во всем, кроме кровного родства. Родители Маркуса погибли в автокатастрофе, когда ему было двенадцать лет. Он жил в моей семье. С тех пор мы были неразлучны, до самого его… исчезновения.
– Ты когда-нибудь искал его? – спросил я.
Он пожал плечами, хотя и не так небрежно, как ему хотелось бы.
– Идет война, гибнут люди. У нас нет времени следить за судьбой каждого пропавшего бойца. А теперь послушайте. – Он явно старался сменить тему. – Теперь вы вступили в ряды Фронта. Это означает, что, если вас схватят, наши жизни будут зависеть от вашего умения молчать. В арсенале Десницы есть пытки, которые вы не можете себе вообразить. Будучи религиозным фанатиком, Солюкс почерпнул многое из арсенала испанской инквизиции. Да и как Десница может обрекать людей на муки в Преисподней, если между нею и демонами не существует симбиотической связи? Поэтому возьмите. – Он протянул каждому из нас маленькую твердую капсулу.
– Яд? – поинтересовался я. Литерати кивнул:
– Вы и моргнуть не успеете, как окажетесь на том свете. Попытайте счастья в загробной жизни: если вас поймают, это будет единственным разумным выбором. Раскусите капсулу и улетайте в блаженные края.
– Спасибо… – пробормотала Рэчел. – Если за такое можно благодарить.
– Поспите здесь сегодня ночью, – предложил Литерати. – Вы можете уйти утром, до рассвета.
– Мы уйдем той же дорогой, которой пришли?
– Да. Иначе риск будет слишком велик. Десница круглосуточно наблюдает за входом в посольство.
– По пути сюда у нас была неприятная встреча с голодными кошками, – напомнил я.
– Не волнуйтесь. Мы вооружим вас перед уходом, дадим ручные огнеметы. Кошки их боятся невероятно.
– А почему Ксенон не дал нам их с самого начала? – спросил я.
– Мы решили, что, если вы действительно ликвидировали команду чистильщиков, пара сотен кошек вам крови не попортит. А если попортит… что ж, тогда мы бы избавились от лгунов.
– И заодно сэкономили бы кошачий рацион на эту неделю, – добавил я.
Он так и не улыбнулся.
ГЛАВА 18
Пламя безумной страсти в ту ночь так и не разгорелось. Мы провели часы до рассвета на двух узких стальных койках, уснув мертвым сном, как хорошие солдаты перед сражением. Генерал Сангинариус мог бы гордиться нами.
