Мишель Ловрик - Венецианский эликсир

Значит, они встречались прежде! Она была знакома с политиком в прошлой жизни, до того, как начала встречаться с ним. Валентин не хочет вставать с мостовой даже тогда, когда парочка исчезает за углом. Да и сил для этого у него почти не осталось.

Жалость к себе захлестывает Валентина, когда вдали затихает звук их разговора. Стинтлей одет в дорогое пальто, без сомнения, пошитое семейным портным. Вероятно, цена даже не обсуждалась. Лорд просто выписал чек спустя несколько месяцев, ибо богатые со временем становятся еще богаче.

Это дар, который соседствует с другими благами.

Никогда богатство не приходило к Валентину так просто, как к этому хлыщу. Возможно, актриса почувствовала это?

Он знает, что иногда позволяет себе ввернуть какое-нибудь словечко из многочисленных жаргонов низших слоев общества. Он использует их без иронии, как мог бы делать это настоящий джентльмен, ведь для него они, в некотором смысле, родные. Мимосина не понимает этого. Ей, возможно, кажется, что эти словечки присущи аристократам. Она бы не заметила разницы между тем, как говорит он и этот проныра Стинтлей.

Так ли это?

Валентин лишился любви, внутреннего равновесия, и в этом виноват Стинтлей. Часть Валентина, которая холодно просчитывает варианты мести, готова вот-вот выдать результат.

Постепенно ярость покидает его. Здравомыслие, лучший друг эффективности, охлаждает его разум. Природный оптимизм возвращается к нему. Он даст этой любви последний шанс, даже если ему это дорого обойдется. Он говорит себе, что, возможно, Стинтлей просто хочет освежить знание венецианской сцены небольшим разговором с тамошней актрисой, которая сможет поведать ему что-нибудь интересное. В конце концов, она легко поддается влиянию, в чем он сам успел убедиться.

Он твердит самому себе, что после роскошного ужина в каком-нибудь ресторане Мимосина вернется домой одна, ляжет спать в темноте, думая о нем и желая всем сердцем, чтобы он оказался рядом.

Он установил за ней слежку. Ему все равно, что его могут застать за этим занятием, но он страшится того, что может узнать.

Он занимается делами и возится с Певенш. Он ведет ее в Сэдлер-уэллз, чтобы посмотреть на труппу цирковых собак Скаглиони и на своего любимца, отважного пса Мусташа. Это представление занимает девочку на несколько дней, которые Валентин мог бы провести, следя за Мимосиной. В другой раз он идет с Певенш смотреть на бульдогов, которых запустили в небо на шаре братьев Монгольфье, и на волшебную свинью, которая «владеет всеми языками, обучена арифметике и сочинительству музыки». Похлопав свинье, читающей мысли присутствующих дам, Певенш с такой охотой набрасывается на свинину с хрустящей корочкой, что в кошельке Валентина временно образуется пустота.

По ночам, вернувшись на склад, он не находит письма с извинениями от актрисы, хотя, как он считает, она должна чувствовать вину перед ним за свои жестокие слова и молчание. Она не может знать, что он в курсе ее шашней со Стинтлеем.

Молчишь?

Он тоже может молчать. Он не посылает ни писем, ни цветов, ни бриллиантов. Вместо этого он ведет Певенш на Риджент-стрит смотреть котов синьора Каппелли. Кошачья труппа состоит из матери-кошки, двух сыновей и одной дочери, которые бьют в барабан, машут шпагой и ножами, играют музыку, бьют по наковальне, жарят кофе, звонят в колокольчики и варят рис на итальянский манер. Потом ему приходится покориться напору Певенш и отправиться слушать лекцию шарлатана Каттерфельто, чьи черные кошки-некроманты вспыхивают яркими искрами, когда через них пропускают электрический ток. Доктор также демонстрирует изображения огромных насекомых, распространяющих грипп, предлагая единственное эффективное лекарство от него, всего пять шиллингов за пузырек.

С большим трудом Валентину удается отговорить Певенш от посещения петушиных боев в Клеркенвелле, подчеркнув, что юной леди не пристало ходить на подобные мероприятия и что призрак «царапающейся Фанни» на Кок-лейн, скорее всего, выдумка и им нет нужды целую ночь сидеть там, чтобы посмотреть на него.

Вместо этого на следующий день он приглашает симпатичную вдову одного его усопшего друга составить им компанию в милой чайхане на Бонд-стрит. Валентин считает, что женщины хорошо умеют оказывать друг другу моральную поддержку. Вдова Гримпен не глупа и на хлеб зарабатывает пошивом манто. У нее также когда-то была интрижка с Томом. Где-то на задворках сознания у Валентина брезжит подозрение, что Сильвия Гримпен может оказаться матерью Певенш. Он не помнит, когда именно Том спал с Сильвией. Да и точный возраст Певенш ему неизвестен. Ее физическое развитие говорит об отрочестве, но ведет она себя, как малое дитя. Возможно, когда он увидит их вместе, его сомнения рассеются.

Певенш расстраивает его планы. С каменным лицом она отказывается подавать даме руку. За столом садится так, чтобы можно было свободно разговаривать с Сильвией, однако ее поза не дает Валентину сравнить черты их лиц с того места, где сидит он. Сначала Певенш сидит молча, повернувшись к Сильвии боком. Каждый раз, когда вдова Гримпен начинает говорить, Певенш громко фыркает или перебивает ее, обращаясь со всякими глупыми просьбами к Валентину, которому одновременно неудобно за Певенш и очень жаль вдову.

Оценив норов Певенш и слабость ее опекуна, вдова Гримпен решает взять свой собственный курс, суть которого состоит в том, чтобы очаровать Валентина Грейтрейкса. Эту цель преследует любая женщина, с которой знакомится Валентин, однако на этот раз он не догадывается о замыслах Сильвии, размышляя о прелестях женской однополой любви. Его всегда забавляли рассказы других мужчин о сварливых женщинах, с которыми те сталкивались.

Не обращая внимания на девочку, вдова весело и беззаботно болтает с Валентином. Все трое неспешно поедают пирожные, запивая их чаем. Со стороны они кажутся такими несчастными. Когда, наконец, вдова нагибается и касается его руки, чтобы поблагодарить за угощение, Певенш начинает кричать:

— Уходи! Уходи! Уходи!

От ее пронзительных возгласов можно сойти с ума.

Сильвия, с жалостью поглядев на девочку, встает и удаляется. Персонал заведения и другие посетители молча отворачиваются. Валентин следует за вдовой до выхода и аккуратно кладет ей в ладонь несколько монет.

— Мне очень жаль, Сильвия, — шепчет он и тут же осекается. На ее лице он видит циничное выражение.

Сильвия отворачивается и выходит на улицу, исчезая в толпе. Когда дверь закрывается за женщиной, Певенш прекращает верещать. Она кладет в рот большую конфету. Ее губы и часть волос вымазаны кремом. Она напряженно жует, бросая страдальческие взгляды на дверь, за которой скрылась Сильвия. Она не смотрит на Валентина, когда он возвращается за стол. Взглянув на девочку, Валентин вдруг понимает, что его загипнотизировал кусочек конфеты, прилипший к ее нижней губе. Он хотел бы побежать за вдовой, догнать ее и поговорить, ведь она тоже нуждается в утешении, однако что-то в злобном жевании Певенш удерживает его на месте. Доев пирожное на тарелке, она кладет липкую руку ему в ладонь и говорит:

— Как прекрасно, что она ушла. Она отвлекала нас от еды. Я ей не понравилась. У меня нет друзей, ты же знаешь.

По случаю их прогулки Певенш облила себя какими-то ужасными духами, воняющими фиалками, и теперь ладонь Валентина тоже пахнет этой дрянью.

— Да, дорогая, — отвечает он. Она деловито кивает ему.

Валентин решает больше не повторять эксперимент с чаепитием.

В конце концов Валентин понял, что Певенш не в силах отвлечь его от мыслей о Мимосине Дольчецце. Напротив, тоска по актрисе породила в его голове разные неприятные мысли в отношении невинной девочки. Он понимает, что бедная юная Певенш не заслуживает его ненависти, и решает вести себя более расслабленно в ее присутствии, ведь никому не нужен старый брюзгливый опекун, тем более такой милой юной особе. Да, ради Певенш следует измениться, пока его разум не придет в равновесие, пока он снова не втянется в работу и не поймет, что актриса затеяла с этим политиком.

Он воздерживается от вопросов и ждет, пока придет Диззом и расскажет все важные новости. Каждый день, проходящий без новостей, является для него благословением. Ведь это значит, что ничего важного не происходит, ничего не случилось, актриса все так же невинна.

Но на шестой день он получает сильнейший удар. В конце длинного, нудного отчета Диззом мямлит:

— Я видел, как поутру лорд Стинтлей покидает ее покои.

Сердце Валентина Грейтрейкса с громким треском разламывается на части. Он гадает, услышал ли Диззом этот громкий треск.

Диззом продолжает:

— С ним разобраться?

У него раздутое лицо, как будто Валентин смотрит на него сквозь лупу. Валентин понимает, что этот эффект производят слезы, застилающие его взор. Он проводит кулаками по глазам, яростно растирая постыдную влагу.