Луис Роча - Смерть понтифика
— Так она монашка, да? — ехидно спрашивает Маргулис.
— Все было совсем не так… — начинает было Сара, но спутник стискивает ее ладонь.
— Ну, вот мы и пришли, — сообщает профессор и открывает двойную дверь. Она ведет в большую комнату, которая заставлена стеллажами и всевозможными столиками, выстроенными в ряд. Обстановка комнаты становится видимой лишь после того, как Маргулис включает две тусклых лампочки, придающих помещению мрачный вид. Оставив бумагу на столе, направляется к стеллажу. — Ну-ка, посмотрим… Ага, вот! Криптография…
— Тебе помочь?
— Да нет. Присаживайся, и девушка тоже пусть садится.
Рафаэль и Сара выразительно переглядываются. В глазах девушки — недоумение и любопытство.
— Зачем ты наговорил ему столько ерунды? — полушепотом спрашивает она.
— Я говорил ему только то, что он хотел услышать.
— Так значит, вот что он хотел от тебя услышать? Что ты спутался с бразильской монахиней по имени Шэрон Стоун?
— Не переживай. Цель оправдывает средства. Или думаешь, ему бы захотелось узнать правду?
— Слушай, я уже успела забыть свое настоящее имя!
Рафаэль крепко сжимает Сару за плечи и встряхивает, чтобы она осознала всю серьезность ситуации:
— Правда может нас всех убить! И подтверждение этому — ты, хотя ты все еще жива. Не забывай.
Девушка вздрагивает. Рафаэль отпускает спутницу, смотрит на Маргулиса; тот сидит за тремя раскрытыми книгами, держит листок.
— Как вы познакомились? — спрашивает Сара.
— С Маргулисом? Много лет назад он у меня преподавал. Очень серьезный человек, хотя с виду не скажешь. Получил образование в Ватикане, обладает фундаментальными знаниями в области криптографии. Если мы действительно обнаружили код, он его расшифрует.
— Что он тебе преподавал?
— Это что, допрос?
— Нет, просто хочу скоротать время.
— Маргулис преподавал мне теологию.
— Теологию? Ты — богослов?
— Не только.
Маргулис отводит взгляд от бумаги:
— Дружище, дешифровка займет не один час. Я буду долго подбирать ключ… и даже не знаю, код перед нами или шифр. Тебе есть чем заняться?
Рафаэль на секунду задумывается:
— Да. Можно, я перепишу текст?
— Само собой.
Девушку снедает любопытство, она подходит к Рафаэлю:
— Куда нам дальше?
— Сумеете сами выбраться? — спрашивает доктор Маргулис.
— Да, не беспокойся. Как только что-нибудь найдешь — позвони мне по этому номеру.
Закончив переписывать таинственные слова и цифры, молодой человек протягивает Маргулису листок со своим телефонным номером и выходит. Следом — Сара.
— Куда мы идем?
— Подстрижемся.
— Как, прямо сейчас?
Возвращаясь широким коридором, они повторяют путь до самой двери и оказываются в тесной пристройке у выхода. До двери, где охранник в будке смотрит на черно-белый экран, пятьдесят метров. Рафаэль и девушка выходят на Грейт Рассел стрит.
— Если мы смогли разбудить профессора из престижного Британского музея в половине третьего помп, то вполне можем побеспокоить парикмахера в начале четвертого.
— А разве это так срочно?
— Дорогая, речь идет не о моих волосах. Это твои слишком длинные, придется подрезать.
ГЛАВА 23
Некоторым встречам суждено рано или поздно состояться, как бы мы ни пытались их избежать. Человек не всегда властен над судьбой…
Степенно, уверенно идет по дороге мужчина преклонных лет, неотличимый от множества незнакомцев. Хотя возможно, некоторые прохожие его знают. Этот человек так и не заметил, что кто-то следит за ним в толпе. Конечно же, преследователь — мастер своего дела. Оба человека только что вышли из театра «Хилтон», где посмотрели замечательный мюзикл «Пиф-паф, ой-ой-ой», и сейчас направляются на юг по Американской, или Шестой, авеню. Пройдя несколько метров и свернув на Тридцать Восьмую стрит, старик заходит в жилое здание. Его почтительно приветствует консьерж в форменной одежде.
Преследователь просто смотрит на него, предусмотрительно держа дистанцию. Сравнивает номер подъезда с тем, что записан. Надо убедиться, что старик живет именно здесь.
Как только пожилой человек скрывается в подъезде, наблюдатель звонит по мобильнику. Несколько мгновений спустя рядом с ним останавливается черный пикап. Человек садится в машину. Автомобиль остается на месте. Нужно подождать…
— Он живет здесь? — уточняет водитель пикапа на одном из восточноевропейских языков — кажется, на польском, — и присвистывает, пораженный великолепием особняка.
Человек в черном пальто ограничивается утвердительным жестом, не отводя при этом взгляда от великолепного строения.
— Что, провалилось дело в Лондоне? — спрашивает водитель.
— Да.
— Ты скажи, почему мы не можем войти и просто ликвидировать этого типа?
— Потому, что он — ключ.
Человек в черном пальто еще раз внимательно смотрит на дом. Затем просит поляка остаться у подъезда, а сам достает из кармана портрет. Популярное изображение папы Бенедикта XVI за мессой. Вынимает крошечный фонарик и просвечивает фотографию ультрафиолетом. Тысячи мельчайших волокон в точности повторяют изображение старца, за которым они следят, а понтифик Ратцингер словно бы исчезает. Когда ультрафиолет выключен, таинственное изображение пропадает, точно на банкноте, и улыбающийся папа вновь благословляет прихожан.
— Он — ключ ко всему…
ГЛАВА 24
Альдо Моро
9 мая 1978 года
Альдо Моро писал письмо родным. Одно из множества посланий, разосланных по множеству адресов, включая самого понтифика Павла VI и ключевые фигуры его партии, за те пятьдесят шесть дней, проведенных в плену у «Красных бригад».
И хотя с виду он походил на бедняка, этот спокойный, бесстрастный человек пятикратно становился премьер-министром Италии. Правительство, возглавляемое Джулио Андреотти, не снизошло до переговоров с террористами из «Красных бригад», требовавших освободить нескольких заключенных.
Поскольку о выполнении требований и речи быть не могло, а премьер-министр заявил, что сам похищенный решительно возражает против каких-либо переговоров с преступниками, судьба Альдо Моро, лидера Христианской демократической партии, похищенного 9 марта 1978 года, была непредсказуема.
С того самого дни Моро ни с кем ни встречался и не разговаривал, если не считать Марио — его охранника и похитителя, «ответственного за размещение». Сперва Марио держался с министром так, будто допрашивал его, и Альдо Моро казалось, что его тюремщик выпытывает какие-то сведения, но вскоре их встречи превратились в долгие доверительные беседы. Марио считал своего подопечного замечательным человеком, достойным уважения, несмотря на обстоятельства.
Позиция, которую занял лидер и силовики из его же собственной партии, глубоко потрясла похищенного. Никто и пальнем не шевельнул, чтобы ему помочь, хотя в отправленных письмах пленник подчеркивал, что правительство должно прежде всего ценить человеческую жизнь. Большинство христиан-демократов и членов правительства, включая самого премьер-министра, считали, что Моро написал эти письма под принуждением, а потому они не выражают его действительных взглядов. Большего заблуждения и придумать было нельзя.
Как предводитель «Красных бригад» Марио мог бы в этой ситуации снизить притязания или отказаться от них, но он мог также и убить Моро, чтобы гарантировать успех следующих похищений. А может быть, молодой человек был лишь исполнителем, оставался просто пешкой в большой игре, не имея достаточной власти для поступков и решений… Как бы там ни было, Моро пребывал в твердой уверенности: живым ему не уйти.
На улице Виа Градоли, в той же квартире, где писал прощальные письма глава Христианской демократической партии, но в другой комнате, разговаривал по телефону Марио. Вместе с ним еще три человека. Двое смотрели телевизор, третий читал газету.
— Итак?..
— Сегодня, — ответил мужской голос на другом конце провода, — действуйте по плану.
— Договорились, — согласился Марио.
— Я перезвоню в течение часа. Американец хочет, чтобы все решилось так же, как всегда.
— Хорошо, — повторил Марио и положил трубку. — Что же, пора ставить точку во всей этой истории, — объявил он приятелям.
— Думаешь, так будет лучше? — вмешался тот, кто читал газету.
— Мы не можем повлиять на ситуацию. И отступать уже поздно.
— А я по-прежнему считаю, что лучше освободить Моро. Мы и так уже далеко зашли, гораздо дальше, чем собирались. Нас услышали и поняли. Осознали угрозу, — произнес террорист, складывая газету.
— Это не наша война, Марио. Мы не собирались заходить так далеко, — заметил его напарник, смотревший телевизор.
