Лиза Уэлш - Студия пыток
Когда цена поднимается, ты взлетаешь и паришь. Как только настроение то, что надо, мы порхаем с цифры на цифру, толпа замирает, восхищаясь безрассудством и наглостью покупателей, раскошеливающих друг друга на лишние сотни фунтов, а я знай себе ритмично стучу молоточком. Труп, танцующий на эшафоте.
– Ублюдок.
Их взгляды встретились, ставки продолжались, но исход торгов был уже ясен.
Голос с белфастским акцентом громыхнул в толпу:
– Почему бы вам, ребята, сразу не сказать, что там в ваших блокнотах понаписано? Выкладывайте, до скольки вы готовы идти, мы сразу дадим больше. Чего время зря тратить?
Какая-то женщина засмеялась. Дженсон гордо поднял голову, но уже побагровел от досады.
– Не забывайте, где вы находитесь, господа. Иначе я прикажу очистить зал. – В глубине души мне было наплевать, пусть хоть подерутся. – Это аукционный дом, и мы обязаны следовать правилам.
Я возобновил торги, но вдруг атмосфера в зале изменилась, словно ветерок пробежал по людям к центру. И тут я увидел его. В дверях стоял инспектор Андерсон и озирал зал. Поймал мой взгляд и кивнул. Аукцион был в самом разгаре, и мне даже захотелось позвать его посидеть в зале, но он как-никак полицейский. Я жестом показал на открытую дверь моего офиса, он сразу сообразил и направился туда. Через окно я видел, как он сидит за моим столом, поглядывает на разбросанные нетерпеливые счета, красные напоминания и черные требования. Потом он взял в руки номер «Антиквара» и стал ждать.
– Как торги? – Андерсон отложил журнал и повернулся ко мне.
– Нормально. Средне. – В голове моей уже носились мысли о Лесли и наркотиках. – Что, заинтересовался антиквариатом?
– Может быть. Ты сейчас занят. – Он глянул на покупателей – те платили Розе у кассы, потом показывали свои чеки Джимми Джеймсу, забирали то, что могли унести в руках, и договаривались об условиях доставки с курьерами. – Тут есть знакомые лица.
– Наверняка. Но я надеюсь, ты не будешь их беспокоить, пока они здесь, у нас в здании?
– У меня ничего срочного. – Он откинулся на спинку и положил руки на стол ладонями вверх. – К тому же я сейчас не на службе.
– Думаю, тебя это не остановит, если дело серьезное. Так, значит, просто заглянул?
Я встал на стул, потянулся к верхней полке и взял в руки коробку. В ней под коричневыми конвертами еще лежала бутылка эля.
– Выпьешь?
– Почему бы и нет? Я смотрю, алкоголь тут мгновенно испаряется.
– Это точно. – Я налил два стакана: – Слайнте.
– Твое здоровье. – Он отпил немного. – Мммм. Отлично.
– Чем могу быть полезен?
– Пока точно не знаю. Меня очень заинтриговала та маленькая фигурка, которую ты показал.
– Нэцкэ.
– Ага. Эта ужасная штучка. И имя, которое ты назвал, Маккиндлесс – оно тоже с историей…
– Да?
– Я попросил одного из моих констеблей порыться в архивах и отыскать о нем что-нибудь.
– Ну и?
– Он принес мне папку… чтение оказалось занимательным, я даже решил заглянуть сюда и спросить тебя, что еще ты знаешь об этом парне. Ты говорил, он умер?
– Три недели назад. Мы сейчас оцениваем его имущество и выносим вещи из дома.
– А больше ты там ничего не нашел?
– В смысле? Ты о японском эротическом искусстве?
– Что-нибудь сомнительной природы, представляющее для меня профессиональный интерес.
– Ничего. – Я солгал, не будучи уверенным, к чему он клонит и что из всего этого получится. – Если честно, я передал основную работу Джимми Джеймсу и его ребятам. Халтурю, одним словом.
– Я помню. Ночные бдения.
– Да, то есть спасибо, конечно, за помощь в прошлый раз.
– Знаешь, мне бы не хотелось, чтобы кто-то подслушал то, что ты сейчас сказал. – Он покачал головой. – Ладно, забудь, хотя еще раз я этого сделать уже не смогу. Если тебя снова поймают – придется самому улаживать свои проблемы. Так что будь осторожнее. Мужчина в твоем возрасте, разгуливающий один в парке. Как-то небезопасно.
– А что было в папке?
– Гриф «секретно».
– Но он уже умер.
– Это ты так сказал. Я поговорил с его ответственным. Просто осчастливил его этой новостью. – Он допил эль.
– С ответственным за что?
Я поднял бутылку, чтобы налить ему еще, но он накрыл рукой стакан и покачал головой:
– Нет, спасибо. Мне пора. Знаешь, если вдруг раздобудешь что-нибудь, дай знать, тогда я расскажу тебе, что в папке. Как тебе такой обмен?
– Как все в моей жизни.
Он протянул мне через стол карточку со своим телефоном, и я вложил ее в бумажник. Дверь распахнулась и вошла Роза – раскрасневшаяся, с круглыми глазами. Волосы выбились из узла на затылке, но я заметил, что она успела освежить помаду на губах. Роза улыбнулась нам на сто ватт.
– Ну вот, еще одна распродажа позади. Можно и выпить, наверное.
Андерсону пришлось смириться:
– Руки выкручиваете. Ладно, только одну, и маленькую.
Я налил ему и представил их друг другу:
– Роза Бауэри – мой работодатель. А это инспектор Андерсон, мой старый школьный друг. Так вышло, что он выбрал стезю, противоположную моей.
Роза наклонилась через стол и протянула Андерсону руку. Интересно, у кого хватка сильнее?
– Ужасный он человек, правда, инспектор?
– Зовите меня просто Джим.
– Джим. Он в школе тоже проказничал?
– Хуже.
– Роза, ты будешь? – Я поднял в воздух бутылку с элем.
– Нет, это слишком крепкое. – Она повернулась к Андерсону. – У меня есть кое-что свое, если не возражаете. – Роза порылась в сумке, вынула пачку «Данхилла», бутылку «Рио-хи» и штопор и налила себе выпить. – Раз, два, встали! – Она одним глотком осушила полстакана. – Не возражаете, если я закурю?
– Нет, конечно. – Андерсон вынул свою пачку. – Я и сам хотел, но боялся, вдруг у вас не разрешается.
– Можно, если осторожно. – Роза рассмеялась, зажала сигарету губами и потянулась к зажигалке Андерсона.
У нее все – как в дешевом кино: взгляд в декольте в обмен на огонек. Мы выпили и по говорили, и скоро стало ясно, что я тут лишний. Я даже обрадовался, когда Роза повернулась ко мне:
– Ты разве сегодня не собирался где-то веселиться?
– Рильке, мы задерживаем тебя? – вежливо спросил Андерсон, налил себе стаканчик и предложил Розе сигарету. Роза продолжала:
– Я справлюсь без тебя, иди, если спешишь. Мы с Джимом сами закроем офис перед уходом.
– Ну и отлично. – Я потянулся к пиджаку. – До скорого.
Роза подмигнула мне:
– Будь умницей.
Андерсон ослабил узел галстука:
– Будь поосторожнее.
Я закрыл за собой дверь.
10. У Гилмартина
Я оставил их вдвоем и направился к Гилмартину. Хотелось забыть о Маккиндлессе и вернуться в мир реальных людей и вещей. Черно-белый подвал с мертвой девушкой уже в прошлом. Я видел ее глаза и перерезанное горло, но не мог прорваться сквозь фотобумагу и дотронуться до нее. Если слишком долго размышлять над предложением Андерсона, я могу на него согласиться. Однако спасать ее уже поздно – и слишком поздно мстить за нее. Ее смерть бессмысленна, как и любая другая. Да, я нашел ее, но никаких обязательств на себя не брал. Лес прав: пора со всем этим заканчивать и возвращаться к нормальной жизни.
Вот какие мысли то и дело проносились в моей голове, мешая сосредоточиться на подсчете прибыли от распродажи. Я вдруг почувствовал, что сейчас сварюсь заживо в темном костюме. Мысли о собственном теле: белая рубашка трется о потные волосы на груди, тяжесть пиджака давит на плечи, воротник трет шею. Стоит снять все это – и я полностью голый. Я стал думать о других голых телах и о том, что не хочу спать сегодня один. Я толкнул дверь бара и оказался за пределами солнечного света, в привычном и вечно одинаковом измерении табачного дыма и выпивки.
Пивная Гилмартина находится всего в трех кварталах от аукционного дома. Виктор Гилмартин купил ее двадцать лет назад, когда решил бросить работу в строительной промышленности. Его решение удачно совпало с реформой государственного планирования и повальным сокращением чиновников в больших городах. Виктор обожает рассказывать о том, как все начиналось.
– К тому времени у меня было уже достаточно денег, но без дела ведь скучно сидеть, правда? Когда я купил это заведение – мусорная куча, совсем не то, что сейчас, это был паб для работяг, пылища на полу, никакого стиля, короче – свалка. Пришлось выпотрошить все здание и переделать интерьер от пола до потолка. Бар изменился полностью. Тут и старые завсегдатаи начали подтягиваться, но я сразу дал им понять, что их здесь не ждут. Я стал привлекать сюда университетскую тусовку, то есть народ поприличнее. С виду все шло неплохо, но чего-то будто не хватало. Не поймите меня неправильно, конечно, по сравнению с тем, что тут было, я выстроил дворец, но все равно чего-то не хватало, представляете? – После этих слов обычно повисала драматическая пауза, в которой слушатель должен был многозначительно и задумчиво кивнуть, воображая себе паб Виктора Гилмартина: только что отремонтированный, свежий и сияющий чистотой, но в котором все же чего-то не хватало. – И тут я знакомлюсь с этим парнем, – он кивает в сторону седовласого Ферри, как обычно, сидящего на своем высоком стульчике у стойки, – и все становится на свои места. «Мистер Гилмартин, вам нужно просто добавить немного антиквариата, вам нужен шарм старины…» – сказал этот человек и показал мне вот это – это сокровище. – Виктор жестом указывает на громадную картину, висящую рядом с пивными бочонками. С картины на вас злобно косится загнанный на вершину горы вол. (Здесь слушателю придется слегка побороться с тяжелым взглядом животного.) – И вот тут-то для меня открылся целый мир!
