Моника Фет - Сборщик клубники
— Логично, — согласилась Ютта. — Однако шифр можно взломать, не так ли?
— Без помощи Каро? — Имке покачала головой. — Я бы сказала, что это весьма затруднительно.
— Но здесь же все есть. — Ютта подобрала стихи Каро с пола. — Ее детство, ее отношения с родителями, ее самовредительство, наша квартира, Мерли и я.
Имке слушала дочь со страхом. Эти девицы точно пустятся во все тяжкие. Ужас захлестывал ее, точно героиню какой-нибудь американской семейной драмы с названием «Участь матери».
— Вот, например, послушайте! — Ютта взяла первый листок. — Вопросы.
Ты обещалСвою жизнь.И все жеНичего не отдал.А мою — забрал.
— Это, наверное, и есть ее последний бойфренд!
— А может, и первый, — хмыкнул Тило. — Откуда нам знать?
— Оттуда, что Каро датировала свои стихи! — воскликнула Мерли. — И в это самое время она встречалась с тем загадочным парнем, которого мы никогда не видели. И даже не знали его имени. И Каро, кстати, тоже не знала. У них была такая игра: она каждый раз придумывала ему новое имя.
— Оригинально, — фыркнул Тило.
— Да, он был этакий Гном-тихогром из сказки, Румпельштильтскин. И Каро верила, что, когда она отгадает его имя, получит и его любовь.
— Жестокая, однако, сказка, — заметил Тило.
После этих его слов повисла неловкая и тягостная пауза. Имке пошла на кухню готовить кофе, Ютта пошла с ней.
— Подумать только, — проворчала Имке, включая кофеварку, — любовь, которую нужно завоевывать. Редкий идиотизм. А вы не лезьте, не ваше это дело его искать. Пусть этим занимается полиция.
Ютта лишь пожала плечами. И Имке знала, что если уж Ютта что-то задумала, то отговаривать бесполезно, но у нее была идея.
— Это опасно, — говорил Тило, когда они вернулись в оранжерею, — разве вы не понимаете, что этот человек может быть преступником?
— Тем более, — упрямо возразила Мерли, — тем более надо его найти.
— Девочки, а не съездить ли вам куда-нибудь недели на три? — предложила вдруг Имке. — Я решила сделать вам такой подарок.
— Нет, спасибо, — сказала дочь, накрывая ее ладонь своей, — еще совсем недавно мы бы прыгали до потолка. Сейчас не время для развлечений. У нас долг перед Каро.
— Да, это было бы здорово, — печально улыбнулась Мерли, — но только если бы Каро была с нами.
Когда Ютта и Мерли уехали, Имке сказала Тило:
— Да, я понимаю. Без Каро теперь все не так. И не скоро еще будет так.
Тило поцеловал ее и нежно погладил по затылку. Но она отвела его руку.
— Не сейчас, Тило. Не сердись. Но мне нужно изучить стихи Каро. Я тоже ей кое-что должна.
Глава 12
Первые три жертвы были изнасилованы, но преступник пользовался презервативом и не оставил улик. На месте первого преступления обнаружили темный волос — среди срезанных им светлых волос жертвы. Впрочем, этот темный волос мог принадлежать кому угодно. Берт проводил бесчисленные допросы, и все впустую — загадочный бойфренд Каро как сквозь землю провалился. Даже Мерли и Ютта его не видели — и это притом, что он ночевал у них в квартире. Как такое было возможно? Как он ухитрился войти в жизнь стольких людей и не оставить следов, не считая нескольких дневниковых записей и стихов Каро? Но и там не было ни одной зацепки. По крайней мере, Берт ничего не видел. Он распечатал ее стихи и раздал коллегам, надеясь, что кого-нибудь из них осенит ценная мысль. Зря старался — его коллеги, кажется, вообще не умели читать. Тем более стихи.
По приказу шефа их психолог составила предполагаемый психологический профиль убийцы, который представила на одном из утренних совещаний.
У нее вышло, что их клиент неженатый и инфантильный (либо наоборот). Что он единственный сын властной матери, в детстве подвергавшийся моральному или физическому насилию. Что он религиозен. Умен. Необщителен. Осторожен. Отличается низким порогом агрессии. Сексуально неопытен.
— А отчего вы нигде не указали, что он извращенец? — спросил Берт.
— Потому что мы не оперируем подобными категориями, — отрезала психолог. — Это ненаучно.
— Ну и зря. Если эти маньяки не извращенцы, то кто еще?
Ни для кого не было секретом, что они не ладят. Берт больше полагался на собственное чутье, чем на научные гипотезы психолога. И чутье подсказывало ему, что он должен искать этого бойфренда. В отличие от остальных Каро не была изнасилована. Означало ли это, что убийца любил ее?
Берт открыл окно, снял пиджак и снова вынул из ящика ее стихи и дневник. Правда лежала перед ним на столе — нужно было лишь увидеть ее.
Она была не такая, как Каро. Серьезнее. Сдержаннее. Колючка. Недотрога.
Натаниел сразу понял, кто из них Ютта, а кто Мерли. Помимо всего прочего, времени на борьбу за права животных у него совершенно не было. Недавно по радио передавали, что на немецкую овчарку, содержащуюся в квартире, положена большая площадь, чем на ребенка. Куда катится мир?
Однажды вечером он сидел в машине у соседнего с ними дома и ждал. И дождался: они появились. После работы он никуда не торопился. Вышел и пошел следом. В мозгу промелькнула мысль о Каро. Боль еще не отпустила.
Его бабушка всегда говорила, что время — лучший лекарь. Ах, если бы это было так! Но даже в детстве он понимал, что пословицы врут. Есть раны, которые не затянутся никогда.
Ютта и Мерли шли, держась за руки, и разговаривали, но не хихикали, как обычные девицы. Их траур тоже продлится долго.
Они остановились у «Одеона» и стали рассматривать афиши. Кино. Неплохо. Темнота в зале позволит ему подобраться к ним поближе. Он был рад, что они выбрали комедию. Смех способен гораздо больше рассказать о человеке, чем слезы. А потом он сидел позади них в темноте так близко, что руку протяни — и коснешься.
Имке все писала и писала. Слова безудержно выплескивались из нее. И все благодаря Каро и ее стихам. Имке писала с чувством, что совершает плагиат, но что ей оставалось делать? Нарочно прервать этот поток? Любовь Каро к этому таинственному человеку заставила любовную линию в ее романе заиграть новыми красками.
Имке заглушала ропот совести, говоря себе, что ее книга послужит Каро памятником. Однако внутренний голос настойчиво твердил, что это не совсем так, что она эксплуатирует Каро самым низким и постыдным образом.
Эдгар и Молли спали на коврике у окна. Им нравился тихий шум компьютера и стук клавиш. За окном все блестело и переливалось в лучах солнца — природа воспрянула после недавнего дождя. Идиллия. И вся земля — насколько хватало глаз — принадлежала ей. Она так и не свыклась со своим богатством. Ее втайне посещал страх, что как-нибудь она проснется и поймет, что это только сон.
Зазвонил телефон. Имке не сняла трубку. Когда ее посещало вдохновение — как сейчас, — она не позволяла себе отвлекаться, чтобы не спугнуть его. А может, опубликовать стихотворения Каро? Посмертно. Действительно, была бы память… Нет, это позже. Сейчас не время думать об этом.
И об убийстве Каро ей больше тоже не хотелось думать. Сколько можно, в самом деле? От этих мыслей у нее внутри высохли все слова. Особенно она избегала мыслей об убийце — словно из боязни бросить вызов судьбе и подвергнуть опасности Ютту и Мерли.
Еще несколько страниц — и она позвонит девочкам, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Всего несколько страниц. Ведь она так долго не писала!
Мы заслужили поход в кино. Целый день мы потратили на то, чтобы заново обыскать комнату Каро, надеясь обнаружить то, что укрылось от глаз полицейских.
— Каждый нормальный человек получает любовные письма, — простонала Мерли, закрывая ящик письменного стола. — Но почему не Каро?
— Потому что она была ненормальная, — в сотый раз повторила я избитую истину.
Каро обладала сорочьей привычкой к собирательству. В ящиках у нее валялись пуговицы, открытки, камешки, птичьи перышки, стеклянные бусины. Может быть, что-то из этого добра подарил ей загадочный бойфренд. Но как об этом узнать?
В проигрывателе остался диск Фила Коллинза. Последний диск, который слушала Каро в своей жизни. Мы взглянули на обложку с названиями песен: «Идем со мной», «Ты сводишь меня с ума», «Не могу перестать любить тебя» — все они обрели сейчас особый смысл. Может быть, одна из песен была «их» песней, если верить, что с каждой историей любви связана своя песня.
ТЫ
Кто ты?Все незаданные вопросы,Все неспетые песни,Девять непрожитых жизней…А у тебя на устахЖуткая красная и сладкаяУлыбка.
Прочитав это стихотворение, я совершенно ничего не поняла, но испугалась. Особенно слов про жуткую улыбку. Почему она красная и сладкая? Он красил губы? Трансвестит?
