Татьяна Полозова - Город постоянной темноты

Люк сощурился. Конечно, он понимал, что ничего не дается просто так. Только плата, иногда, завышена.

Он вышел на улицу и решил пройтись. Кто знал, что даже в одиночестве здесь не безопасно. Он прошел по нашему старому маршруту, будто отдавал честь памяти наших прогулок. Дойдя до ворот, посмотрев на затертые и пару новых надписей на заборе, он вспомнил, как жаждал перебраться через него и оказаться на свободе. Он не понимал, что свобода внутри тебя самого, а не в том месте, где ты сидишь. Можно быть свободным узником или заключенным вольноотпущенником.

Он прошел уже половину пути обратно, когда жесткая рука ухватила его за плечо и утащила в кусты. Люк ударился головой о дерево, почувствовал, как саднит кожа на лбу, цеплялся руками за ветки, впивался пятками в утоптанную землю, пытался кричать в толстую руку того, кто тащил его, даже пытался укусить. Его повалили на сброшенные в кучу листья и ветки, лицом вниз и придавили чем-то тяжелым.

— Что? Хорошо тебе? Предатель! Ублюдок! Ты сдашь нас всех! Ты просто мелкий кусок дерьма!

Хриплый голос Бена Варма ни с чем не спутаешь.

Люк зажмурился, когда грубая, шершавая рука братца стала стягивать с него штаны.

«О, Господи, о, Господи, о, Господи», — молился он. — «Пусть сейчас я просто усну крепко и просплю весь этот ад так долго, сколько он будет продолжаться».

— Что, гомосек, я не в твоем вкусе? Ты жмешься как девица! Ха, что, Джеки еще не откупорил твою маленькую дырку?

Люк вжал голову в плечи и попытался подняться, но Крис крепко сидел на нем, не давая двигаться.

— О, да ты хочешь поскорее! Ну, погоди, погоди, мой милый! Погоди, немного!

Скрежет расстегивающейся ширинки, холод по коже и удар, боль, темнота.

Люк впал в полузабытье, когда только темные тени плыли перед ним, сливая в одно людей, деревья, птиц. В почти обмороке он шел уже по улице к корпусу общежития. Кровь текла по ногам, тонкой, багровой струйкой стекая вниз, марая ботинки и штаны. С этого момента не было больше ничего, даже страха. Нельзя бояться, когда нечего терять. Обитель забрала все, оставив только темноту.

Меня вернули в барак, доволочив на руках, через четырнадцать часов пыток. Я не мог пошевелить ни рукой, ни головой. Мое тело, казалось, навсегда приняло позу свернутого в обратную сторону кузнечика. Меня бросили на пол и парни сами дотащили меня до кровати. Я смутно помню, что они говорили мне, но, наверное, спрашивали, каково мне было, как я себя чувствую, не нужно ли мне что-нибудь. Я молчал, и они оставили меня в покое, дав уснуть, прямо в сырой, протухшей от запаха камеры одежде. Кто меня одел, после пытки?

Утром я резко проснулся от того, что на меня плеснули ледяной водой. Марти. Марти?!

— Ты? — Я поднялся так резко, что в позвоночнике что-то хрустнуло, а голова закружилась.

— Сиди, сиди. — Успокоил он меня. — Нормально все со мной. Просто надо меньше трепаться. Ты прости меня, друг, что наорал. Я же не знал всего. Просто сошел с ума.

Я потряс головой, восстанавливая события: так, Дед — Грегори Бут, Саймон, папка с делом, Карл и Колли, Люк, издевательства над Марти, предательство Люка, кожаные ремни. На теле зажгли ссадины и я поморщился. Странное дело — ничего уже не было, а шея, ноги и запястья горели, будто облитые кипящим маслом. Я закатал рукава и штаны и посмотрел на свою кожу — красные полосы и синяки. Ладно, не в первой. Я посмотрел на Марти. Он был бледен, но все же живее меня. Будто не было того унижения перед всем лагерем. Я не знаю, хихикали ли ребята над ним, но он-то не выглядел оскорбленным.

— Ты извиняешься? — Удивился я, вспомнив его слова. — Ты с ума сошел, если пройдя это, еще и извиняешься. Тут единственные, кто должен извиняться, это Хейвс и его шайка.

Марти вредно посмеялся.

— Думаю, им не хватит и вечности в аду, чтобы заплатить за все.

Я хотел спать и откинулся на подушку. По крайней мере, после карцера у меня был законный выходной, и я не собирался тратить его ни на что кроме сна. Сейчас не существовало ничего: ни Деда, ни Саймона, ни Мартина, ни Люка. Если бы я знал, что больше никогда его не увижу, но провел бы с ним несколько бессонных месяцев, лишь бы дать ему шанс выжить.

36

Я проснулся уже вечером, прямо перед ужином. Ребята оказались дружелюбнее, чем всегда и помогли мне поднять свое растревоженное и затекшее тело с койки. Они, почти что за руки, подвели меня к столовой и усадили на место. Я мало обращал внимание на тех, кто куда смотрел во время обеда, но тяжело было укрыться от тяжелого взгляда братьев Варма и их прихвостней, которые бегали за ним, как побитые собачонки за жестоким хозяином.

Обычно, они смотрели на меня как на кусок дерьма, в лучшем случае, как на презренного червя для рыбалки. Но на этот раз в их взгляде чувствовалась победа. Да, что там говорить, во всем воздухе вокруг них витал аромат победителей. Черт, они что убили Оуэнса или Шарпа, раз были такими удовлетворенными?

— Что они так таращатся? — Даже Малыш Питти заметил это.

Я пожал плечами и пододвинул чашку с похлебкой. В мутном бульоне плавала крупа и несколько крупно нарезанных кусков картофеля и ветка петрушки. От одного вида хотелось вывернуться наизнанку.

— Они все еще смотрят. — Наклонился надо мной Пит.

Я неспешно, будто невзначай, посмотрел на Варма. Они смотрели на меня в упор, даже не стесняясь. Только надзиратель, пригрозивший им плетью, немного утихомирил их смех.

— Я не знаю, чего они хотят от меня. — Покачал я головой и проговорил тихо.

Я чувствовал себя бабочкой в банке, будто меня поместили за стеклянную стенку и прикрыли крышкой, налив туда бальзамическую жидкость. А местные хулиганы смеялись надо мной и отрывали по одному крылышку.

Люка снова не было, а его соседи по бараку, поникшие и угрюмые, как полная противоположность шайки Варма, даже не прикоснулись к тарелкам. Они встали из-за стола одновременно и вышли из столовой. Я знал, что рискую всем, моя кожа до сих пор горела огнем от ремней, а шея еле сгибалась, но я не мог больше ждать. Я и так потерял слишком много времени.

— Парни! — Закричал я, когда вышел наружу, вслед за ними.

Некоторые пошли дальше, некоторые остановились и обернулись. Но я, тут же растерял все свое мужество. Надзирателей не было, директоров тоже, но все вокруг кипело, как и внутри меня тоже, я знал, что здесь полно ушей и глаз, даже если их не видно.

— Что тебе? — Спросил один из ребят.

— Где Люк? — Смог выдавить я из себя.

На этот раз остановились все.

— Хочешь увидеть его? — Злобно спросил меня один из парней.

Я странно посмотрел на него, будто меня приглашали на вечеринку с незнакомцами. Я поплелся за ними к бараку, отступая на пару шагов назад и беспокойно оглядываясь, чтобы нас никто не поймал. Не хватало провести еще пару суток в камере. Крысы по мне еще не соскучились.

Кровать Люка стояла прямо перед дверью. Я заметил, что он сжался в комок, свернувшись на провонявшем матрасе. Его окровавленные штаны висели на спинке, а сам он отвернулся к окну.

Мой рассудок помутился. Я ничего не понимал. Люк ведь продал меня, за что его наказали?

— Кто это сделал? — Тихо спросил я.

Парни покачали головой.

Я подошел к кровати друга и осторожно дотронулся до его ноги. Он вздрогнул, как от разряда тока.

— Не трогай меня! — Заорал он и пошатнулся, перекувырнулся через голову и упал.

Я подбежал к нему, поднял его на ноги и усадил обратно. Не знаю, понимал ли он кто перед ним.

— Джек?

Он тихо прошептал мое имя и заплакал. Я приобнял его за плечи.

— Как ты? Что они сделали с тобой? — Хныча, спросил он.

Я удивлялся этим людям. Они были эгоистами. Но когда другому было плохо, по-настоящему плохо, они даже о себе забывали.

— Кто это сделал? — Спросил я тихо.

Люк напрягся и отстранился.

— Наш разговор не прибавит мне популярности. Тем более в глазах…

— В глазах кого? — Он не мог произнести имени своего насильника, но мне нужны лишь доказательства. Я уже знал, кто был виновен. — Крис или Бен?

Люк ошалело посмотрел мне в глаза и на его лице я прочитал все, что было нужно.

— Я думал, что избавлю себя от страданий, если продам кого-то, но я не учел, что меня тоже могут продать.

Я отсел от него на другую кровать.

— Тебя кто-то сдал?

Люк качнул головой и прикрыл глаза.

— Свои. Я получил то, к чему стремился. Я хотел избавиться от страданий, путем предательства, а получил еще большие муки, потому что кто-то меня предал.

Я опустил голову. Проблем добавлялось все больше. Если Люк хотя бы сознался, он предупредил, на что пошел, то тот, кто сделал это с ним, был еще худшим, сгнившим изнутри дерьмом.

Вернувшись в барак, я сразу лег на кровать, но уснуть не мог. Люка кто-то сдал, и этот кто-то был ближе, чем нам казалось. Сам Хейвс нанял братьев Варма, чтобы проучить Люка? Зачем? Он ведь оказался лучшим исполнителем, чем ожидалось. Они сами слышали, как Люк согласился на донос? Нет, их не было в корпусе в то время. Директор никогда не позволил бы себе так рисковать.