Максим Шаттам - Во тьме
— Что касается открытки, найденной у Спенсера Линча, то на фото изображен Бунтон, штат Нью-Джерси, снимок сделан в 1890-е. Небольшой город, пересекаемый каналом. Разумеется, такие открытки могли продаваться в Нью-Джерси повсюду, но маловероятно, что до сих пор их можно найти где-то еще помимо самого Бунтона. Производитель допускает, что в продаже их уже нет: они перестали печатать тиражи. Мы собираемся съездить к бунтонским продавцам.
— Неплохая работа, — поздравил коллег капитан. — Если я правильно понимаю, Эттвел, Коллинз и два детектива из Центрального управления занимаются идентификацией жертв и собирают данные, стараясь отыскать совпадения и возможные связи?
Тэйер кивнул.
— На сей раз, — продолжал Вудбайн, — наша проблема в том, что мы буквально тонем в огромном объеме работы. Я бы хотел поговорить с вами еще и по этому поводу. — Он показал листы с пометкой «ФБР». — Из лаборатории только что получены результаты экспертизы взятых с конверта образцов пыли.
— С какого конверта? — спросил Кахилл.
— Того, в котором была найденная у Спенсера открытка.
Кахилл кивнул, вспоминая об увиденных утром уликах.
— Эта пыль, — продолжал Вудбайн, читая свои записи, — настоящая смесь кремния, углекислого калия, то есть остатков растений, частиц свинца, нитрата соды, смолы, окисей железа и кобальта. Именно ФБР помогло нам в этом разобраться; согласно их исследованиям, большая часть этой пыли — с поверхности стекла; они изучили ее плотность и индекс преломления. С помощью своего банка данных они объединили различные элементы в группы; песок, углекислый калий и сода — это частицы стекла, оба оксида служат для того, чтобы придавать стеклу голубой и зеленый цвета. Все это указывает на церковный витраж. — Он снова заглянул в свои бумаги. — Свинец как раз используют для скрепления фрагментов витражей, а чтобы их переносить с места на место, нужна смола. Следовательно, конверт находился неподалеку от окна, в котором меняли витраж. Это работа пыльная, и пыль оседала на поверхность конверта. Таково решение этой непростой головоломки; снимаю перед ними шляпу.
Как только было произнесено слово «витраж», Аннабель все поняла: в ее голове сложилась картинка.
— Я отправил три патруля осмотреть церкви, расположенные на территории нашего участка, — завершил свою речь Вудбайн, — они уточнят, реставрировались ли в них витражи в последние месяцы. Что об этом думаешь, Джек?
— Не стоит, капитан, — прервала начальника Аннабель. — Я, конечно, должна проверить, однако полагаю, что знаю, о какой церкви идет речь.
Вудбайн нахмурил брови, повернувшись к женщине, которая подняла руку, спеша предупредить его возражения:
— Доверьтесь мне, сегодня у меня будет результат.
Колебания гиганта афроамериканца были недолгими.
— Отлично, действуйте. Не забывайте — нужно допросить сокамерников Спенсера Линча, один из них сидит, другой вышел два года назад. Надо сделать это в течение недели, я хочу, чтобы в этом направлении вы тоже покопали. И если вы сможете рассказать мне все, что только мы в силах узнать об этих двух одержимых…
Капитан Вудбайн развернулся, отсалютовал трем детективам и вышел.
Брэтт Кахилл встал, чтобы еще раз взглянуть на шестьдесят семь фотографий. Наполовину обнаженные тела.
— Что показали отпечатки? — спросил он.
— Ничего, — ответила Аннабель, — пока у нас только те, что сняты у Спенсера Линча. Его соучастники осторожны.
— Быть может, это не только Линч и Боб… вдруг, их больше, чем двое?
— Начнем с того факта, что для одного человека похищений слишком много, вы не находите? В активе Линча было трое, значит, остается еще шестьдесят четыре человека — исчезнувшие менее чем за три года и без свидетелей. Для этого нужно очень серьезное планирование. Тем более что снимки говорят о том, что их делали три разных человека: один пользовался полароидом — это был Линч; другой — тоже; остаются снимки, сделанные цифровым фотоаппаратом. Многие даты совпадают — значит, это не один и тот же тип, прибегающий к различным методам съемки; Линч не был одинок, их по крайней мере еще двое. Наконец, вспомним фразу из письма Боба: «Ты должен стать как мы».
— Рехнуться можно! — воскликнул Брэтт Кахилл. — Что это за Боб? Гуру секты?
— Что-то вроде, — ответил Тэйер.
— А подобие молитвы — латинский текст? И кто этот Калибан, о котором в нем идет речь? — настаивал Кахилл.
В знак бессилия Аннабель опустила руки.
— Мы этого не знаем, — признала она. — Что-то вроде девиза. Калибан — это фетиш, божество, выдуманное ими. По крайней мере, это не прозвище Боба.
Все замолчали. Брэтт Кахилл вернулся к фотографиям.
— Впечатляет, да? — спросил его Тэйер.
Кахилл не ответил.
— Я называю эту стену «геенной», — продолжил Тэйер. — Она появилась три дня назад, и, признаюсь, ровно столько же она терроризирует меня.
Кахилл почти уперся в снимки носом.
— Вы думаете, они похищают людей с какой-то определенной целью? Или это простое сумасшествие? — произнес он. — Не понимаю, в чем заключается их цель: ни намека на выкуп, только два трупа… Что же это за херня?
— Да… вопрос, — задумчиво проговорил Тэйер, приняв драматический вид.
Кахилл указал пальцем на дату под одним из женских снимков:
— Боже мой, она исчезла восемь месяцев назад… — Его палец скользил по фотографиям, от лица к лицу, словно он пытался приободрить изображенных на них людей. — Представьте на пару секунд, что все эти люди еще живы. Где можно держать восемь месяцев эту женщину?
Аннабель с трудом перевела дыхание. Я не верю. Я не надеюсь, что она…
При словах Кахилла все постарались сдержать эмоции. И принялись за дело.
Брэтт Кахилл провел большую часть дня, изучая карточки жертв, личности которых удалось установить, читал собранную информацию, затем подходил к стене «геенны», подолгу рассматривая очередного неизвестного. Соединив в своей голове текстовые данные с внешним видом изображенного, возвращался к столу, брал следующую карточку и продолжал работу, вникая в биографию каждого, чью личность удалось установить.
Аннабель и Тэйер занимались сбором материалов о двух сокамерниках Спенсера Линча. Кипы бумаг, многочисленные факты, бесконечные минуты «зависания» на телефоне — то, что Аннабель менее всего любила в своей профессии. Тем не менее она стремилась первой найти ответы на вопросы, прозвучавшие в «стакане», а еще надеялась вновь услышать голос Бролена. У нее появилась уверенность, что частный детектив не зря отправился в церковь — он наверняка что-то узнал про Линча. Собирается ли он быть с нею честным на сто процентов? В глубине души Аннабель в этом не сомневалась: он был слишком увлеченным. Если он что-нибудь обнаружит в церкви, то обязательно даст ей знать.
— Странно, — произнес Кахилл. — Действительно странно.
Он встал перед фотографиями, держа в руках бумаги.
— Что именно? — спросила его женщина.
— Очень любопытно… Я изучал сведения, касающиеся этого парнишки, и заметил на фотографии маленькое пятно на предплечье. — Он стоял перед фотографиями, держа документ в руке. — Если приглядеться, видно, что это не синяк, а татуировка; я проверил по карточке — никаких отметок.
— Мы только начали, пусть другие общаются с семьями этих людей, постепенно мы дополним данные в карточках. Нельзя узнать мир за три дня.
— Не в этом дело. Мальчику всего двенадцать, не рановато ли для татуировок?
Аннабель открыла рот, но Кахилл продолжил:
— На самом деле мне это бросилось в глаза, поскольку я замечаю подобное уже у третьего человека подряд. Видите, этот парень… Татуировка у него на том же месте, хотя ее там быть точно не должно. Только вчера лейтенант Эттвел заполнил карточку, допросив супругу парня. В графе «особые приметы, татуировки, нательные знаки…» — ничего. Я подумал, что жена могла что-то забыть — допустим, из-за шока или по какой-либо другой причине, не знаю, но это начинает повторяться. Смотрите, вот здесь, на теле девочки. Я вначале подумал, что у нее на шее родимое пятно, но теперь совершенно не уверен в этом… У кого-нибудь есть лупа?
На сей раз Тэйер оторвался от клавиатуры, взял лупу и осмотрел шею девочки, которую звали Джина Фицджеральд:
— Это точно татуировка.
Он принялся изучать фотографии двенадцатилетнего мальчика, а затем взрослого мужчины.
— Вот черт!
— О чем ты? — забеспокоилась Аннабель.
— У всех троих похожие татуировки.
Детективы бросились изучать фотографии остальных шестидесяти четырех жертв, пытаясь отыскать у них на коже тот же повторяющийся странный рисунок.
Менее чем за пять минут они нашли на фотографиях еще шестнадцать человек с похожими тату. Потом их стало двадцать.
