Грегори Дэвид Робертс - Шантарам
Кадер Хана не было в живых уже почти два года, но основанный им совет мафии в своей повседневной деятельности по-прежнему руководствовался его принципами и его заповедями. Кадер ненавидел героин, не имел с ним дела и запрещал торговать им на подвластной ему территории, делая исключение лишь для наркоманов, безнадежно увязших в нем. Не меньшее отвращение вызывала у него проституция. Он считал, что она унижает женщин, развращает мужчин и разрушает общество. Сфера его влияния охватывала площадь в несколько квадратных километров со всеми находившимися на ней улицами, парками и строениями. Всякий, кто пытался в пределах этих владений промышлять проституцией или порнографией сколько-нибудь серьезно и открыто, рисковал понести заслуженное наказание. И новый совет, возглавляемый Салманом Мустаном, придерживался этих правил.
Номинальным главой мафии был старый Собхан Махмуд, но его одолевали болезни. За два года, прошедшие со смерти Кадера, он перенес два сердечных приступа, которые ограничили его способность двигаться и говорить. Было решено переселить его в особняк Кадера на побережье в Версове — тот самый, где я под надзором Назира выходил из героинового запоя. Совет обеспечил ему лучший медицинский уход, о нем заботились также его родные и слуги.
Назир занимался воспитанием племянника Кадера, юного Тарика, постепенно подготавливая его, с одобрения большинства членов совета, к роли главы мафии. Но пока что, несмотря на его происхождение, не по годам развитые ум и характер и необычайно серьезные манеры — никто так не напоминал мне Халеда, как Тарик с его суровой, сдержанной страстностью, — он был все-таки слишком мал, чтобы участвовать в заседаниях совета или даже присутствовать на них. Вместо этого Назир давал ему разнообразные поручения, и в ходе их выполнения мальчик постепенно знакомился с миром, которым ему, возможно, придется в будущем руководить. Так что фактически Салман Мустан возглавлял совет Кадербхая и всю мафию, был новым Ханом. А Салман, по общему признанию, был предан Кадербхаю душой и телом. Он правил империей так, словно седовласый император был еще жив и ежедневно наставлял и направлял его при личных встречах.
Большинство членов мафии поддерживали Салмана безоговорочно. Они понимали принципы, на которых покоилась их деятельность, и ценили их. В нашем районе города слова «гунда» и «гангстер» не были оскорблением. Его жители знали, что наша мафия вычищает с улиц героин и распутство лучше всякой полиции. Полицейские все-таки не были застрахованы от подкупа. И Салман со своими мафиози также подкупали их — тех же копов, которым только что сунули взятку сутенеры или наркодельцы, — чтобы они не замечали, как наши парни расшибают о кирпичную стенку неуемного торговца героином или дробят пальцы распространителя порнографической продукции кухонной толкушкой.
Старики одобрительно кивали головами, сравнивая относительное спокойствие на улицах нашего района с тем хаосом, который царил у соседей. Дети с восторгом взирали на молодых гангстеров, избирая того или иного в качестве любимого героя. Рестораны и бары сердечно приветствовали Салмана с друзьями как людей, помогающих поддерживать порядок и относительную пристойность в их заведениях. А количество доносчиков, добровольно поставлявших информацию полиции — верный показатель популярности у населения или, наоборот, его недовольства — был здесь ниже, чем в любом другом месте неспокойного Бомбея. Мы были горды, мы придерживались строгих принципов и были почти такими людьми чести, какими себя считали.
И все же в наших рядах встречались ворчуны, слышались порой жалобы, а заседания совета иногда превращались в арену яростных споров относительно будущего мафии. Другие группировки наживались на торговле героином. Героиновые короли разъезжали по улицам в импортных автомобилях, щеголяли в самых дорогих и эксклюзивных заведениях сшитой на заказ модной одеждой и новинками электронной музыкальной аппаратуры. Что хуже, они использовали свои неистощимые доходы, взращенные на маковых полях, для вовлечения все новых и новых людей в свои махинации — наемников, которые защищали их интересы самыми грязными и жестокими средствами. Постепенно эти банды расширяли сферы своего влияния в ходе разборок с конкурентами, оставлявших после себя немало крутых парней убитыми и еще больше раненными, а полицейские воскуряли фимиам в храмах по всему городу, благодаря Бога за то, что им удалось уцелеть.
Не меньшую прибыль приносил возникший недавно ненасыщаемый рынок махровой порнографии — привозимых из-за рубежа видеофильмов. Многие соперничающие с нами группировки на вырученные за порнографию деньги заводили целые арсеналы оружия — важнейший критерий могущества любого криминального сообщества. Некоторые из людей Салмана Мустана, завидуя богатству, накопленному этими группировками, и опасаясь их усиления и расширения сферы влияния, уговаривали его изменить принципы, которыми он руководствовался. И громче всех в этом хоре недовольных звучал голос Санджая, самого старого и самого близкого друга Салмана.
— Тебе надо встретиться с Чухой, — настойчиво произнес Санджай, когда мы вчетвером — Салман, Фарид, Санджай и я — сидели в маленьком кафе на Маулана Азад-роуд, откуда, как мираж в пустыне, виднелась яркая зелень ипподрома Махалакшми[174]. Чухой, или Крысой, звали Ашока Чандрашекара, одного из влиятельных главарей мафии Валидлалла.
— Я встречался с ублюдком, йаар, — вздохнул Салман. — Я вижусь с ним регулярно. Всякий раз, когда один из его парней посягает на нашу территорию, я встречаюсь с Чухой, чтобы уладить недоразумение. И когда кто-нибудь из наших парней вступает в драку с его людьми и задает им трепку, я тоже встречаюсь с ним. И тогда, когда он предлагает нам присоединиться к их мафии. Я слишком часто встречаюсь с Чухой, в том-то и беда.
Территория, опекаемая Валидлаллой, соседствовала с нашей. Отношения между нашими группировками были в целом уважительными, но далеко не сердечными. Валид, глава их мафии, был близким другом Кадербхая и вместе с ним основал существовавшую до сих пор систему мафиозных советов. Хотя, подобно Кадеру, Валид не переносил героина и порнографии, со временем ему пришлось заняться их торговлей, однако он всеми силами старался избегать конфликтов с советом Салмана. Чуха, правая рука Валида, был крайне амбициозен и тяготился необходимостью подчиняться старому мафиози. Именно его амбиции приводили к спорам и даже стычкам между нами и вынуждали Салмана встречаться с Чухой на обедах, устраивавшихся в сугубо формальной обстановке на нейтральной территории — в люксе какого-нибудь пятизвездочного отеля.
— Но ты не беседовал с ним по душам, с глазу на глаз, насчет того, как нам сообща зашибить побольше бабок. Если бы ты обсудил это с ним, братишка, ты увидел бы, что он говорит дельные вещи. Он наживает кроры на гараде. А этим ханурикам его только давай и давай. Ему доставляют его караванами, блин. А уж порнофильмы — это просто золотая жила, поверь мне. Это смертельный номер, йаар. Он делает по пятьсот копий каждого фильма и продает каждый по пятьсот баксов. Это два с половиной лака[175], Салман, за каждую долбаную ленту! Если бы можно было делать такие же деньги на убийствах, демографическая проблема в Индии была бы решена за какой-нибудь месяц! Ты просто обязан поговорить с ним об этом, братишка.
— Он мне не нравится, — заявил Салман. — Я не доверяю ему. Я думаю, в самое ближайшее время мне придется разделаться с этим подонком раз и навсегда. Это вряд ли будет подходящим началом для совместного бизнеса, на?
— Если до этого дойдет, я пристрелю его для тебя, братишка, со всем моим удовольствием. Но перед тем, как прикончить его, мы можем вместе с ним сделать неплохие деньги.
— Я так не считаю.
Санджай оглядел собравшихся в поисках единомышленников и обратился за поддержкой ко мне:
— А ты что скажешь, Лин?
— Это не в моей компетенции, Санджу, — улыбнулся я в ответ на его озабоченный взгляд. — Такие вопросы решает совет.
— Именно поэтому я и спрашиваю тебя, Линбаба. Ты можешь выступить как независимый эксперт. Ты знаешь Чуху и знаешь, сколько денег в этом героиновом бизнесе. У него очень здравые идеи насчет денег, ты так не считаешь?
— Аррей, не спрашивай его! — вмешался Фарид. — Разве что ты хочешь услышать правду.
— Нет, пусть скажет, — настаивал Санджай. Глаза его разгорелись. Он любил меня и знал, что я люблю его тоже. — Скажи мне правду, Лин. Что ты думаешь о Чухе?
Я взглянул на Салмана, и он кивнул мне, как это мог бы сделать Кадер.
— Я думаю, что подонки вроде Чухи — это позор для всего криминального сообщества, — сказал я.
