Тихая квартирантка - Клеменс Мишальон
– Я не слишком хороший оратор, – начинает он, и мне хочется спрятать его за пазуху и увести подальше от людских глаз. – Но хочу сказать спасибо. Мы оба, Сесилия и я, всем вам благодарны. Мы очень скучаем по ее маме. С каждым днем все больше. Она была бы вам очень признательна.
По толпе вновь прокатывается волна аплодисментов. Эйдан еще пару раз благодарит присутствующих и возвращает микрофон судье. Тот откашливается.
– Теперь не самая хорошая новость: записаться на забег – еще полдела, вы должны преодолеть дистанцию. – Раздаются робкие смешки. – В добрый путь! Проведите этот прекрасный день с удовольствием. А если замерзнете, не забудьте, что на финише вас ждет горячее какао.
То есть я.
Племянник судьи, прошлым летом окончивший полицейскую академию, стреляет из стартового пистолета. Из динамика звучит хриплый голос Джейкоба Дилана, поющего One Headlight. Бегуны устремляются вперед.
Я иду в ресторан, отпираю входную дверь, щелкаю выключателем, и обеденный зал оживает. Здесь тишина и спокойствие. Я одна.
Из подсобки извлекаю на свет божий складной столик, который мы храним для подобных случаев, вновь запираю ресторан и со своей ношей направляюсь к финишу в квартале отсюда. Располагаю столик чуть дальше финишной черты, чтобы у бегунов было время перевести дух, прежде чем они доберутся до меня.
Сидя на корточках, проверяю защелку-фиксатор, как вдруг слышу: «Привет».
От неожиданности я вскидываю голову и с грохотом ударяюсь о край стола. Макушка взрывается болью.
Твою мать…
Эйдан придерживает столик, как будто хочет задним числом предотвратить столкновение.
Я встаю, потирая голову.
– Прости. Не хотел тебя напугать. – Он берет меня под локоть, помогая обрести равновесие. – Не сильно ушиблась?
Я натужно соображаю, подыскивая любую, хотя бы отдаленно пригодную комбинацию букв. Наконец с улыбкой выдавливаю:
– Привет. Все нормально. Правда.
В качестве подтверждения перестаю тереть кожу головы.
Эйдан оглядывается через плечо. Его дочь стоит рядом с судьей Бирном, который пытается втянуть ее в разговор – не иначе как излагает какую-нибудь захватывающую главу из истории города.
– Спасибо за все. – Эйдан взмахом руки показывает в сторону будущей раздачи какао. – Особенно в такую рань и к тому же в субботу.
Я киваю.
– Да без проблем. Ресторан ведь рядом.
Он кладет ладонь на столик.
– Давай помогу. Хоть так заглажу вину за синяк у тебя на голове.
– Необязательно, правда.
– Пожалуйста. – Он кидает взгляд на судью. – Я рад здесь присутствовать, но… как бы сказать…
– Не любишь толпу.
Эйдан кусает губу.
– Все настолько очевидно?
У меня екает в груди.
– Если подумать, – говорю я, – помощник мне пригодился бы. Особенно, как ты верно подметил, с учетом моей травмы.
– Больше ни слова.
Эйдан кладет ладонь мне на поясницу, подталкивая в сторону ресторана.
– Сис, – окликает он дочь, – тут нужна моя помощь. Побудешь немного одна?
Обернувшись, замечаю ее неубедительный кивок.
Возле ресторана я роюсь в карманах, отыскивая ключи, остро чувствуя каждое свое движение. Замок не поддается.
– Справишься?
– Да, – отвечаю я и вожусь еще несколько секунд. Наконец дверь открывается, перед нами предстает пустой обеденный зал. Столики накрыты к сегодняшнему вечеру, вилки, ножи и бокалы сверкают в ожидании гостей. По субботам только ужин; бранч по воскресеньям.
– Добро пожаловать в закулисье «Амандин», – говорю я.
Эйдан оглядывает помещение.
– Вот, значит, как тут все выглядит, когда люди расходятся восвояси…
Он встречается со мной взглядом. В прошлый раз мы оказывались наедине (к слову, именно здесь), когда я была подростком, а он – женат.
– Идем.
Это мой мир. Эйдан под моим началом, в моей власти. Мы скидываем куртки. Я веду его на кухню, включаю свет, являя взорам чистые раздачи, тщательно вымытые поверхности. Все предметы на своих местах, вся тара промаркирована и убрана. Каждый дюйм хрома блестит, каждая плитка сияет белизной. Эйдан присвистывает.
– Точно, – говорю я, словно ничего особенного не происходит. – Прошло много времени с тех пор, как ты сюда заглядывал.
– С тех пор меня никто не приглашал.
«Поэтому ты не мог переступить порог, как вампир». Однако я оставляю вампирские мысли при себе.
– Здесь… невероятно чисто, – продолжает он.
Я улыбаюсь, будто мне только что вручили «Оскар».
– Мы с моим шеф-поваром согласны в одном: никто не уходит домой после смены, пока кухня не вернется к первозданной чистоте.
Эйдан проводит пальцем по ближайшей рабочей поверхности и кивает, затем снова оглядывается.
– Итак, что от меня требуется?
– Ну, для начала можешь вымыть руки.
Я веду его к раковине. Мы молча намыливаем руки, по очереди ополаскиваем их под горячей струей. Я протягиваю Эйдану чистое кухонное полотенце. Он методично вытирает пальцы, один за другим.
– Что дальше?
– Сюда.
Он идет за мной в кладовую. Я беру какао-порошок, ваниль, корицу.
– Видишь где-нибудь пластиковую банку с наклейкой «Сахар-песок»? Она должна быть поблизости.
Мы дружно вглядываемся в темноту кладовой.
– Вот. – Эйдан тянется к герметичному контейнеру на верхней полке. Фланелевая рубашка приподнимается, и я мельком замечаю обнаженную кожу на животе. Заставляю себя отвести взгляд.
– Отлично.
Меня послушать, так все под контролем и это не я готова отдать почку, лишь бы навсегда остаться в кладовке с этим мужчиной.
Следующая остановка – у холодильника, где я беру по галлону молока в каждую руку. Эйдан повторяет за мной.
– Смотри-ка, – говорю я. – У тебя прирожденный талант.
Он усмехается. Мне в голову тут же приходят ассоциации с первым кусочком свежеиспеченного шоколадного печенья, теплой ванной после дождливого дня, первым глотком сухого мартини. И все это моих рук дело.
Мы возвращаемся на кухню и ставим емкости с молоком. Я беру диспенсер из нержавейки, хранящийся в углу. Эйдан наклоняется помочь, однако я уверяю, что справлюсь – сам по себе диспенсер не тяжелый.
– Не волнуйся; когда наполним его четырьмя галлонами какао, для тебя найдется работа.
Он вновь смеется. Рядом с ним мне как-то уж слишком легко, слишком комфортно, в противовес всем сложностям мира в остальное время.
Мы трудимся бок о бок, его жесты копируют мои. Вместе мы доводим молоко до закипания в большой кастрюле. Добавляем какао-порошок, сахар, ваниль, корицу. Я бегу обратно в кладовую и возвращаюсь.
– Вот, понюхай. – Эйдан наклоняется и вдыхает. – Молотый перец анчо.
– Правда?
Говорю, что на нем настаивал папа, рецепт его; попробуешь раз, и назад пути отрезаны.
– Я тебе доверяю.
Его слова трогают меня больше, чем следовало бы.
Эйдан наблюдает, как я добавляю щепотку анчо и перемешиваю. Затем тянусь за ванилью и вдруг улавливаю краем глаза какое-то колебание, движение с его стороны.
– Что это? – Он протягивает руку к
