Уильям Монтальбано - Базилика
— Тайное членство, теневые латиноамериканские деньги, известен как заговорщик против либералов, — говорил Джон. — Насколько активно? iQuien sabe? Но это только слухи: мексиканский кардинал-активист, убитый в своем соборе однажды ночью; перуанский епископ, который, по мнению некоторых, был слишком добр по отношению к крестьянам, выращивающим коку. Его застрелили. Подобные вещи часто приписывают «Ключам». Невероятные слухи, хотя нет ни малейших доказательств, — сообщил по секрету Джон. — Может, как и большинство солдат-католиков в наши дни, они больше лают, чем кусают. Но у «Ключей» здесь большой офис, у них есть деньги, структура, убеждения. В Ватикане это означает власть…
И право на убийство?
— …Какая ужасная смерть, — продолжал Беккар. — Но все же благодать Божья его не покинула, ибо церковь Святого Петра — прекрасное место для смерти, он умер, созерцая сердце святой церкви. Ужасный несчастный случай, без слов понятно.
— Монсеньор Карузо сотрудничал с обществом?
Галли прощупывал словно зубной врач, очень аккуратно.
— Да, полагаю, с уверенностью можно сказать, что это так, — ответил Беккар. — Он не был активным членом, но время от времени давал нам ценные советы. Нам будет его не хватать.
— Конечно, о его сотрудничестве с обществом, вероятно, было хорошо известно.
Конечно, нет. Беккар стерпел неловкий вопрос и повел себя так, как поступают архиепископы и прочие политики, если им нужно время, чтобы обдумать новую информацию. Он позвонил в изящный серебряный колокольчик и распорядился принести еще кофе.
Архиепископ положил себе три кусочка сахара, на один больше, чем в первую чашку, которую он выпил с нами.
— Я бы не сказал с уверенностью, что о работе монсеньора Карузо в обществе было хорошо известно, — наконец произнес он. — Это было тайное соглашение, если вы понимаете, о чем я. Но не потому, что мы этого хотели. Нам нечего скрывать. Нет, он сам так решил. В конце концов, он занимал в Ватикане важный пост, не так ли?
Галли не сдавался.
— Итак, вы хотите сказать, ваше превосходительство, что в сотрудничестве монсеньора Карузо с обществом не было ничего такого, что могло бы вызвать неприязнь к нему в определенных кругах.
— Вы предполагаете, что его могли… что этот… несчастный случай… мог иметь отношение к его работе с нами? Вы это имеете в виду? Ay de mi.[54]
Интонации его голоса оставались учтивыми, но под ухоженными бровями сверкнула гневная искра.
— В нашей работе или наших убеждениях нет ничего, что могло бы разжигать насилие среди христиан, уверяю вас.
Он осенил себя крестным знамением прямо на наших глазах.
— Конечно, нет, ваше превосходительство, — сдался Галли.
А если один из ваших религиозных воинов и прикончил Карузо? Убил его, потому что существовала некая религиозная причина, из-за которой вы желали ему смерти? В моей голове теснилась масса неприятных вопросов. Но я не задал ни одного. Я обещал Галли.
Я сказал только, что мне нужно в туалет, и оставил Галли состязаться с Беккаром в колких любезностях. Мне хотелось получше разведать логово «Ключей». Очередной звонок колокольчика архиепископа, и я отправился вслед за старухой, поднялся на два лестничных пролета вверх, прошел по коридору и оказался в ультрасовременной ванной комнате. По пути мы прошли мимо полной темных и, без сомнения, скучных томов библиотеки, рядом с которой находилось ярко освещенное помещение с прозрачной дверью из плексигласа, в котором, по всей видимости, располагался компьютерный центр «Ключей». Проходя мимо, я заметил аккуратного лаборанта, который складывал компакт-диски в высокий шкафчик с прозрачной дверцей.
Из окна фасада на втором этаже открывался эффектный и наводивший на размышления вид на базилику. По обе стороны длинного коридора располагались кабинеты, в которых находились занятые чем-то люди. Через открытую дверь одного из кабинетов возле лестницы я увидел две склонившиеся над компьютерами дюжие фигуры в сутанах священнослужителей, а между ними очаровательный профиль молодой женщины.
Мальчики вместе с девочками.
Шагающие в ногу во имя еще большего триумфа нового восхитительного костра инквизиции.
ГЛАВА 9
Я отправился на похороны Карузо. В церкви было полно цветов, ватиканских чиновников средней руки, а также множество грузных итальянок в черном. Я не видел никого, кто походил бы на убийцу Карузо. Ни красивых женщин с разбитыми сердцами, в одиночестве сидящих в темных закутках церкви, ни представителей духовенства с жестоким взглядом, глядя на которых казалось бы, что они втайне рады его смерти. Видаль тоже был там, печальный в своей обычной интеллектуально-надменной манере.
Все следующие дни я работал, как каторжный. Разговаривал с сослуживцами Карузо, со священниками, жившими с ним в одном доме. Я расспросил швейцара с места его работы и уборщицу комнаты, в которой он жил; владельца бара за углом, куда он каждое утро по дороге на работу заходил выпить кофе, а также даму с большим бюстом из химчистки, куда он сдавал свои костюмы священника. Я разговаривал с его друзьями и поговорил бы с его врагами, если бы отыскал хоть одного.
До падения с купола монсеньор Карузо был честным и приятным во всех отношениях гражданином. Его компьютер разбился, но диски были целы. Я просмотрел их, но все файлы так или иначе имели отношение к религии. Чтобы сэкономить время, я попросил одного из семинаристов, специалиста по компьютерам, уроженца Южной Африки, распечатать мне все материалы. Вам следует знать, что, как человек, умеющий обращаться с компьютером, я мог бы сделать все сам, но это представлялось мне скучным занятием. Иногда даже братья такого скромного ранга, как мой, могут пойти на поводу у собственных желаний.
— Итак, на каком этапе находится наше расследование, Паоло? — спросил Галли, попивая кампари после очередного бесплодного и длинного дня. — Мое начальство интересуется…
— Скажи, что мы изучаем один глубоко религиозный момент в нашем расследовании.
— Что это значит?
— Мы молим о чуде.
Все, что у меня было в действительности, — это образ порядочного человека, которым был при жизни покойный и с которым я познакомился, когда тот уже лежал на мраморном полу в базилике Святого Петра. Карузо, по-видимому, был провокационным, даже радикальным мыслителем. В Ватикане его считали весьма успешным человеком не столько за тома его работ, сколько за то, что многие люди полагали, будто он пользуется благосклонностью нового папы. Он был создан курией, ладно, зато в принципиальных семейных и социальных проблемах он был гораздо ближе к огромной массе католиков, чем к консерваторам курии, многие из которых — остатки команды витавшего в облаках Поляка.
Скучный список разногласий внутри церкви в новом веке ничем не отличался от такого же списка последних десятилетий века ушедшего — разногласия только обострились. Десятки миллионов католиков при молчаливой поддержке тысяч священников бунтовали против запрета искусственных мер контроля над рождаемостью, против отказа разведенным и заново вступившим в брак католикам в таинстве причастия, против настойчивого требования безбрачия священников, против отказа признавать священников-женщин и против отказа в таинстве причастия христианам прочих конфессий. Треди — и это было разумно — не стал сразу браться за решение какой-либо из этих проблем в самом начале своего правления.
То, что люди рассказывали мне о Карузо, подтверждалось компьютерными файлами, которые я просматривал до сих пор: дерзкий, дальновидный, идущий в ногу со временем. Но на тех же дискетах были и другие файлы, не менее убедительно подтверждавшие противоположные заявления, изложения непримиримых консервативных позиций, скорее подходивших «Ключам» и им подобным, чем — и в этом я не сомневался — моему другу папе. Возможно, когда я заберу у семинариста остальные файлы, у меня появится ключ к разгадке.
Я мысленно собирал эту головоломку, но раздался телефонный звонок, и Тилли ураганом ворвалась в мою жизнь. Не в первый раз, Господь свидетель, и не в последний.
— Крестоносица Райт целой и невредимой вернулась из языческих земель и милостиво взирает на твое печальное лицо, брат Пол.
— Тилли! Когда ты приехала? С возвращением.
— Заходи, полюбуешься на мой потрясающий новый плед, и мы чего-нибудь выпьем. Это приказ.
— С удовольствием.
Я не много успел рассказать о Тилли и, откровенно говоря, подумывал, что вовсе умолчу о ней, но в конце концов решил, что раз уж этот мой рассказ должен стать чем-то вроде детоксификации, очищения организма, то, наверное, мне нужно постараться быть честным.
Мы с Тилли были близки, но встречались урывками. Любовью я бы это не назвал, однако между нами было нечто большее, чем чувство, которое может возникнуть у постоянно разъезжающей журналистки и домоседа из религиозного братства.
