Роберт Ладлэм - Уик-энд с Остерманом
— Да? Неужто?
— Да.
— Не будьте дураком. Если не ради себя, то хотя бы ради вашей семьи.
Таннер встал и подошел к окну. Сквозь жалюзи он видел двух человек, которые стояли на страже у окна мотеля.
— Я увезу их отсюда.
— Куда вы направитесь?
— Не знаю. Просто мне стало ясно, что оставаться тут я не могу.
— Вы считаете, что «Омега» не выследит вас?
— Зачем… им это надо? Я не имею к вам отношения!
— Они этому не поверят.
— Тогда я разъясню им это!
— Вы собираетесь давать объявление в «Таймсе»?
— Нет! — Таннер резко повернулся и ткнул пальцем в человека из ЦРУ. — Это сделаете вы! Пусть даже вам этого не хочется. Потому что в противном случае я расскажу всю историю об этой операции и о вашем головотяпстве, и уж выставлю в таком свете, что вас будут полоскать по всем телевизионным линиям страны. И этого вы не переживете.
— Как и вы, поскольку вас прикончат. И вашу жену. Вашу дочь, вашего сына… все они будут мертвы.
— Вы не имеете права угрожать мне…
— Да ради Бога, — взорвался Фассет, — посмотрите же вы, что на самом деле происходит!
Внезапно он понизил голос и поднес руки к груди, говоря медленно и раздельно:
— Взять хотя бы меня… Моя жена убита в Восточном Берлине. Не было ни малейшей причины для этого, если не считать, что она была замужем за мной. Мне… преподали урок. И за него заплатила жизнью моя жена. Так что не надо выступать с такими заявлениями. Пока я здесь, вы в полной безопасности. Пусть даже так и не кажется.
Таннер был ошеломлен.
— Что вы хотите сказать?
— Говорю вам, что следует делать все, как и запланировали. Мы вплотную приблизились к ним. И я хочу заполучить «Омегу».
— Вы не можете заставить меня, и вы это знаете!
— Нет, могу… Потому что, если вы откажетесь, если вы попытаетесь исчезнуть, я сниму всех агентов из Сэддл-Уолли. Вы останетесь один… и не думаю, что вам самому удастся справиться с ситуацией, в которую попадете.
— Я увезу отсюда всю семью…
— Не сходите с ума! Мы допустили небольшую ошибку в расчетах, и «Омега» сразу же приступила к действиям. Это означает, что, кем бы они ни были, «Омега» встревожена. Она очень обеспокоена, и поэтому решила действовать быстро и решительно. И как вы думаете — сколько у вас шансов уцелеть в такой ситуации? На что вы обрекаете вашу семью? Да, мы признаем, что совершили ошибку. Но больше мы подобного не допустим.
Таннер понимал, что Фассет прав. Если он сейчас отвергнет его предложение, то никоим образом не сможет контролировать ситуацию.
— Я надеюсь, вы не собираетесь попусту болтаться здесь? — спросил Фассет. — Разве вы чувствовали себя как на минном поле?
— В общем-то нет… во всяком случае до сегодняшнего дня Что, собственно, произошло?
— Тактика терроризма. Невзирая на лица. Даже в том случае, если вы ни к чему не имеете отношения. Мы-то понимаем, что произошло, и подготовили соответствующее объяснение. Мы изымем некоторые из ваших вещей — мелочи, вроде драгоценностей, пока все не уляжется. Чтобы все выглядело совершенно естественно.
— То есть предполагается, что я тоже должен придерживаться версии «ограбление»?
— Конечно. Так куда безопаснее.
— Да… конечно, — Таннер вытащил из кармана пачку сигарет.
Звякнул телефон и Фассет снял трубку. Тихо обронив несколько слов, он повернулся к журналисту:
— Ваша семья уже дома. Они в полном порядке. Еще не оправились от испуга, но с ними все в порядке. Наши люди уже все проверили. Все у вас вверх дном. Они пытаются найти отпечатки пальцев. Естественно, выяснится, что грабители действовали в перчатках. Мы сказали вашей жене, что вы в полиции, где должны оставить заявление.
— Понимаю.
— Хотите, чтобы мы отвезли вас?
— Нет… нет, не надо. Я предполагаю, что за мной так или иначе будут следить.
— Неукоснительное наблюдение — вот так точнее.
* * *Таннер вошел в «Виллидж-паб», фешенебельный бар Сэддл-Уолли, и позвонил Тремьяну:
— Джинни, это Джон. Я хотел бы поговорить с Диком. Он на месте?
— Джон Таннер?
Почему у нее такой тон? Почему она так удивилась? Она ведь знает его по голосу.
— Да. Так Дик есть?
— Нет… конечно, нет. Он у себя в офисе. А в чем дело?
— Ничего особенного.
— Мне ты можешь рассказать?
— Просто нужен небольшой юридический совет. Я попытаюсь найти его в офисе. Пока, — Таннер понимал, что объяснение звучит не очень убедительно. Он чувствовал себя смущенным.
Как и Вирджиния Тремьян.
Таннер набрал номер Нью-Йорка.
— Простите, мистер Таннер. Мистер Тремьян на Лонг-Айленде. У него там совещание.
— У меня спешное дело. По какому номеру его можно найти?
Секретарша Тремьяна неохотно дала телефон. Он набрал номер.
— Простите, но мистера Тремьяна тут нет.
— В его офисе сказали, что он здесь на конференции.
— Он позвонил утром и отменил встречу. Приношу свои извинения, сэр.
Повесив трубку, Таннер позвонил Кардоне.
— Папа и мама уехали на весь день, дядя Джон. Они сказали, что будут только после обеда. Вы хотите, чтобы вам перезвонили?
— Нет… Необходимости в этом нет…
Он чувствовал странную пустоту в желудке. Связавшись с оператором, он дал всю необходимую информацию, включая и номер своей кредитной карточки, и в трех тысячах четырехстах милях от него в Беверли-Хилл раздался телефонный звонок.
— Резиденция Остермана.
— Есть ли тут мистер Остерман?
— Его нет. Могу ли я осведомиться, кто звонит, будьте любезны?
— А миссис Остерман?
— Нет.
— Когда вы ждете их возвращения?
— На следующей неделе. Кто говорит, простите?
— Мое имя Кардоне. Джозеф Кардоне.
— КАР-ДО-НЕ…
— Совершенно верно. Когда они уехали?
— Прошлым вечером направились в Нью-Йорк. Рейсом в десять часов, насколько мне известно.
Джон Таннер повесил трубку. Так Остерманы в Нью-Йорке! Они прибыли в шесть утра!
Тремьяны, Кардоне, Остерманы.
Все здесь. И никто не объявился.
Ни один.
«Омега»!
14. Четверг — 3.00
Фассет позаботился придать инсценировке убедительность. К тому времени, когда Таннер вернулся домой, все было «приведено в порядок», но еще царил легкий хаос. Стулья стояли не на местах, ковер сдвинут, светильники висели косо — прислуга явно еще не приступала к уборке.
Элис рассказала, что ей помогла полиция; если она что-то и подозревала, то не обмолвилась ни словом.
Но Элис Макколл еще с детских лет знала, что такое насилие. Вид полицейского на пороге дома не был для нее неожиданностью. Она умела реагировать на такие сцены, не позволяя себе впадать в истерику.
С другой стороны, ее муж совершенно не привык к той роли, которую теперь приходилось играть. Вторую ночь он то и дело просыпался и лежал, не в силах уснуть. На него смотрел светящийся циферблат на панели радиоприемника. Хотя было около трех утра, он продолжал лихорадочно размышлять, не в силах сомкнуть глаз.
Но все без толку. Следует встать и пройтись, может быть, перекусить, почитать и покурить.
Все что угодно — лишь бы перестать думать.
Они с Элис выпили бренди перед сном, и жена теперь погрузилась в глубокий сон — то ли от алкоголя, то ли от усталости.
Таннер покинул постель и спустился вниз. Бесцельно побродив по дому, прикончил остатки дыни нз кухне, просмотрел почту в холле, полистал журналы в гостиной. Наконец, направился в гараж. Здесь еще не улетучился аромат — если так можно сказать — точнее, запах газа, которым были одурманены жена и дети. Он вернулся в гостиную, забыв выключить свет в гараже.
Докурив последнюю сигарету, он оглянулся вокруг в поисках еще одной пачки — скорее, убедиться в ее наличии, чем для того, чтобы тут же задымить. Одна пачка должна была быть в кабинете. Когда он открыл ящик стола, какой-то звук заставил его поднять глаза.
Кто-то постучал в окно кабинета, и за стеклом качнулся лучик фонарика.
— Это Дженкинс, мистер Таннер, — донесся приглушенный голос. — Я подойду к задней двери.
Таннер с облегчением кивнул темной фигуре за окном.
— Замок стеклянной двери сломан, — тихо сказал Дженкинс, когда Таннер впустил его на кухню. — Мы не знаем, как это случилось.
— Это моя работа. Что вы там делаете?
— Все, чтобы не повторились сегодняшние события. Тут нас четверо. Мы пытаемся понять, что вы делаете. Повсюду в доме свет. Даже в гараже. Что-то случилось? Кто-то звонил вам?
— Разве вам это не стало бы известно?
Дженкинс улыбнулся, входя в кухню:
— Скорее всего. Я думаю, вы это знаете. Но вдруг у нас что-то испортилось.
