Роберт Ладлэм - Уик-энд с Остерманом

Таннер понял, на что сетует жена. Когда она сама была девочкой, летние месяцы оставили о себе память как о поре одиночества и тоски. И теперь Элис хотела, чтобы Джанет сохранила совсем другие воспоминания.

— Ну ладно, пусть не переутомляется. Пригласи каких-нибудь ребят к ней.

— Так я и хотела. Но позвонила Нэнси Лумис и спросила, не может ли Джанет придти к ней на ленч…

— Элис… Я бы не очень хотел встречаться с Лумисами хотя бы несколько дней…

— Что ты имеешь в виду?

Джон припомнил встречу с Джимом Лумисом в ежедневном экспрессе в 8.20:

— Джим доводит меня до белого каления разговорами о каких-то сделках. И в поезде ему сопутствует целая толпа разной публики. Так что если бы я смог ускользнуть от него до будущей недели…

— А что говорит Джой?

— Он ничего не знает. Лумис не хочет, чтобы Джой знал. Думаю, боится конкуренции.

— Только я не понимаю, какое к этому имеет отношение приглашение Джанет на ленч…

— Просто чтобы не было лишних сложностей. У нас нет таких денег, о которых он ведет речь.

— Аминь!

— И… слушай, сделай мне одолжение. Не отходи сегодня слишком далеко от телефона.

Элис Таннер уставилась на трубку, которую держала в руке:

— Почему?

— Не могу сейчас все рассказывать, но может раздаться очень важный звонок… То, о чем мы с тобой говорили…

Улыбнувшись, Элис тут же невольно понизила голос:

— Кто-то тебе что-то предложил!

— Вполне возможно. И могут позвонить домой и пригласить на ленч.

— Ох, Джон! Это потрясающе!

— Да… это может быть интересно.

Внезапно он почувствовал, что ему до боли трудно говорить с ней:

— Позвоню попозже.

— Звучит восхитительно, дорогой мой. Я включу сигнал на такую громкость, что его будет слышно в Нью-Йорке.

— Я позвоню тебе попозже.

— И тогда расскажешь все подробности.

Таннер медленно положил трубку. Началась ложь… но по крайней мере его семья останется дома.

Он понимал, что теперь надо заняться проблемами телевизионной компании. Фассет предупреждал. Не должно быть никаких отступлений от привычного образа действий, а нормальный ритм для любого директора службы теленовостей означал предельное напряжение. Таннер должен был контролировать возникновение возможных сложностей. В своей профессиональной деятельности ему, как и сейчас, предстояло бороться с хаосом.

Он снял трубку телефона:

— Норма, я просмотрел список тех, с кем надо встретиться утром. Вызывайте. Предупредите всех, что встречи должны быть очень краткими и не позволяйте никому оставаться дольше пятнадцати минут, если от меня не поступит других указаний. Посоветуйте всем изложить свои проблемы и предложения в письменном виде — не больше половины странички. Действуйте. У меня куча дел.

Он был по горло занят до половины первого. Затем закрыл двери кабинета и позвонил жене.

Ответа не последовало.

Он сидел, прижав трубку к уху, минуты две, пока не стало казаться, что время между звонками тянется невыносимо долго.

Ответа не было. Никто не снимал трубку телефона, звонок которого можно было услышать и в Нью-Йорке.

12.35. Должно быть, Элис решила, что между полуднем и половиной второго звонить никто не станет. И ей, скорее всего, что-то понадобилось в супермаркете. Или решила взять детей с собой в клуб и угостить их гамбургерами. Или же не могла отказать Нэнси Лумис и пошла с Джанет на ленч. А может, заскочила в библиотеку — летом Элис обожала читать, сидя рядом с бассейном.

Таннер попытался представить Элис там. Да, должно быть причина в том, что она занималась чем-то из этого или всем сразу.

Он снова и снова набирал номер, но ответа не было. Он позвонил в клуб.

— Простите, мистер Таннер. Мы все проверили. Миссис Таннер здесь нет.

Лумисы. Конечно же, она отправилась к Лумисам.

— Привет, Джон. Элис сказал, что у Джанет схватило животик. Может быть, повезла ее к доктору.

К восьми минутам второго Джон уже дважды звонил домой. В последний раз он не отходил от телефона минут пять. Он представлял себе, как Элис, переводя дыхание, вбегает в двери, и убеждал себя, что вот еще один последний звонок, и он услышит ее голос.

Но этого не произошло.

Он снова и снова уверял себя, что поступает как сущий дурак. Он сам видел патрульную машину, когда Элис везла его на станцию. Фассет вчера убедил, что их охраняют не смыкая глаз.

Фассет.

Сняв трубку, он торопливо набрал номер срочной связи, который дал Фассет. Телефон стоял где-то в Манхеттене.

— Грувер. — Кто это, подумал Таннер.

— Алло? Алло? Джордж Грувер у телефона.

— Мое имя Джон Таннер. Я пытаюсь разыскать Лоренса Фассета.

— О, здравствуйте, мистер Таннер. Что-то случилось? Фассета нет. Чем я могу помочь?

— Вы сотрудничаете с Фассетом?

— Так точно, сэр.

— Я не могу связаться с моей женой. Несколько раз я пытался дозвониться. Она не отвечает.

— Она могла просто выйти из дома. Я бы на вашем месте не беспокоился. Она под защитой.

— Вы уверены?

— Конечно.

— Я просил ее не отходить от телефона. Она думает, что я жду очень важного звонка…

— Я свяжусь с нашими людьми и перезвоню вам. Думаю, что мне удастся вас успокоить.

Слегка расслабившись, Таннер повесил трубку. Но прошло пять минут, а обещанного звонка все не раздавалось. Он набрал номер Фассета, но тот был занят. Он тут же положил трубку, представив себе, что Грувер звонит, а у него занято. Пытался ли Грувер связаться с ним? Он должен это сделать. Сейчас он, скорее всего, набирает его номер.

Но телефон по-прежнему молчал.

Таннер опять снял трубку и медленно, тщательно набрал номер, следя за правильностью каждой цифры.

— Грувер.

— Это Таннер. А я думал, что вы должны были перезвонить мне!

— Простите, мистер Таннер. У нас возникли небольшие осложнения. Ничего особенного.

— Что вы имеете в виду под «осложнениями»?

— Мы пытаемся связаться с нашими полевыми агентами. В таких задержках нет ничего особенного. Мы не можем требовать от них, чтобы они ни на секунду не отходили от радиотелефона. Мы сейчас же свяжемся с ними, и я позвоню вам.

— Мне это не нравится! — Таннер резко опустил трубку на рычаг и поднялся с кресла. Вчера днем Фассет в деталях описал все их действия — даже в тот момент, когда они говорили по телефону. А теперь этот Грувер не может найти никого из тех, кто, как предполагается, охраняет его семью. Что там говорил Фассет? «У нас в Сэддл-Уолли тринадцать агентов…»

А Грувер не может найти никого из них.

Тринадцать человек — и никого под рукой!

Он открыл двери кабинета:

— У меня изменились планы, Норма. Слушайте мой телефон, пожалуйста. Если позвонит человек по фамилии Грувер, скажите, что я поехал домой.

СЭДДЛ-УОЛЛИ

ПОСЕЛЕНИЕ ОСНОВАНО В 1862 ГОДУ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

— Куда теперь, мистер?

— Прямо. Я покажу вам.

Машина выехала на Орчард-драйв в двух кварталах от его дом — у Таннера зачастил пульс. Сейчас он увидит большой лимузин около дома. Еще один поворот, и он увидит его — если тот на месте. И в таком случае все в порядке. О Господи! Сделай так, чтобы все было в порядке!

Лимузина на дорожке не оказалось.

Таннер посмотрел на часы.

Два сорок пять. Без четверти три! И Элис нет на месте!

— Налево. К дому с деревянной крышей.

— Прелестное место, мистер. В самом деле, просто великолепное местечко.

— Быстрее!

Машина подрулила к самому флагштоку. Расплатившись, Таннер рывком открыл дверцу. Он не стал дожидаться благодарностей водителя.

— Элис! Элис! — миновав буфетную, Таннер проверил гараж.

Ничего. Маленький «триумф» на месте.

Тишина.

И все же что-то тут незнакомое было. Запах. Слабый дурманящий запах, происхождение которого Таннер не мог определить.

— Элис! Элис! — вернувшись в кухню, он через окно увидел бассейн. О Боже! Не отрывая глаз от поверхности воды, он рванул на себя дверь патио. Она была заперта на ключ, но он просто вышиб замок и выбежал наружу.

Слава Богу! В бассейне никого не оказалось.

Проснулся маленький вельш-терьер и тут же залился высоким истеричным лаем.

Он побежал обратно в дом и открыл дверь погреба:

— Рей! Джанет! Элис!

Тихо. Только непрестанный лай снаружи.

Оставив дверь погреба открытой, он побежал по лестнице.

Наверх!

Вылетев на площадку, он увидел, что двери в детскую комнату и гостиную распахнуты настежь. Дверь в его и Элис комнату оставалась закрытой.

Только тут он услышал тихие звуки из радиоприемника. У маленького аппаратика Элис с часами был автоматический таймер, который выключал радио в любое заранее определенное время. Они с Элис часто пользовались им, когда хотели что-нибудь послушать. Но кнопку включения никогда не нажимали — это стало привычкой. Элис ушла примерно около двух с половиной часов назад. Значит, радио включил кто-то другой.