Кирилл Гольцов - Остановка последнего вагона
— Кофе, пожалуйста.
— Оля! Два кофе! — кивнул Вениамин Аркадьевич полноватой симпатичной женщине, и она бросила на меня пронзительный понимающий взгляд, широко улыбнувшись. Почему-то это мне как раз не понравилось — создавалось ощущение, что человек, даже толком не умеющий напечатать на компьютере элементарный документ, ставит себя намного выше меня. С другой стороны, если рассудить здраво, то как ещё можно реагировать на человека, неожиданно попавшего в струю, который завтра опять может стать никем?
— Да, конечно.
Оля приподнялась и пошла к большому шкафу с вытянутыми зеркальными стёклами, где, видимо, и хранилась посуда.
— Прошу!
Директор распахнул передо мной пухлую дверь и, заметив моё колебание, которое ошибочно истолковал, как желание учтиво пропустить хозяина кабинета вперёд, легонько подтолкнул меня в спину, уверен, желая таким образом продемонстрировать некий покровительственный, располагающий жест.
— Спасибо.
На самом деле я остановился лишь потому, что именно сегодня был неприятно поражён роскошью этого кабинета, слишком сильно контрастирующей с остающимися за дверью убогими офисными рядами столов и выкрашенными белой краской стенами. Здесь особенно издевательски и вызывающе чувствовалась ложь, звучавшая в каждом слове руководства, когда оно ссылалось на отсутствие средств на самые элементарные нужды. Даже такие пустяки, как пакет с логотипом компании или шариковая ручка для рабочих целей практически всем сотрудникам приходилось добывать с огромным трудом. Однако произнесённые проникновенным голосом аргументы всё-таки по большей части походили, как ни странно, на правду и, признаться, я сам, волей или нет, был во многом жертвой этих заблуждений. А тут — такое великолепие. Впрочем, понятно, что если бы не произошедшее случайное стечение обстоятельств, ничего подобного я никогда не увидел, и, следовательно, продолжал бы пребывать в благом неведении. Тем более что тот же Вениамин Аркадьевич неизменно приезжал на работу на стареньких «Жигулях» и единственный предмет роскоши, который бросался на нём в глаза, были ярко блестящие часы «Омега». Впрочем, относительно них директор при любом удобном случае ссылался на презент от партнёров, последовавший за какой-то масштабной сделкой, где вроде как он проявил себя человеком, выдающимся во всех отношениях. При этом Вениамин Аркадьевич почему-то неизменно неприятно усмехался, и пояснял:
— А часы, которые мне лет двадцать назад подарили в честь юбилея завода, лежат теперь дома и продолжают тикать. Эти же, только представьте, точно такие, как побывали на Луне!
— Что же, располагайтесь, я же с вашего позволения сяду на своё место, — гостеприимно раскинул руки хозяин кабинета, и я аккуратно, с некоторым опасением, присел на край большого поскрипывающего кожей стула с необычайно широкой, загнутой назад спинкой. Такая мебель ассоциировалась у меня с интерьерами дореволюционных дворцов или неоднократно показываемых по телевизору домов олигархов, что вызывало какой-то невольный трепет и подсказывало, что, испортив такую вещь, можно будет потом ещё очень долго расплачиваться. Подобное мне приходилось неоднократно видеть в выражении лиц водителей, которые следовали за навороченной иномаркой на почтительном расстоянии, но при этом готовы были в любой момент вильнуть куда-нибудь в сторону, лишь бы, пусть и в своих фантазиях, исключить возможную аварию, какой бы маловероятной она ни была на самом деле.
— Да, конечно.
— А теперь — сразу к делу, — Вениамин Аркадьевич хлопнул сложенными на столе руками и потрогал часы, убедившись, что их хорошо видно за манжетами сероватой рубахи с запонками. — Решением руководства, вы, как перспективный и ответственный сотрудник, назначаетесь на новый ответственный пост — начальника отдела по работе с ВИП-клиентами. Понятно, что всё, высказанное мною вам на днях, не более чем желание не перехвалить, а наоборот — поднять ваш боевой дух и открыть дорогу новым профессиональным свершениям.
Я молчал, и просто смотрел на равномерно мигающий ярко-зелёным светом край лежащего на столе ноутбука.
— От всего сердца поздравляю. Уверен, что вы справитесь со всем блестяще, и не успеем оглянуться, как мы встретимся здесь же, чтобы поговорить об ещё более ответственной и перспективной должности. Не так ли?
Мне пришлось слегка кивнуть и перевести взгляд в сузившиеся и нездорово поблёскивающие глаза директора. Собственно, и без этого было понятно, что в возможность чего-то подобного он верит с большим трудом, а вот пафосного увольнения вовсе не исключает, а даже будет всеми силами негласно этому способствовать. Может быть, ему и выгорит, но я постараюсь сделать всё, чтобы белая полоса на работе теперь только ширилась, в перспективе накрыв и его самого. Мне неожиданно показалось, что, пожалуй, я гораздо больше подхожу под обстановку этого кабинета и такая перемена вполне могла бы стать венцом исполнения всех возможных здесь желаний. Забавно, как мы устроены — а ведь не пройдёт и месяца, хотя я сам об этом, разумеется, ещё не знал, как я просто от всего здесь откажусь по собственному желанию. Впрочем, наверное, это лишний раз говорит о справедливости распространённого утверждения, что цель нужно всегда выбирать глобальную, а не под какие-то мелкие эмоции, которые, по самым разным причинам, меняются слишком быстро.
— Вот и отлично. Что же — вот вам папки с делами клиентов. Несомненно, вы захотите сразу же с ними ознакомиться… — Вениамин Аркадьевич аккуратно пододвинул мне пухлую неровную стопку и улыбнулся. — Кое-что из этого вы наверняка знаете, но давайте согласимся, явно недостаточно для эффективной работы в новой должности. Теперь об условиях — ваша зарплата увеличивается в три раза, новое рабочее место — освобождённые недавно Патрушевым столы в комфортном углу у стены, кроме того, в конверте — небольшой бонус за вчерашнее вмешательство. Это, если хотите, материальное поощрение от компании и неизменная вера в вашу дальнейшую отличную работу.
Директор полез в карман пиджака и извлёк оттуда пухлый похрустывающий конверт, который положил сверху папок и, немного смущённо, добавил:
— Это лучше сразу убрать, сами понимаете, чтобы не было лишних разговоров.
Я взял конверт и, убедившись, что он не запечатан, бросил любопытный взгляд на содержимое. Оказалось, что там, вопреки ожиданиям, исключительно пятитысячные купюры и их явно много — как минимум, тысяч на сто. Что же — очень даже неплохо для моего весьма скромного материального положения, и что бы там ни последовало дальше, этой суммой я уже волен распоряжаться по своему усмотрению. Подобная перспектива как-то сразу согрела душу ощущением стабильности и уверенности в завтрашнем дне, которой частенько мне не хватало как раз в материальном плане. Кроме того, сразу возникло непреодолимое желание порадовать себя вечером какой-нибудь качественной выпивкой с обязательным большим куском красной рыбы — к ней я был неравнодушен с детских лет, и успех почему-то неизменно ассоциировал именно с таким незамысловатым блюдом.
— Спасибо.
— Не за что, — покровительственно махнул рукой Вениамин Аркадьевич, и я сразу подумал, что уж это-то он точно говорит искренне и директор явно не был инициатором подобных поощрений, особенно — в моём случае. — Мне хотелось бы выразить уверенность, что мы станем теперь встречаться намного чаще и найдём массу точек соприкосновения по этим и другим рабочим вопросам. Верю, что из нас выйдет отличная команда, в чём, в конце концов, заинтересованы все. Кстати, в верхней папке листок с составом сотрудников вашего отдела — их немного, но как сами понимаете, это настоящие профессионалы и люди, огромному опыту и частным суждениям которых можно вполне доверять, в чём мы имели возможность неоднократно убедиться.
— Всё обязательно посмотрю, — ответил я, с трудом сдерживая раздражение от его напыщенного голоса и казённых фраз, которые лишний раз невольно подчёркивали огромную дистанцию между нами, даже после всех произошедших перемен. Но в какой-то момент я подумал — зачем же, собственно, мне сдерживаться? Пока я в фаворе у Большого босса, что мне может сделать этот лысый коротышка, возомнивший себя ни пойми кем?
— Уверен и хочу… — начал директор, прервавшись, когда услышал трель сотового телефона из моего кармана. Понятно, ещё несколько дней назад я, не задумываясь, проигнорировал бы это или, может быть, торопливо выключил аппарат и извинился, но только не сегодня. Чувствуя себя здесь в какой-то степени хозяином положения, я подумал, что это будет весьма хорошей пощёчиной для Вениамина Аркадьевича, и не надо здесь больше ничего выдумывать. Насколько я знал, он весьма трепетно относился к тому, чтобы любой сотрудник, удостоенный его драгоценным вниманием, стоял навытяжку и внимал каждому царственному слову. А вот теперь, без всяких опасений или чего-то подобного, я могу запросто вытащить телефон и поговорить на личные темы в его присутствии. Ну чем не забавный ненавязчивый подкол, пусть сам директор это таковым совсем и не считает?
