Дэвид Моррелл - Человек без лица
Сделав над собой усилие, он подошел еще ближе к отелю с тыла, оставив позади полный теней пляж, осторожно ступил на бетонное покрытие и, миновав еще одну пальмовую рощицу, приблизился к небольшому плавательному бассейну овальной формы, окруженному неяркими светильниками.
У бассейна, вокруг которого росли тропические кустарники и стояла садовая мебель, не было ни души. Держась как можно ближе к кустам, Бьюкенен достиг первого островка слабого света от висящего над головой светильника и заметил, что его туфли оставляют мокрые следы на бетоне. Он увидел также, что с его рубашки и брюк все еще капает вода. Но самым интересным оказалось то, что с его одежды смылась вся кровь: хоть одна небольшая удача среди бедствий этой ночи. Как только рубашка и брюки высохнут, они не будут привлекать внимания. Зато кровь на полотенце, которым перевязано его плечо, определенно заставит людей оглядываться на него.
Ему нужно было бы что-то накинуть на плечо, тогда полотенца не будет видно. Куртка подошла бы идеально, но ее можно только украсть, проникнув в какой-нибудь номер, а это исключалось. Конечно, он без труда открыл бы замок, имей он про себе инструменты, которых в данном случае у него не было. Ведь только непрофессионалы бьют окна и ломают двери, что в данном случае пришлось бы сделать и ему.
Ну так как же тогда быть?
Боль от раны на голове усиливала боль в покалеченном плече. Это сочетание причиняло невыносимые мучения. У него снова начала кружиться голова.
Пока еще оставались силы, надо было спешить.
Бетонная лестница справа вела наверх, к номерам верхних этажей. Но его заинтересовала лестница слева, которая вела вниз. Он не мог себе представить, чтобы в отеле столь впечатляющей архитектуры туристов селили под землей. Так что в подвальном этаже отеля вряд ли размещалось что-то еще, кроме складов и систем технического обеспечения.
Он взглянул на свои часы фирмы «Сейко» (по его мнению, именно такого типа часы стал бы носить бывший сотрудник УБН). Они шли, несмотря на заплыв, и, когда он нажал кнопку на корпусе, на экранчике появились цифры 23:09. Было сомнительно, чтобы в такое позднее время кто-то из обслуживающего технику персонала еще работал. Он внимательно прислушался: не слышно ли где-нибудь голосов или шагов на лестнице. Все было тихо, и он стал спускаться.
Его спортивные туфли на резиновой подошве делали шаги почти бесшумными. На площадке лестница повернула в противоположном направлении и вывела его в тускло освещенный коридор. Там пахло плесенью и сыростью. Этот запах тоже, должно быть, не давал персоналу здесь задерживаться. Осторожно выглянув с нижней площадки лестницы и никого не увидев ни в том, ни в другом конце коридора, он вышел из укрытия, пошел направо, оказался перед металлической дверью, прислушался, не услышал за ней никаких звуков и повернул ручку. Дверь была заперта.
Он пошел дальше, дошел до другой двери, и на этот раз, когда он прислушался и взялся за ручку, он выдохнул с облегчением: ручка повернулась. Медленно открыв дверь от себя, он ощупал внутри стену, нашел выключатель, повернул его и расслабился, когда увидел, что в помещении никого нет. Свисающая с потолка лампочка давала такой же слабый желтоватый свет, как и те, что освещали коридор. По стенам комнаты шли металлические полки, на которых были разложены разные инструменты и какие-то коробки. В один из углов была задвинута маленькая ржавая металлическая конторка, а на ней — невзирая на боль, Бьюкенен почувствовал прилив радостного возбуждения — стоял черный телефон с наборным диском.
Он закрыл дверь, запер ее и снял трубку. Его сердце заколотилось, когда он услышал гудок. Он быстро набрал номер.
Ответил мужчина. Коллега Бьюкенена. Для того чтобы быть ближе к Бьюкенену на этой стадии задания, он снял квартиру в материковой части Канкуна. Обычно они общались посредством шифрованных записок, оставляемых в условленных местах по заранее обговоренному графику. Поскольку существовала опасность электронного прослушивания, по телефону они говорили редко, да и то пользуясь заранее выбранными телефонами-автоматами. Все время, пока Бьюкенен работал в условиях глубокой конспирации, они не встречались. Бьюкенен мог просить помощи у группы поддержки, если у него возникнет подозрение, что он в опасности, но, учитывая параноидальность людей, с которыми у него была назначена встреча в этот вечер, было решено, что преимущества от присутствия группы поддержки в отеле «Клуб интернасьональ» и в его окрестностях не перевешивают опасности того, что наркобизнесмены и их группа поддержки учуют слежку. Ведь, в конце концов, операция развивалась по плану. Не было никаких оснований подозревать, что на встрече возникнут осложнения. Пока не появился Большой Боб Бейли. Теперь Бьюкенен мог не волноваться по поводу нарушения конспирации, связываясь по телефону с куратором своего задания. Что может быть хуже того, что уже случилось? Те, с кем Бьюкенен вошел в контакт, мертвы. Операция с треском провалилась.
Что может быть хуже? Кое-что может, да еще как! Например, мексиканская полиция схватит его, и тогда его начальники окажутся причастными к трем убийствам. Ему необходимо исчезнуть.
— Да, — сказал коллега Бьюкенена.
— Это ты, Пол?
— Простите, но здесь нет никакого Пола.
— Вы хотите сказать, что это не… — Бьюкенен назвал номер.
— Даже ничего похожего.
— Извините.
Бьюкенен положил трубку и потер лоб, за которым пульсировала боль. Номер, который он передал связнику, был зашифрованным сообщением, где говорилось, что операцию пришлось свернуть, что произошел полный провал, что он ранен, скрывается от преследования и нуждается в срочной эвакуации. Как было условлено заранее, коллега Бьюкенена попытается с ним встретиться через девяносто минут после звонка. Место встречи было в центральной части материкового Канкуна, перед закусочной недалеко от пересечения улиц Тулум и Коба. Но любой план должен строиться с учетом непредвиденных случайностей, иметь несколько запасных вариантов. Скажем, если Бьюкенен не успеет добраться до места встречи, то связник придет завтра в восемь утра к кафе на улице Уксмаль, а если Бьюкенен и там не появится, то будет снова ждать его в полдень у аптеки на улице Яксчилан. Если и в третий раз контакт не состоится, то он вернется к себе. Через сорок восемь часов, если Бьюкенен не даст о себе знать, его коллега будет считать, что случилось худшее из возможного, и покинет территорию страны, чтобы и самому не превратиться в источник неприятностей. Начнется осторожное расследование с целью выяснить, что же случилось с Бьюкененом.
У меня девяносто минут, подумал Бьюкенен. Я должен успеть добраться до места встречи. Но судорога в правой руке отвлекла его от этих мыслей. Он посмотрел вниз и увидел, что пальцы правой руки — и только правой, тогда как с пальцами на левой руке ничего подобного не происходило, — снова задергались. Казалось, они принадлежат и повинуются не ему, а какой-то чужой силе вне его. Он ничего не понимал. Неужели пуля, распоровшая ему плечо, зацепила нервы, ведущие к пальцам?
Внезапно он почувствовал, что не может сосредоточиться. Череп буквально разламывался. Огнестрельная рана пульсировала болью. Он почувствовал, как что-то горячее и мокрое просачивается сквозь затянувшее рану полотенце. Даже не было необходимости смотреть — и так было ясно, что кровь пропитала полотенце и начала протекать насквозь.
В глазах у него помутилось — тревожный симптом. Но туман сразу же рассеялся, и он напряженно замер, когда услышал за дверью шаги.
По мере приближения эти медленные нерешительные шаги становились слышнее. Вот они замерли прямо перед дверью. Бьюкенен вспотел от волнения, когда увидел и услышал, что ручку поворачивают. Войдя сюда, он, естественно, запер за собой дверь. Но ведь тот, кто стоит сейчас за дверью, наверняка работает в гостинице, и у него может быть ключ. Человек в коридоре толкнул дверь. Когда она не открылась, он толкнул сильнее, а потом, видимо, налег на нее плечом. Никакого эффекта это не возымело.
— Кто там в комнате? — требовательно спросил по-испански грубый мужской голос. В дверь забарабанили костяшками пальцев. — Отвечайте! — Теперь в ход пустили кулак. — Что вы там делаете?
Если у него есть ключ, то сейчас самое время им воспользоваться, подумал Бьюкенен. Но что побудило его спуститься сюда и проверить именно это помещение? Шаги в коридоре показались нерешительными… будто человек что-то искал.
Или шел по каким-то следам?
Когда Бьюкенен бесшумно перебежал к двери и встал с той стороны, где мог выключить свет и схватить человека, если тот откроет дверь ключом и войдет, он взглянул вниз и понял, что человек действительно шел по следу. Его оставила вода, капавшая с мокрой одежды Бьюкенена на бетонный пол.
Бьюкенен ждал, боясь услышать скрежет металла о металл, когда этот человек будет вставлять ключ в замок. Но вместо этого опять забарабанили в дверь, голос возмущенно спросил еще раз: «Что вы там делаете?», и вдруг все стихло.
