Питер Джеймс - Убийственно красиво
Твою мать! Наверняка опять что-нибудь «выгодно» прикупила!
— Дорогая, что значит «не совсем»?
— Торги еще не закончились.
Том даже не стал спрашивать, что это за чудо из чудес.
— Послушай, я постараюсь быть дома пораньше. Мне надо только заехать в офис за ноутбуком, с ним должны были уже разобраться.
— По-прежнему барахлит?
— Да, там прочно засела какая-то пакость и не хочет убираться. Как погода?
— Солнышко вышло.
— Тогда, может быть, если я успею вовремя, пожарим мясо с ребятами?
— Да, — неуверенно протянула Келли. — О'кей… может быть.
Выруливая на главную магистраль и озираясь в поисках указателя на Лондон на разворотном круге чуть впереди, Том подумал, что против обыкновения ответ жены прозвучал неуверенно и даже как-то уклончиво.
Всю дорогу домой, ползя, как черепаха, по всегда забитой машинами узкой автостраде М-4, ставшей еще теснее из-за проклятой автобусной линии, открытой с нелегкой руки зампремьера Джона Прескотта (сколько раз Тому хотелось поджарить мошонку этого напыщенного типа в раскаленном масле!), он ломал голову, зачем кому-то понадобилось звонить, а потом вешать трубку. Скорее всего, это был запутавшийся водитель службы доставки с очередным приобретением Келли. Все очень просто. И не о чем волноваться.
И тем не менее, Том места себе не находил, потому что Келли, Макса и Джессику любил до безумия.
Его родители погибли в аварии на автостраде М-1 из-за тумана, когда ему было двадцать. Единственные близкие родственники обосновались в Австралии. Брат Зак, пятью годами младше, так и не сумевший оправиться от потрясения, стал бомжом-наркоманом и жил на Бонди-Бич в Сиднее благодаря случайным заработкам, остальное время посвящая серфингу. Дядя с материнской стороны, осевший в Мельбурне, не видел племянника с десяти лет и даже не удосужился приехать на похороны его родителей. Поэтому Келли, Макс и Джессика были Тому милее всех на свете, и он души в них не чаял.
Когда автострада кончилась и началась Кромвель-роуд, его телефон зазвонил. Номер на определителе не высветился.
Том нажал на кнопку приема звонка.
— Алло?
— Это говорит Том Брайс? — произнес мужской голос с сильным восточноевропейским акцентом.
— Совершенно верно, — осторожно ответил Том.
В трубке запикали противные короткие гудки.
18
Останки мертвой женщины лежали на стальной тележке в прозекторской, упакованные в прозрачный пластик, словно замороженный кусок мяса из супермаркета.
Торс, а также обе ноги и рука, найденные на рапсовом поле, были разложены по отдельным пакетам: рука — в маленьком, а ноги — в пакетах побольше. Такая техника позволяла сохранить в максимальной неприкосновенности фрагменты эпидермиса и частички почвы, которые могли остаться под ногтями. Все вместе было обернуто большим куском целлофана.
Именно его сейчас доктор Фрейзер Теобальд осторожно разворачивал, с невыносимой медлительностью проверяя все — как под микроскопом, — что могло упасть с волос или кожи покойной и принадлежать не только ей, но и убийце.
Грейсу довелось побывать в этой комнате куда больше раз, чем хотелось бы. Впервые это произошло лет двадцать назад, когда он еще совсем зеленым новичком по долгу службы присутствовал на вскрытии. Рой до сих пор отлично помнил, какими глазами смотрел на лежавшее перед ним обнаженное тело упавшего с лестницы шестидесятилетнего мужчины, в котором, казалось, не сохранилось ничего человеческого. Это был просто мешок мяса и костей с двумя бирками — желтой и зеленой, — свисавшими с больших пальцев ног.
Когда прозектор сделал надрез на затылке вдоль линии волос и откинул кожу на лицо, обнажив череп, а патологоанатом, ловко приставив к нему дисковую пилу, приступил к трепанации, Рой повел себя именно так, как и большинство новичков до него — позеленел, а затем метнулся в туалет, где его вырвало.
С тех пор Грейса никогда не тошнило, но сама комната неизменно приводила его в уныние. Отчасти в этом был повинен запах дезинфектанта «тригена», казалось на долгие часы пропитывающего каждую пору кожи, а отчасти — проникавшего сквозь матовые стекла рассеянного света, создававшего здесь мертвенную, потустороннюю атмосферу. И всякий раз возникало чувство, что морг — это не конечная точка земного пути, а лишь место временной задержки на полпути между смертью и вечным покоем.
Тела усопших хранятся здесь до установления причины смерти, а в некоторых случаях — личности, после чего передаются представителю похоронного бюро для погребения. Иногда личность покойников так и остается неизвестной. Так, один из них, пожилой мужчина, хранился в морозильной камере уже почти год. Он был найден на скамейке в парке, но за ним никто так и не явился.
Порой, пребывая в мрачном настроении, Грейс подумывал, что однажды такое может произойти и с ним. У него не было ни жены, ни детей, ни родителей, только сестра, но что, если он переживет ее? Впрочем, Рой никогда на это особенно не рассчитывал — у него было достаточно проблем в жизни, хотя о смерти он вспоминал часто. Особенно здесь. Бывало, глядя на тело, лежавшее на тележке или в морозильной камере, он задумывался, сколько духов населяет это здание, и его сразу охватывал озноб.
Клио Мори, главный прозектор или, если уж пользоваться ее официальным званием, старший патологоанатом, помогла доктору Теобальду поднять большое внешнее покрывало, а затем осторожно сложить его для дальнейшей судебно-медицинской экспертизы, если исследование тела не даст никаких результатов. Иногда Грейс задерживал на ней взгляд. Даже в рабочем балахоне она выглядела невероятно привлекательной. Впрочем, подумал Грейс, наверное, эту точку зрения разделяет любой, кто ее когда-либо видел.
Затем доктор Теобальд, освободив торс от покрывала, приступил к нелегкой задаче: обмеру каждой из тридцати четырех колотых ран и записи полученных результатов.
Плоть выглядела бледнее, чем вчера, и, хотя большая ее часть, в том числе и груди, сплошь покрывали кровавые рваные раны, он заметил первые признаки трупного окоченения.
Центр комнаты занимали два стальных стола: один — приваренный к полу, другой, на котором лежали останки мертвой женщины, — на колесиках. Вдоль стены тянулись морозильные камеры с дверцами от пола до потолка, в углу — синий гидравлический подъемник. Стены покрывал серый кафель, по периметру комнаты бежал сточный желоб. Напротив морозильника — рядок раковин из нержавейки, в одной из них — свернутый кольцом желтый резиновый шланг. В дальнем конце — рабочая полка и шкафчик со стеклянными дверцами, набитый инструментами, упаковками батареек «дюраселл» и жутковатыми «сувенирами», на которые никто не претендовал — в основном извлеченными из жертв электрокардиостимуляторами.
Рядом на стене висел бланк, куда заносились имена покойных и все их данные: вес мозга, легких, сердца, печени, кишок и селезенки. Пока что там была заполнена лишь одна строка: «Неизв. женщина».
Сегодня эта просторная комната показалась Грейсу меньше обычного. Кроме Теобальда и Клио, здесь находились помощник Клио Даррен — приятный и неглупый двадцатилетний молодой человек с модной прической «иголочками», старший судмедэксперт Джо Тиндалл (он фотографировал каждую рану, приложив к ней линейку), Гленн Брэнсон и он сам.
Доктор Теобальд и двое сотрудников морга были облачены в синие форменные защитные костюмы и тяжелые прорезиненные фартуки, а на патологоанатоме — еще и маска, висевшая у самого подбородка. На остальных присутствующих были зеленые хирургические халаты с белыми манжетами и либо пластиковые бахилы, либо белые резиновые сапоги. Грейс посмотрел на Клио Мори, поймал ее взгляд, и от легкой, но достаточно откровенной улыбки молодой женщины все его существо затрепетало.
Рой почувствовал себя как возбужденный подросток. И тут же устыдился: в конце концов, сейчас он обязан полностью сосредоточиться на деле, но ничего не мог с собой поделать. Клио Мори отвлекала его, и это был несомненный факт.
Всего несколько дней назад у них уже было свидание. Впрочем, вряд ли это заслуживало такого названия: короткая встреча в пабе, ставшая еще короче, когда зазвонил мобильник и Роя срочно вызвали на работу.
Господи, подумал он, как же она хороша! Однако, сколько Грейс ни видел Клио, он никак не мог привыкнуть к несоответствию внешности этой прелестной длинноволосой и длинноногой блондинки лет тридцати и места ее работы. С такими данными Клио вполне могла бы стать моделью или актрисой, а с ее умом — добилась бы успеха чуть ли не на любом поприще. И вот, поди ж ты — работает в морге! Долгие часы круглосуточных дежурств. Постоянная готовность сорваться с места по вызову и мчаться куда угодно: на берег реки, к выгоревшему дотла сараю, к скрытой в лесной глуши могиле, где обнаружена очередная жертва… Возня с трупами, подготовка их к вскрытию, а затем — как можно более бережное и заботливое приведение этих останков в порядок (не важно, насколько они обгорели или разложились) для опознания родственниками. Мало того, Клио приходилось утешать этих несчастных, давать им надежду, что смерть любимого и близкого человека не была настолько мучительной, как кажется по виду тела.
