Дин Кунц - Подозреваемый
Хотя раньше Митч пытался убедить брата обратиться к властям, теперь он дал задний ход:
– Они ее убьют, если мы кому-то расскажем о случившемся.
– Они сказали – никаких копов. Мы не собираемся обращаться в полицию.
– И все-таки мне тревожно.
– Микки, я понимаю, сколь велик риск. Мы балансируем на тонкой струне. Но, боюсь, ничего хорошего не будет, если мы и дальше станем идти у них на поводу.
Устав от собственной беспомощности, соглашаясь с братом в том, что за покорность и повиновение им воздадут презрением и жестокостью, Митч сдался:
– Хорошо. А ты уверен, что нас сейчас не подслушивают?
– Да. Чтобы прослушивать разговоры в автомобиле, одного микрофона мало. Нужен еще микроволновый передатчик и источник энергии.
– Правда? Я этого не знал. Да и откуда?
– А я знаю. Оборудование это достаточно объемное. Спрятать его сложно, на установку требуется довольно-таки много времени.
Палочками Энсон брал из одного контейнера мясо по-сичуански, из другого – рис с грибами.
– А как насчет направленных микрофонов?
– Я смотрел те же фильмы, что и ты. Направленный микрофон лучше всего работает в безветренную погоду. Посмотри на деревья. Сегодня у нас задувает.
Митч ел жаркое из курицы пластмассовой вилкой. На вкус внимания не обращал. До вкуса ли, когда Холли грозит смертельная опасность.
– А кроме того, направленным микрофоном, установленным в автомобиле, на ходу не поймать разговор, который ведут в другом.
– Тогда давай помолчим, пока не тронемся с места.
– Микки, черта между разумной осторожностью и паранойей очень узкая.
– Я уже давно ее пересек, – ответил Митч, – и дороги назад для меня нет.
Глава 23
От куриного жаркого во рту остался неприятный привкус, который Митч безуспешно пытался смыть диетколой.
Они по-прежнему ехали на юг. Дома и деревья закрывали море, лишь изредка они видели его черную гладь.
Энсон маленькими глоточками пил лимонный чай из высокого бумажного стакана.
– Его фамилия – Кэмпбелл. Он – бывший агент ФБР.
Митч аж подпрыгнул.
– Вот уж к кому нам ни в коем случае нельзя обращаться.
– Ударение на бывший, Микки. Бывший агент. В двадцать восемь лет его ранили, ранили тяжело. Другие так бы и жили на пенсию по потере трудоспособности, благо она высокая, но он создал собственную бизнес-империю.
– А если на «Экспедишн» стоит «маячок»? Тогда они узнают, что мы поехали к бывшему фэбээровцу.
– Они не могут знать, что он служил в ФБР. Если им вообще что-то известно о нем, то они знают, что несколько лет тому назад мы вместе вели дела. Так что со стороны все будет выглядеть так, будто я собираю выкуп.
Шины чуть шуршали по асфальту, но Митчу казалось, что автострада под ними – поверхность пруда, а он – комар, который будет уверенно лететь над ней, пока его не съест выпрыгнувшая из воды рыба.
– Я знаю, какая почва нужна бугенвиллее, сколько света требует тот или иной цветок. Но все это для меня другая вселенная.
– Для меня тоже, Микки. Вот почему нам нужна помощь. И больше, чем Джулиан Кэмпбелл, о темной стороне этого мира не знает никто.
Митч уже чувствовал, что каждое принятое ими решение – вопрос жизни и смерти. Одна ошибка, и для его жены все будет кончено.
А если они и дальше будут продолжать в том же духе, то нарастающая тревога вгонит его в ступор. Чрезмерная активность не могла спасти Холли. Результатом бездействия могла стать ее смерть.
– Хорошо, – вздохнул он. – И где живет Кэмп-белл?
– Пока едем прямо. Потом сворачиваем на автостраду А-5. Он живет в Ранчо-Санта-Фе.
Так назывался район к северо-востоку от Сан-Диего, известный дорогими отелями, полями для гольфа и поместьями стоимостью в десятки и сотни миллионов долларов.
– Прибавь газа, и мы доберемся туда за полтора часа.
Находясь вдвоем, они чувствовали себя вполне комфортно и не разговаривая. Возможно, потому, что детьми, по отдельности, провели немало времени в учебной комнате. А звукоизоляция в ней была даже лучше, чем в звукозаписывающей студии. Никакие шумы окружающего мира туда не проникали.
В этой поездке молчание Митча разительно отличалось от молчания его старшего брата. Митч напоминал космонавта, который потерял связь с кораблем и барахтается в вакууме, при нулевой силе тяжести.
Энсон же погрузился в раздумья. Его мозг работал с точностью и скоростью хорошего компьютера, анализируя различные варианты.
Они мчались по А-5 уже минут двадцать, когда Энсон неожиданно спросил:
– У тебя не возникало ощущение, что все детство нас держали ради выкупа?
– Если бы не ты, я бы их ненавидел, – ответил Митч.
– Я их иногда ненавижу, – признался Энсон. – Пусть на короткие мгновения, но очень сильно. Они слишком жалкие для долговременной ненависти. С тем же успехом можно всю жизнь ненавидеть Санта-Клауса за то, что он не существует.
– Помнишь, как меня поймали с книгой «Паутина Шарлотты?»[15]
– Тебе было почти девять лет. И ты двадцать дней провел в учебной комнате. – Энсон процитировал Дэниэля: – «Фэнтези – дверь в суеверия».
– Говорящие животные, застенчивая свинья, умная паучиха…
– «Разлагающее влияние, – процитировал Энсон, – первый шаг в мир необоснованных и иррациональных верований».
Их отец не видел в природе загадочности, воспринимал природу как зеленую машину.
– Лучше бы они нас били, – сказал Митч.
– Гораздо лучше. Синяки, сломанные кости – все это привлекает внимание Службы защиты детей.
Следующую долгую паузу нарушил Митч:
– Конни в Чикаго, Меган в Атланте, Портия в Бирмингеме. Почему мы с тобой по-прежнему здесь?
– Может, нам нравится климат, – пожал плечами Энсон. – Может, мы не думаем, что расстояние лечит. Может, мы чувствуем, что у нас есть незаконченное дело.
Последнее объяснение представлялось Митчу логичным. Он часто думал о том, что скажет родителям, если появится возможность обсудить поставленные ими цели и методы их достижения или жестокость попытки лишить детей веры в чудо.
Следуя указателям, он свернул с автострады и поехал в глубь материка. Ночные бабочки, словно огромные снежинки, кружили в свете фар, а потом разбивались о ветровое стекло.
Джулиан Кэмпбелл жил за высокой стеной. Два массивных каменных столба, словно часовые, охраняли внушительные чугунные ворота. Кованые виноградные лозы змеились по воротам, «вливаясь» в огромный венок по центру.
– Эти ворота, должно быть, стоят столько же, что и мой дом, – прокомментировал Митч.
– В два раза дороже, – заверил его Энсон.
Глава 24
Слева от ворот в глухую стену встроили будку охранника. Едва «Экспедишн» остановился, открылась дверь, и из нее вышел высокий молодой мужчина в черном костюме.
Его умные глаза лишь на мгновение задержались на Митче, как сканер кассира – на цифровом коде товара.
– Добрый вечер, сэр, – и его взгляд переместился с Митча на Энсона. – Рад вас видеть, мистер Рафферти.
Без единого звука кованые чугунные ворота распахнулись. За ними лежала двухполосная подъездная дорожка, вымощенная плитами из кварцита. Вдоль дороги росли пальмы. Ствол каждой подсвечивался, а кроны образовывали над дорогой полог.
Поместье вызвало у Митча ощущение, что грехи человечества прощены и на Земле вновь появился райский сад.
По подъездной дорожке они проехали четверть мили. С обеих сторон простирались просторные, причудливо подсвеченные лужайки и сады.
– Шестнадцать ухоженных акров, – пояснил Энсон.
– На такой территории должны работать как минимум двенадцать человек.
– Я уверен, что работает не меньше.
Крыша из красной черепицы, стены, выложенные плитами известняка, высокие окна, из которых струился золотистый свет, колонны, балюстрады, террасы: архитектору, похоже, дали карт-бланш, и он оправдал ожидания, создав шедевр. Построенный в итальянском стиле огромный особняк не подавлял размерами, наоборот, казался очень уютным, радушно встречающим гостей.
Подъездная дорожка заканчивалась на площади, в центре которой располагался пруд с фонтаном. Пересекающиеся струи сверкали в ночи. Рядом с прудом Митч и припарковался.
– У этого парня есть лицензия на печатанье денег?
– Он занимается шоу-бизнесом. Кинотеатры, казино, многое другое.
Великолепие поместья и особняка потрясло Митча, но при этом у него появилась надежда. Джулиан Кэмпбелл определенно мог им помочь. Если, уволенный из ФБР после тяжелого ранения, помешавшего продолжить службу, он сумел стать таким богачом, значит, он действительно знал многое такое, что могло оказаться весьма полезным.
На террасе их приветствовал седовласый мужчина, вылитый дворецкий, он сказал, что его фамилия Уинслоу, и пригласил в дом.
Следом за Уинслоу они пересекли холл, выложенный белым мрамором, с лепным потолком, потом гостиную длиной в восемьдесят и шириной в шестьдесят футов и, наконец, вошли в обшитую панелями красного дерева библиотеку.
