Джон Гришем - Вердикт
— Доброе утро, Марли. А фамилия у вас есть?
— Да. Присяжный номер двенадцать, Фернандес, войдет в зал суда минут через двадцать, в руке у него будет “Спорте иллюстрейтид” за 12 октября с портретом Дэна Марино на обложке.
— Понятно, — медленно проговорил он, делая вид, что записывает. — Что-нибудь еще?
— Нет. Пока все.
— А когда ждать следующего вашего звонка?
— Не знаю.
— Как вы узнали номер телефона?
— Без труда. Так не забудьте, номер двенадцать, Фернандес. — Послышался щелчок, она повесила трубку. Фитч нажал другую кнопку, потом двузначный код. Динамик, которым был снабжен аппарат, воспроизвел весь разговор.
Тем временем Конрад уже вбегал в кабинет с компьютерной распечаткой.
— Звонок сделан из автомата в порту, установленного в магазине “Все для дома”.
— Какой сюрприз! — сказал Фитч, хватая пиджак и подтягивая галстук. — Как понимаешь, я бегу в суд.
* * *Николас дождался, пока большинство его коллег либо расселись за столом, либо стояли поблизости, и, когда наступила небольшая пауза в общей беседе, громко произнес:
— Ну что, пытались кого-нибудь преследовать или подкупить за эти выходные?
Смешки и гримасы. Признаний не последовало.
— Мой голос, разумеется, не продается, но сдается в аренду. — Фернандес повторил финал анекдота, услышанного накануне во время рыбалки от Николаса. Всем, кроме Хермана Граймза, это показалось смешным.
— Почему он постоянно читает нам лекции? — спросила Милли Дапри, явно обрадованная тем, что кто-то сломал наконец лед, и сгорающая от желания посплетничать. Остальные подтянулись поближе и слегка склонили головы к центру образовавшейся группы, чтобы услышать, что думает по этому поводу бывший студент-юрист. Рикки Коулмен осталась сидеть в углу с газетой в руках. Она это уже слышала.
— Такие процессы проводились и раньше, — нехотя объяснил Николас. — И тогда случались неприятности с присяжными.
— Не думаю, что мы можем это обсуждать, — прервал его Херман Граймз.
— Почему? Это не принесет никому никакого вреда. Мы же не обсуждаем свидетельские показания или доказательства. — Возражение Николаса звучало авторитетно.
Херман колебался.
— Судья не велел вообще говорить о процессе, — возразил он, надеясь, что кто-нибудь его поддержит. Таких не нашлось. Арена осталась за Николасом, и он продолжил: — Расслабьтесь, Херман. Речь ведь не идет о показаниях или о вещах, которые нам все равно предстоит обдумать. Речь о... — для пущей важности он сделал вид, что колеблется, затем все же сказал: — о тайном давлении на жюри.
Лонни Шейвер отложил распечатки накладных и ведомостей из своего магазина и придвинулся поближе к столу. Рикки тоже прислушалась. Джерри Фернандес все это слышал вчера на рыбалке, но и он не мог преодолеть искушения.
— Процесс над табакопроизводителями, очень похожий на нынешний, проходил лет семь назад в округе Квитмен, здесь, в Миссисипи, выше по реке. Может быть, кто-нибудь из вас его помнит. В качестве ответчика тогда выступала другая компания, но некоторые “игроки” в обеих “командах” были те же, что и здесь. И во время того процесса, как перед выборами жюри, так и после начала слушаний, имели место возмутительные попытки воздействовать на присяжных. Судья Харкин, разумеется, обо всем этом слышал, поэтому он так внимательно за нами следит. За нами следит множество людей.
Милли быстро обвела взглядом комнату и спросила: — Кто?
— Обе стороны. — Николас решил играть честно, ибо в срыве предыдущих процессов были и вправду виноваты обе стороны. — И та и другая нанимают так называемых консультантов по отбору присяжных, они съезжаются со всей страны, чтобы помочь составить идеальное жюри. Идеальное — это, конечно же, не такое, которое будет работать честно и беспристрастно, а такое, которое вынесет нужный вердикт. Они начинают наблюдать за нами еще до того, как нас выбрали. Они...
— А как они это делают? — перебила его миссис Глэдис Кард.
— Ну, фотографируют наши дома и квартиры, наши машины, наших соседей, места службы, детей и их велосипеды, даже нас самих. Это все еще в пределах законности и этики, но на самой грани. Они также анализируют общественное мнение, проверяют такие вещи, как полицейские досье и сведения об уплате налогов, — словом, делают все, чтобы узнать о нас как можно больше. Они могут даже побеседовать с нашими друзьями, сослуживцами и соседями. Теперь это обычная практика, когда речь идет о крупных делах.
Все одиннадцать человек слушали во все уши, не отрывая глаз от Николаса и стараясь вспомнить, не замечали ли они каких-нибудь незнакомцев, прячущихся за углами с видеокамерами.
Николас отхлебнул кофе и продолжил:
— Когда жюри сформировано, они меняют приемы. Количество объектов наблюдения сокращается с двух сотен до пятнадцати человек, поэтому наблюдать за нами теперь гораздо легче. На протяжении всего процесса каждая из сторон держит в зале целую группу консультантов, которые неотступно наблюдают за нами и пытаются предугадать наши реакции. Обычно они занимают два первых ряда, хотя часто передвигаются по залу.
— А вы их знаете? — недоверчиво спросила Милли.
— Имен я, разумеется, не знаю, но этих людей нетрудно опознать. Они всегда хорошо одеты и не сводят с нас глаз.
— А я думал, эти ребята — репортеры, — сказал Отставной Полковник Фрэнк Херрера. Проигнорировать такой разговор было выше его сил.
— А я ничего не заметил, — сказал Херман Граймз, и все, даже Пуделиха, улыбнулись.
— Понаблюдайте за ними сегодня, — предложил Николас. — Они обычно сидят за спинами своих уважаемых адвокатов. У меня отличная идея. Там есть женщина, которая почти наверняка является консультантом защиты. Ей около сорока, грузная, с густыми короткими волосами. До сих пор она каждое утро садилась в первом ряду позади Дурвуда Кейбла. Давайте выйдем и все дружно уставимся на нее. Все двенадцать человек. Будем просто очень пристально ее разглядывать и понаблюдаем за тем, как она пытается нас “разгадать”.
— И я тоже? — спросил Херман.
— Да, Херм, и вы тоже. Просто поверните голову приблизительно в направлении десятичасовой стрелки, если ориентироваться по циферблату часов, и делайте вид, что смотрите на нее так же, как мы.
— Зачем нам играть в какие-то игры? — возразила Сильвия Тейлор-Тейтум — Пуделиха.
— А почему бы и нет? Что нам еще делать в предстоящие восемь часов?
— Мне идея нравится, — сказал Джерри Фернандес. — Может быть, они хоть после этого перестанут на нас глазеть?
— И как долго нужно смотреть? — спросила Милли.
— Ну, хотя бы, пока судья Харкин будет зачитывать нам свое предупреждение об уважении к суду. Это займет минут десять.
Все более или менее охотно согласились с Николасом. Лу Дэлл вошла точно в девять, и все покинули комнату присяжных. Николас держал в руках два журнала, одним из которых был “Спорте иллюстрейтид” от 12 октября. Он шел рядом с Джерри Фернандесом до самого входа в зал, а когда присяжные начали гуськом проходить через дверь, он словно бы невзначай повернулся к своему новому приятелю и сказал:
— Хочешь что-нибудь почитать?
Журнал уперся Фернандесу в живот, и он машинально взял его, сказав:
— Конечно, спасибо. Они вошли в зал.
Фитч ожидал увидеть журнал в руках у Фернандеса, но все же испытал шок. Он проводил взглядом номера двенадцатого, пробиравшегося на свое место во втором ряду. По пути сюда он взглянул на обложку журнала в газетном киоске неподалеку от суда и знал, что на ней в аквамариновом свитере изображен Марино, номер тринадцатый, с занесенной над головой кегельной клюшкой, изготовившийся к удару.
Впрочем, удивление вскоре сменилось озабоченностью. Эта девушка, Марли, работает снаружи, но в паре с кем-то, кто работает внутри жюри. Вероятно, в жюри есть не один, а два, три или даже четыре человека, которые поддерживают тайный контакт с ней. Это Фитчу было все равно — чем больше, тем лучше. Эти люди выходят на сцену, и он готов начать работать с ними.
Консультант носила фамилию Джинджер, она была из чикагской фирмы Карла Нассмена, участвовала уже в десятках процессов. Обычно она полдня проводила в зале суда, пересаживаясь во время перерывов с места на место и немного меняя внешность — то снимая очки, то сбрасывая жакет. Она была опытным профессионалом-физиономистом, ничто не проходило мимо ее взгляда. Пока жюри занимало свои места, Джинджер сидела в первом ряду позади адвокатов защиты, в нескольких футах от нее один из ее коллег просматривал газету.
Ожидая, когда судья Харкин обратится к присяжным с приветствием, что он не замедлил сделать, она смотрела на жюри. Большинство присяжных кивнули и улыбнулись судье, после чего все двенадцать, включая слепого, уставились прямо на нее. Человека два улыбались, остальные казались весьма озабоченными.
Джинджер отвела взгляд.
