Себастьян Фитцек - Терапия
Ему бросилось в глаза, что текст отпечатан на лазерном принтере. Наверное, у Анны с собой ноутбук, а Труди, хозяйка гостиницы, разрешила ей воспользоваться принтером в «Анкерхофе».
— Нет-нет, мне правда пора.
— Хорошо. Я потом прочту. — Дрожащими руками Виктор засунул лист обратно. — Но пока вы не встали, я хотел бы еще сказать насчет вчерашнего… — Он запнулся при взгляде на Анну.
Она нервно смотрела в потолок, сжав руки в кулаки. Она резко переменилась. Что-то яростно рвалось изнутри ее наружу. Виктору очень хотелось спросить ее о прошлой ночи. Приходила ли она сюда? Почему назвалась чужим именем? Но теперь он боялся сильнее возбуждать ее. Вопросы, конечно, очень важны, но все-таки Анна оставалась его пациенткой, и нельзя было спровоцировать у нее шизофренический приступ.
— Сколько осталось времени? — мягко спросил он.
— До моего приступа?
— Да.
— Сутки. Двенадцать часов. Не знаю. Первые признаки уже подступают, — ответила она слабым голосом.
— Цвета?
— Да. Все вдруг стало таким ярким здесь, на острове. Деревья словно покрыты лаковой краской, сверкающее синее море. Цвета такие насыщенные и яркие, что я не могу наглядеться. И еще кое-что. Запах. Гораздо ощутимее стал соленый запах моря. Весь остров купается в душистом облаке.
Подозрения Виктора оправдались, но он не был этому рад. Возможно, Анна опасна. Но она и серьезно больна. Скоро ему придется иметь дело с приступом шизофрении. Он один, измучен и болен. На пустом острове.
— Вы еще слышите голоса?
— Пока нет. Но это только вопрос времени. У меня все как в учебнике. Вначале цвета, затем голоса, потом видения. По крайней мере, я могу быть спокойна, что теперь меня не будет мучить Шарлотта.
— Почему?
— Шарлотта больше не придет. Никогда больше не придет.
— Откуда эта уверенность?
— Прочитайте, что я написала, потом…
Ее последние слова заглушил телефон, и Анна замолчала.
— Так что с Шарлоттой? — невозмутимо продолжил он.
— Подойдите к телефону, доктор Ларенц. Я уже привыкла, что всегда кто-то звонит, когда я к вам прихожу. И к тому же я собираюсь уходить.
— Нет-нет. Я не собираюсь вас отпускать. У вас может скоро начаться приступ. Вам потребуется помощь.
«А мне требуется информация о том, что случилось с Шарлоттой».
— Подождите хотя бы, пока я закончу разговор, — настаивал он.
Анна смотрела в пол, нервно потирая указательным пальцем ноготь большого пальца на правой руке. Основание ногтя было уже красным и раздраженным.
— Ладно, подожду, — согласилась она. — Но снимите же наконец трубку, чтобы прекратился этот ужасный звон!
Глава 30
Он снял трубку на кухне.
— Ну наконец. Слушай, случилось что-то невероятное, — нетерпеливо заговорил Кай.
— Минутку, — прошептал Виктор и положил трубку на столешницу рядом с телефоном. Затем, сняв тапочки, босиком прокрался по коридору, делая вид, что разговаривает: — Да… да… хм. Ладно… Так и сделаю.
К своему удовлетворению, он увидел в щель, что Анна сидит на прежнем месте.
— Я здесь, в чем дело? — спросил он Кая, вернувшись на кухню.
— Неужели она опять у тебя?
— Да.
— Но мы же договорились.
— Она пришла без предупреждения. Не мог же я ее выставить за дверь, когда на улице ураган. Итак, что у тебя?
— Мне сегодня пришел факс в бюро.
— От кого?
— Я не совсем уверен. Пожалуй, тебе лучше самому взглянуть.
— Зачем? Что там написано?
— Ничего.
— Тебе пришел чистый лист? И это так важно?
— Да нет же, я не сказал, что он чистый. Там рисунок.
— Рисунок? А зачем мне на него смотреть?
— Мне кажется, что его нарисовала твоя дочь.
Виктор, дрожа, оперся спиной о холодильник и закрыл глаза.
— Когда?
— Факс?
— Да, когда ты его получил?
— Час назад. И он пришел на мой личный номер, который знают очень немногие люди, включая тебя, например.
Виктор глубоко вздохнул и закашлялся.
— Не знаю, что и сказать тебе, Кай.
— У тебя там есть факс?
— Да, в гостиной.
— Хорошо. Я перешлю тебе рисунок через десять минут. А ты до этого выгони Анну. Я потом перезвоню, поговорим.
Виктор назвал номер своего факса и повесил трубку.
Когда он вышел из кухни в коридор, дверь в гостиную оказалась закрыта. Проклятие! Он беззвучно выругался и приготовился к худшему. Неужели она опять сбежала? Но, открыв дверь, он облегченно вздохнул. Анна стояла у письменного стола спиной к Виктору.
— Привет, — хотел сказать он, но из-за боли в горле не произнес ни единого звука.
И тут радость сменилась ужасом.
Анна не заметила его возвращения и не поворачивалась. А продолжала сыпать ему в чай белый порошок.
Глава 31
— Немедленно покиньте мой дом!
Анна повернулась и недоуменно посмотрела на Виктора:
— Господи, как же вы меня напугали, доктор. Что это на вас нашло?
— Этот вопрос я мог бы задать вам. Уже несколько дней я удивляюсь, почему у чая такой странный привкус. И с тех пор, как вы появились на острове, мне день ото дня хуже. Теперь я знаю почему.
— Успокойтесь, доктор Ларенц. Вы так взволнованы!
— И не без основания. Что вы мне подмешиваете в чай?
— Да что с вами?
— Что? — закричал Ларенц сорвавшимся голосом.
Каждое слово обжигало его больное горло.
— Не выставляйте себя смешным, — спокойно ответила она.
— Что это такое? — завопил он.
— Парацетамол.
— Пара…
— Лекарство от простуды. Вот. Вы же сами знаете. После истории с Шарлоттой я всегда ношу его с собой. — И она открыла дорогую серо-черную сумочку. — Вы так плохо выглядите, что я решила сделать вам что-нибудь приятное. Разумеется, я предупредила бы вас, прежде чем вы начали бы пить. Боже, неужели вы подумали, что я собираюсь вас отравить?
Виктор уже не знал, что ему думать.
Синдбад пропал. У него самого была температура, понос и озноб. Все симптомы простуды. Или отравления. Привычные лекарства не помогали.
И уже два человека предупреждали его об Анне.
«Будь начеку. Эта женщина опасна».
— Может, вы думаете, что я и себя хочу убить? — продолжала Анна. — Смотрите, я и себе положила парацетамол, потому что тоже неважно чувствую себя. И уже выпила полчашки.
Виктор по-прежнему смотрел на нее невидящими глазами. В своем возбуждении он не мог найти правильные слова.
— Я не понимаю, что мне думать, — огрызнулся он. — Понятия не имею, забирались вы прошлой ночью ко мне в дом или нет. Не знаю, зачем вы искали в местном хозяйственном магазине какое-нибудь оружие, а потом купили разделочный нож и много метров лески. И я не знаю, что за должок у меня перед вами.
Виктор и сам понимал, как нелепо звучат его слова, хотя это были чрезвычайно важные для него вопросы.
— В конце концов, я понятия не имею, кто вы такая!
— А я не имею ни малейшего понятия о том, чего вы от меня хотите, доктор Ларенц. О чем вы говорите? Какой должок?
— Вот и я не знаю. Должок, за который я заплачу кровью, о чем вы сказали Михаэлю Бургу.
— У вас что, жар?
«Да, жар, и я собираюсь найти его причину».
— Я ни о чем не говорила с паромщиком. — Теперь и она повысила голос. — И действительно не понимаю, о чем вы.
Анна встала и отряхнула юбку.
Опять ложь. Или ее, или Хальберштадта.
— Но если вы обо мне такое думаете, то наша терапия не имеет никакого смысла.
В первый раз Виктор видел, что она по-настоящему разозлилась.
Схватив пальто и сумочку, она выбежала за дверь, но тотчас же вернулась обратно и сделала нечто ужасное, прежде чем Виктор смог ей помешать.
Она кинула коричневый конверт с окончанием истории в камин, и он мгновенно вспыхнул.
— Нет!
Виктор хотел выхватить конверт, но у него не было сил даже сделать шаг.
— Раз наши сеансы окончены, моя история не имеет для вас никакого значения.
— Подождите! — крикнул он ей вслед, но Анна не обернулась и выбежала вон, изо всех сил хлопнув входной дверью.
Она ушла. А вместе с ней пропала и его надежда узнать наконец правду о Жози. Она превращалась в дым и медленно уплывала в трубу камина.
Глава 32
Виктор со стоном опустился на диван и медленно обвел глазами комнату.
Что происходит? Что творится на этом острове?
Он обхватил себя за плечи и подтянул колени к подбородку.
О боже!
Его бросало в жар, а теперь начало знобить.
«Что со мной случилось? Теперь я никогда больше ничего не узнаю о Жози».
«Она хотела тебя отравить», — сказал внутренний голос. «Парацетамол», — возразил другой, лживый голос, которому нельзя было доверять.
Когда озноб прошел, Виктор смог подняться. Он поставил фарфоровые чашки с остывшим чаем на поднос и пошел на кухню. Рассеянно глядя на посуду, он не заметил порога, споткнулся — и все полетело вниз. Теперь он не мог проверить свои подозрения. Но был уверен в одном.
